«<К Н. И. БУХАРОВУ>» («МЫ ЖДЕМ ТЕБЯ, СПЕШИ, БУХАРОВ…») (1838).

Автограф хранится в РГАЛИ, ф. 195, оп. 1, № 5083; на обороте — рисунок пером, изображающий военного (видимо, Бухарова), курящего трубку с длинным чубуком. Впервые опубликовано: сб. «Молодик на 1844» (СПб, 1844, с. 9), с делением на строфы и с ошибкой в стихе 6. Датируется по связи со ст. «<К портрету старого гусара>».

Ст. посвящено товарищу Л. по Гродненскому гусарскому полку, Николаю Ивановичу Бухарову (1799?–1862?). Был известен своим удальством и считался хранителем традиций полка. Поэтическое обращение к боевому товарищу напоминает традиции «гусарской» поэзии Д.В. Давыдова (см. его ст. «Бурцову», 1804, и др.): характерное для нее соединение тем воинского героизма и дружеской пирушки, связанное с архетипическим восприятием битвы как пира, дополнялось дружеской иронией, элементами «камерной» семантики намеков, понятных «для немногих» и восходивших к традициям поэзии карамзинизма. В послании Л. эта жанровая установка реализовалась в развернутом сопоставлении «царскосельских соловьев» — «беседы голосистой» гусар, к которым должен вернуться Бухаров.

В центре ст. образ «старого гусара», хранящего традиции прежних дней:

Столетья прошлого обломок,
Меж нас остался ты один,
Гусар прославленных потомок,
Пиров и битвы гражданин [II; 107].

Он очень важен для художественной системы Л. и перекликается с размышлениями поэта о судьбах своего поколения, лишившегося той воли к жизни, энергии и возможности управлять судьбой, которые были у «отцов» (ср. «Бородино», «Дума» и др.). Не случайно в этих строках присутствует реминисценция из ст. А.С. Пушкина «Моя родословная» (1830: «Родов дряхлеющих потомок…») — в нем, как и в Д.В. Давыдове, как и в самом Бухарове Л. видит тот идеал жизненной полноты и силы, в которой так нуждается его поколение. Э.Л. Герштейн оспаривала принятую в Академическом собрании сочинений Л. датировку, полагая, что ст. было написано в 1836, до смерти Пушкина и представляло, т.о., заочный диалог с поэтом.

Дружеское отношение к Бухарову, пользовавшемуся симпатией и уважением как старший офицер, подчеркивает положительно-оценочная лексика: «твой крик приятней соловья», «нам мил и ус твой серебристый», «дорога твоя отвага». Созданию в ст. атмосферы общности, душевного родства, доверительности служат пары местоимений 1-го и 2-го лица: «мы…тебя», «для нас…твой», «нам…твой», «нам…твоя», «меж нас…ты». Для поэта сослуживец не просто «обломок» прошлого века, но человек, заслуживающий исключительного уважения как «гусар прославленных потомок, пиров и битвы гражданин».

Ст. положил на музыку Ю.В. Кочуров [6].

Лит.: 1) Андроников И.Л. Портреты выходят из рам // Огонек, 1964. — № 42. — С. 13; 2) Герштейн Э.Г. Судьба Лермонтова. — М.: Сов. писатель, 1964. — С. 288–290; 3) Лермонтов М.Ю. Стихотворения, 1836–1841: Варианты и комментарии // Лермонтов М. Ю. Полн. собр. соч.: В 5 т. — М.;Л., Academia, 1935–1937; 4) Лонгинов М.Н. Заметки о Лермонтове и о некоторых его современниках // Русская старина, 1873. — № 3, — С. 380–392; 5) Мещерский А.В. Из моей старины. Воспоминания // Русский архив, 1900. — № 12. — С. 614; 6) Лермонтов в музыке: Справочник // Сост Л.И. Морозова, Б.М. Розенфельд. —М.: Сов. композитор, 1983.– 176 с.

Т.А. Алпатова

Е.Н. Орехова