БИЛИБИН Иван Яковлевич (1876–1942),

русский график, иллюстратор. Учился в рисовальной школе Общества поощрения художеств (1895–1898), в школе М.К. Тенишевой у И.Е. Репина, посещал вольнослушателем Академию художеств (1900–1904). Сыграл значительную роль в русской книжной графике. Б. создавал книги как произведения искусства со стилистическим единством иллюстраций, шрифта и всех элементов оформления. К иллюстрированию произведений Л. впервые обратился еще в 1904 г. После длительного пребывания за границей по предложению Гослитиздата Б. начинает работать над иллюстрациями к «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». В 1941 г. книжка вышла отдельным изданием, художественным редактором которого был Н.В. Ильин, тоже известный иллюстратор. Так что «Песня про купца Калашникова» с иллюстрациями Б. явилась результатом плодотворного творческого сотрудничества двух ярких мастеров книжного искусства. Первое издание книжки, под декоративной тонкой обложкой которой было 20 страниц текста, состоялось в 1941 году. Книжка включала в себя титульный лист и восемь иллюстраций. Макет книги был разработан ее художественным редактором Н.В. Ильиным, благодаря которому издание было повторено и в 1944 году тиражом 25 тысяч экземпляров. В восьми иллюстрациях к «Песне…» Б. прибегает к четкому штриховому рисунку, выполненному пером и черной тушью без привычной для художника заливки контура цветной акварелью.

Автор и название произведения на обложке набраны рукописным шрифтом, близким по начертанию кириллице. Как элемент графической композиции, титульный шрифт участвует в раскрытии идейно-образного замысла произведения. Стилистикой шрифта Б. живо напоминает читателю и зрителю о далеком прошлом. Текст заглавия искусно вписан художником в картуш в виде обрамленного щита, который часто встречался на старых гравюрах.

Титульный лист к поэме, в заглавии которой перечислены герои соответственно социальной иерархии, по сути дела является иллюстрацией. На титуле нет изображения главных действующих лиц. Его героем является «народ русский», «люди московские»: левая и правая стороны рисунка мастерски заполнены изображением человеческих фигур в старинных одеяниях. Здесь и бояре да князья, и стольники, и опричники, и старые люди, и «добры молодцы», и «красны девушки да молодушки». Образы «Песни…» пластичны, рельефны, и это прекрасно понимает художник. Филигранный контур в изображении лиц и одежд «народа христианского» органично сочетается на рисунке с архитектурными деталями, воскрешающими «златоглавую» Москву со «святыми церквами» и «белокаменными» кремлевскими стенами. Титульный лист, искусно воссоздающий колорит эпохи Древней Руси, готовит читателя и зрителя к восприятию «драматического действия» «Песни…».

В.Г. Белинский подчеркивал, что автор «Песни…» «подделывается под лад старинный и заставляет гусляров петь ее» [1]. Это хорошо чувствует и иллюстратор произведения. На сюжетной заставке, которая аккомпанирует началу «Песни…», Б. запечатлел сцену угощения гусляров «медом пенным». На заставке изображен и боярин Матвей Ромодановский, широким жестом угощающий певцов. Читатель не найдет в тексте «Песни…» описания наружности гусляров и боярина. Художник воссоздает их портреты, подчиняясь силе творческого воображения.

Сюжетную заставку сменяет в книге заставка декоративная, которая чутко откликается на отрицательное сравнение, начинающее картину царской трапезы: «Не сияет на небе солнце красное, Не любуются им тучки синие…». Орнаментальные заставки, которые графически выделяют начало каждой из трех частей «Песни…», репродуцированы в книге ярко-красным цветом. Откликаясь на отрицательное сравнение, Б. включает в орнаментальную композицию изображение «солнца красного», которое вторит духу народных лубочных картинок.

Рисунок к первой части «Песни…», на котором запечатлена картина пира, так же многолюден, как и в «Песне…». Грозный царь Иван Васильевич окружен стольниками, прислуживающими за царским столом, опричниками, боярами и князьями. Но главное на иллюстрации — столкновение двух воль, двух судеб: царя и его верного слуги, молодого опричника Кирибеевича. Средства выражения, найденные художником, органично передают эмоциональный строй эпизода. Внимание зрителя невольно останавливается на изображении «царя грозного» в глубине рисунка и изображении на переднем плане «молодого бойца» Кирибеевича. Психологическая напряженность сцены усиливается на рисунке тем, что взгляды пирующих устремлены на молодого опричника, у которого «плечи богатырские», «голова кудрявая», «парчевый кафтан». Иллюстратор всегда зависим от творчества писателя. Но в воссоздании внешнего облика царя Б. руководствовался и его историческими портретами. Изображение царя Ивана Васильевича вторит стихам: «Вот нахмурил царь брови черные И навел на него очи зоркие / Словно ястреб взглянул с высоты небес / На младого голубя сизокрылого». [II, 398].

Пластический образ созвучен образу словесному и на иллюстрации, изображающей прогулку Кирибеевича на степном аргамаке за Москвой-рекой. Рисунок комментирует слова «удалого бойца», обращенные к «православному царю». На иллюстрации мастерски воссоздана и одежда горделивого опричника, и убранство «лихого коня», и уголок старой Москвы с заснеженными кровлями домов и «тесовыими» воротами, возле которых стоят «красны девушки» и «любуются», глядя на молодца.

Иллюстрируя поэму Л., художник сосредоточивает свое внимание на узловых моментах развития сюжета, которые позволяют ему проникнуть во внутреннюю сущность героев произведения. Что же касается характеристики внешнего облика действующих лиц, то художник (исключая облик лица исторического — царя Ивана Васильевича) не располагал достаточной конкретностью и полнотой сведений об их наружности. В «Песне…», написанной на «старинный лад», фольклорное начало определяет внимание повествователя преимущественно к обозначению действий и поступков героев. Что же касается портретных характеристик, то в них преобладают идеализирующие, гротескные описания наружности, внешне яркие и обладающие постоянством. В самом деле, что известно даже очень внимательному читателю о внешнем облике Калашникова? У «молодого купца» «очи соколиные», «кудрявая борода», у него «грудь молодецкая» и «могутные плечи». Художник стремится собрать черты внешнего облика героя воедино. Но можно ли на основании этих немногих деталей внешности воссоздать портрет литературного героя? «Воскресить» героев произведения, придать им зримую плоть помогает иллюстратору знание эпохи, творческая фантазия, потребность поведать людям свои представления о содержании того или иного образа. Наглядным комментарием к начальным девяти стихам второй части «Песни…» стала иллюстрация, на которой купец Калашников запечатлен в своей лавочке торгующим «шелковыми товарами». Опираясь на лаконичные приемы «портретного письма» Л., художник запечатлел открытое, живое лицо Калашникова, окаймленное кудрявой бородой. Он изображен в непосредственном общении с прохожими. Большие глаза из-под сведенных бровей глядят прямо и светятся любезной улыбкой. Изображение «молодого купца» на этой иллюстрации задает тон другим иллюстрациям серии, героем которых станет Калашников. Нельзя не отметить, что в воссоздании портрета купца на последующих иллюстрациях художник предпочитает его прямоличное изображение, в то время как лицо Кирибеевича изображается в ином ракурсе — либо сбоку, либо со спины. Возможно, такой прием изображения Калашникова и позволяет художнику подчеркнуть его симпатии именно к образу молодого купца.

Подчиняясь временной последовательности и эмоциональному строю лермонтовского повествования, Б. в стремлении запечатлеть самое характерное для каждого из героев сопровождает вторую части «Песни…» еще одной иллюстрацией, на которой изображает Кирибеевича и Алену Дмитревну. Рисунок комментирует слова: «И он сильно схватил меня за руки…»

На иллюстрации художник сумел передать страсть, отчаянную решимость Кирибеевича. А в фигуре Алены Дмитревны иллюстратор подчеркнул смятенность чувств героини, ее испуг. Передавая колорит далекого прошлого, художник очень внимателен к одежде героев («парчовый кафтан», «соболиная шапка» опричника, «узорный платок», «фата бухарская» Алены Дмитревны), к воссозданию обстановки действия. На иллюстрации запечатлен уголок старой Москвы. Здесь и придорожная икона, и высокий деревянный дом с тесовыми воротами, и церкви за Москвой-рекой. Прекрасное знание художником русской старины делает иллюстрацию убедительным комментарием к произведению.

Подлинной живописности достигает художник и в иллюстрации «Вышел я на страшный бой, на последний бой!». В ней убедительно отображен кульминационный момент лермонтовской «Песни…». В «статном молодце» Калашникове художник подчеркивает его намерение постоять за «имя честное», «за святую правду-матушку». Преодолевая статичность изображения, характерную для искусства иллюстрации, художник показывает, как входит «во широкий круг» Калашников. Он расправляет могучие плечи, с которых сползает на снег его кафтан. А «шуба бархатная» Кирибеевича, ожидающего противника, уже лежит на снегу возле ног его. Спокойствию, уверенности в своей правоте Калашникова противопоставлены неуверенность, смятение царского опричника, «натуры сильной и могучей», по выражению В.Г. Белинского, но все же уступившей мужественной решительности молодого купца.

Буквальный перевод этих строк на язык графики немыслим, но художник талантливо использует возможности, присущие изобразительному искусству. Иллюстратор «заставляет» Кирибеевича сделать шаг назад, выдать растерянность неуверенным жестом левой руки, и этого уже достаточно, чтобы зритель почувствовал резкую перемену в настроении царского опричника. В открытом каменном шатре художник запечатлел еще одного героя «Песни…» — царя Ивана Васильевича, который приехал на кулачный бой и пристально наблюдает за приготовлением бойцов к «охотницкому бою, одиночному». Именно царь и предрешит трагическую судьбу победителя, который убил Кирибеевича «вольной волею».

Вслед за иллюстрацией, изображающей сцену поединка Калашникова и Кирибеевича, Б. дает неожиданный рисунок, на котором изображает срубленное в лесу дерево. В основе этих стихов лежит образное выражение, основанное на сопоставлении. Художник делает попытку «перевести» лермонтовское сравнение на язык рисунка. В принципе далеко не все в произведении словесного искусства может быть переведено на язык искусства изобразительного, но художник, увлеченный яркостью параллелизма как художественного приема, воссоздающего действие, открывает читателю возможности для его осмысления.

Серию иллюстраций завершает рисунок «Прощание Калашникова с братьями». Художник и на этой иллюстрации стремится к исторической достоверности. Фоном рисунка являются заснеженные купола храма Василия Блаженного и «высокое место лобное», со ступеней которого боярин зачитывает царский указ. Воссоздав обстановку действия, Б. чутко следует за текстом «Песни…». На иллюстрации художник не проходит мимо изображения палача: «Руки голые потираючи, / Палач весело похаживает, / Удалова бойца дожидается». [II, 409].

Передний план рисунка, центральную его часть, занимает фигура Калашникова: «А лихой боец, молодой купец, Со родными братьями прощается…» [II, 409].

Сцена, воссозданная художником, воспринимается как массовая сцена, хотя количество персонажей в ней невелико. В изображении людей, окруживших братьев, в их лицах Б. показал сочувствие трагической участи Калашникова, мужественно принявшего решение царя. Вся сцена пронизана признанием «достоинства человека, который обречен судьбою безвременной и насильственной смерти!» [1].

В серии иллюстраций к «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» Б. поделился с читателями одной из возможных интерпретаций лермонтовского произведения и как человек высокой культуры внес несомненный вклад в его жизнь во времени.

Лит.: 1) Белинский В.Г.. Избранные сочинения. — М.-Л.: ГИХЛ., 1947. — С. 207 2) Верижникова Т.Ф. Иван Билибин. — СПб.: «Аврора», 2001–1— 175с.. 3) Галанов Б.Е. Платье для Алисы: диалог писателя и художника. — М.: «Книга», 1990. — 310с. 4) Подобедова О.И. О природе книжной иллюстрации. — М.: Советский художник, 1973. — 336 с. 5) Сидоров А.АРусская графика начала ХХ века. Очерки истории и теории. — М.: Искусство, 1969 — 252 с.

Е.Н. Колокольцев