«СТАНСЫ К Д ==*» («Я НЕ МОГУ НИ ПРОИЗНЕСТЬ…»)== (1831).

Автограф — ИРЛИ, оп. 1, № 11 (тетрадь XI); лл. 28 об.—29. Копия (без разночтений, с заголовком «Стансы») — ИРЛИ, оп. 1, № 21 (тетрадь XX), лл. 41 об. — 42. Впервые опубликовано: «Отеч. зап.». 1859. Т. 127. № 11. Отд. I. С. 268–270.

Окончательно не установлено, кому адресовано ст. Высказывались предположения, что оно обращено к В. Лопухиной (в замужестве Бахметевой) (В. Комарович), Н. Ивановой (Б. Эйхенбаум), Е.П. Сушковой (в замужестве Ростопчиной) (Л. М. Аринштейн).

Нумерация строф визуально «ломает» текст, придает формальное сходство с дневниковыми записями, подчеркивает обособленность микросюжета каждой строфы.

В отличие от любовной лирики раннего Л. (в частности, созданной в жанре стансов) ст. имеет медитативный характер.

Основная интонация — преклонение перед возлюбленной. Уже во второй строфе возлюбленная сравнивается со святыней, а чувство к ней — с обретением рая. Небесная красота очей, слеза, в которой «искра божества хранилась», рождает у рефлексирующего героя совершенно особое чувство, близкое религиозному («Так! все прекрасное, святое, / В тебе — мне больше чем родное» [I; 232]).

Герой не только стремится уберечь возлюбленную от любовной страсти другого («Какое право им дано /Шутить святынею моею?» [I; 231]), но сознает, что земные желания («наша воля») могут разрушить это чувство («Ему страшны молвы сужденья/ Оно цветок уединенья» [I; 232]). Чувство погружает лирического героя в состояние, родственное молитвенному («Сидел я с думою глубокой, / Взирая на тебя одну…» [I; 233]). Созданный в 9 строфе поэтический образ усиливает звучание мотива любви-преклонения.

Сходные черты в разработке мотива любви можно обнаружить в ст. Л.«Первая любовь» (1830–31)

Лит.: 1) Комарович В. Л. Автобиографическая основа «Маскарада» // ЛН. Т. 43–44. — С. 629–72. 2) Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове / АН СССР. Ин-т рус. лит. — М.-Л., Изд-во АН СССР, 1961. — 372 с.

С.А. Дубровская