ЛЕРМОНТОВ В ЯПОНИИ

Изучение Л. в Японии развивалось не изолированно. На него оказывали заметное влияние как русская научная мысль, так и тенденции Европы и Америки.

В связи с изучением Л. среди современных русистов особо отмечают Кимуру Такаси и Идэ Кадзуко. Круг интересов Кимуры Такаси очень широк. Он включает в себя теорию перевода и литературоведение, частотный анализ произведений и ориентализм. Часто объектами анализа в работах этого учёного являются произведения Л. В названиях его статей, например, фигурируют «Герой нашего времени», «Вадим», «Маскарад», «Спор», «Прощай, немытая Россия», «Кавказский пленник» и т. д. Работы Кимуры Такаси характеризует критический подход к трудам предшественников, основанный на собственном анализе текста. Кто бы ни был его оппонентом – Эйхенбаум или Герштейн, Андроников или редактор «Сочинения в шести томах М.Ю. Лермонтова» – этот японский литературовед освещает сильные стороны их работ, а затем аргументированно критикует более слабые позиции. И всегда предлагает своё решение рассматриваемой проблемы. Такой подход – очень стимулирующий пример научной деятельности. Каждая из его работ очень интересна, характеризуется отточенной логикой. У Кимуры Такаси есть и библиография литературы о Л. Японский литературовед, признавая влияние О.В. Миллер и ссылаясь на её работы, сделал системную подборку произведений («Рэрумонтофу канкэи руибэцу робун мокуроку», Тюкё-даигаку, 1980). Некоторые из его работ написаны на русском языке (Авторское «я» в романе «Герой нашего времени» // Chukyo University bulletin of the Faculty of Liberal Arts. №21 (1), 1980. С. 133-155; Грузинский вопрос в поэме М.Ю. Лермонтова «Мцыри» // Japanese Slavic and East European Studies, №3, 1982. С. 57-72; Лермонтоведение и присоединение Грузии к России // там же, №6, 1985. С. 87-106).

В противоположность статьям Кимуры Такаси, тексты Идэ Кадзуко отличаются некоторой лиричностью, дышат спокойствием. Она опирается не только на работы русских авторов (В.Г. Белинского, Б.М. Эйхенбаума, Е.Н. Михайловой, В.В. Виноградова, Б.Т. Удодова, Г.М. Фридлендер и т.д.), но и на труды англоязычных учёных (R.A. Peace, R. Freeborn, J. Mersereau и др.). Эта исследовательница аккуратно рисует целостную картину своего видения произведения, используя широчайшую палитру литературоведческого наследия. Она очень логично и последовательно излагает свою точку зрения. Идэ Кадзуко начинала свою деятельность с Чернышевского, а также занималась Тургеневым. И все же наиболее волнующие и интересные свои работы она, на наш взгляд, написала о Л. К сожалению, период её активного литературоведческого творчества был недолог – с 70-х по 80егоды прошлого столетия.

В ее наследии мы смогли найти только 3 статьи о «Герое нашего времени» и по одной статье, посвящённой «Тамаре» и «Княгине Лиговской». В своей работе о Печорине эта литературовед попыталась пролить свет на противоречивую сущность нескольких «правд» в характере главного героя романа (Противоречивые правды в Печорине (Печорин ниокэру «муджунсита» синдзицу) // Slavic studies, №20, 1975, С. 11-24). Рассматривая «Фаталиста», она уделяет особое внимание раздумьям Печорина на ночной дороге (Размышления Печорина на ночной дороге (Печорин но ёмити но мэисоу) // Росия, Сэйоу, Ниппон. Асахи-сюппанся, 1976. С. 284-304). Анализируя их в контексте всей литературной деятельности Л., Идэ Кадзуко размышляет о восприятии и преодолении судьбы героем и автором. В «Тамани» её привлекает реалистичность изображения романтической сущности Печорина (Рассказ «Тамань»: Ирония Л. (Танпэн «Тамани») // Slavic studies, №21, 1976. С. 1-29). Для обоснования своей точки зрения автор статьи приводит различные аргументы, вплоть до лингвистического анализа. Она цитирует множество наполненных лиризмом романтических элементов разных уровней и тщательно их рассматривает, привлекая литературоведческие работы других авторов. Таким образом ей удалось всесторонне осветить красоту этой повести.

Наиболее ярко талант Идэ Кадзуко проявляется в статье ««Княгиня Лиговская» Лермонтова: Анализ творческих приёмов» (Рэрумонтофу «Ригофусукая коусяку фудзин» коу // Slavic studies, №30, 1982. С. 1–32). Подробно иллюстрируя ход своей мысли примерами, она в этой работе убедительно доказывает, что «Княгиня Лиговская» является предвестником светского психологического романа, пародирующим весь жанр светской повести. Литературовед подчёркивает, что несмотря на свою незаконченность, роман является необычайно ценным с литературной точки зрения произведением. Особенно интересно то, как Идэ Кадзуко анализирует манеру рассказчика вести повествование.

О Л. в Японии пишут не только те специалисты, которые посвятили свою деятельность исключительно этому русскому писателю. Так, например, исследовательница Татэока Куми занимается проблемами русского театра. В 2007 она написала интересную статью «О метатеатральной структуре лермонтовского «Героя нашего времени»» (Рэрумонтофу «Гэндаи но эиюу» ниокэру мэтасиататэки коудзоу) // Бюллетень Японской ассоциации русистов, №39, 2007. – С. 100–107). В этой работе Татэока Куми опирается на теорию Лайонела Абела, который проанализировал отношения между героями «Гамлета» с точки зрения метатеатральности структуры произведения. Японская литературовед предприняла попытку пересмотреть лермонтовский роман, сопоставив взаимоотношения между героями со взаимоотношениями между режиссёром и назначенными на роли актёрами.

С начала нового столетия стала заметна активность изысканий еще одного лермонтоведа – Ямадзи Асута. Его особенно интересует структура текстов Л., способы проявления иронии автора, образы лошади и смерти в творчестве поэта. Он раскрыл тайну датировки событий в «Княжне Мери» и показал иронию автора в скрытой аллюзии на реальные исторические события. В своей статье «Приемы изобразительного искусства как художественные средства создания «Княгини Лиговской» М.Ю. Лермонтова» он подробно анализирует, какую роль для создания романа играют взгляд нарисованных персонажей и подвижность точек, с которых ведется повествование («Ригофусукая коусяку фудзин» ниокэру сикаку гэиджуцу тэки соусаку гихоу // Slavic studies, №61, 2014. – С. 1–29).

С 1990х годов произведения Л. часто анализируют с позиций ориентализма. При чём основной предмет интереса не в том, «виновно» или нет произведение в принадлежности к данному направлению. Главный вопрос в том, есть ли в рассматриваемом произведении элементы, преодолевающие ориентализм, и если есть, то какова причина их появления. Именно с этой точки зрения работы Л. вызывают активное обсуждение. Например, уже упоминавшийся нами Кимура Такаси проследил изменения ориенталистической лексики в трёх «Кавказских пленниках» – Пушкина, Л. и Толстого. Он указывает на то, что у Л. меньше подобных элементов, чем у Пушкина, поэтому можно вести речь о том, что в произведениях первого наличествуют зачатки преодоления ориентализма (Сравнение лексики в трех «Кавказских пленниках» по конкордансу: один из способов определения различий в «уровне ориентализма» у Пушкина, Л., Толстого («Кафукадзу но хорё» сансаку но конкодансу ниёру гоихикаку // Slavonic studies (Суравугаку ронсоу: the journal of the Russian Department, Faculty of Letters, Hokkaido University), №5 (2), 2001. – С. 265–276). В работах, посвященных ориентализму, произведения Л. рассматривает и Накамура Тадаси. В русле того же направления Норимацу Кёхэй исследует представления о Кавказе в литературе 19-го века. В 2009 г. вышла его книга «Условие реализма: современная русская литература и образы колоний» (Риаридзуму но джоукэн. Токио: Суисэи-ся, 2009. – 338с). Там, наряду с Пушкиным, Марлинским, Толстым, работы Л. анализируются в связи с созданным в них образом Кавказа. Л. и по сей день часто появляется в многочисленных исследованиях, посвящённых самым разным темам.

Биография Л. издавалась в Японии трижды. В 1981-м году её написал Окадзаки Тадахиро («Жизнь и творчество Лермонтова (Хёудэн рэрумонтофу)», Ситигацу-до), а в 2004-м – Имаи Хироси («Лермонтов: след кометы (Рэрумонтофу: суисэи но кисэки)», Гундзоуся). В 2003-м году вышел перевод биографии Л., написанной Генри Троятом («L’étrange destin de Lermontov»). Во всех трёх биографиях бросается в глаза особое внимание авторов к бунтарскому духу великого русского писателя и поэта.

Переводы Л. В 1854-м году закончился период самоизоляции Японии, в течение которого страна не поддерживала практически никаких связей с внешним миром. После снятия запретов на контакты с иностранцами, особенно с началом эпохи Мэйдзи (1868-й – 1912-й), в стране восходящего солнца появилось множество переводов произведений европейской литературы. По сравнению с переводами произведений английских, французских, немецких авторов, перевод работ с русского языка начался несколько позже.

Первым произведением Л., переведенным на японский язык, была «Казачья колыбельная песня». Она появилась в 1891-м году в журнале «Сёунэнъэн» в переводе японского писателя и поэта Саганоя Омуро. Здесь необходимо отметить, что поэтические системы русского и японского языков очень сильно отличаются друг от друга. Для последней характерна особая метрическая система, основанная на количестве слогов в строфе. И тем не менее, переводчик смог довольно точно передать колыбельный напев ст. Л. в совершенно естественной для японского языка манере.

Следующим, в 1892-г., был перевод «Княжны Мери» из «Героя нашего времени» – переводчица – Коганэй Кимико. Назывался он, в обратном переводе, «Записки на источниках» (Ёкусэнки // журнал «Сигарами дзоуси»). В переводах Л. особо заметен глубокий интерес к «Герою нашего времени». В эпоху Мэйдзи были переведены 3 повести: вышеупомянутая «Княжна Мери»; «Тамань», переведенная в 1892-г. с немецкого языка переводчиком Мори Огай и в 1903 г. – переводчицей Юкико; и «Фаталист», первый перевод которого был сделан в 1905 г. Курибаяси Косоном (журнал «Син кобунрин»). В 1907 г. эту повесть, опять с немецкого языка, перевел Мори Огай (журнал «Мёуджоу»). Ее название сохраняло свой смысл неизменным во всех переводах. А «Тамань» переводили описательно. Первый раз через второстепенных персонажей «Контрабандисты» (Нукэури // «Сигарами дзоуси», 1892), второй раз через главного героя – «Двое суток на расположении» (Сюкуэи но футаё // журнал «Гундзи каи», 1903).

Целиком роман впервые появился на японском языке в 1920-м году, благодаря переводчику Такасака Ёсиюки (изд. Косияма-до). Это произведение переводили представители различных поколений, некоторые из них шлифовали переводы одних и тех же глав по нескольку раз. По нашим сведениям, «Героя нашего времени» в общей сложности перевели 20 человек, это произведение выдержало 37 изданий, включая издания отдельных глав. Кроме того, зачастую различные авторы переводили одни и те же главы.

Причин таких повторных переводов несколько. Во–первых, они несомненно свидетельствуют о глубоком интересе к произведению. Во–вторых, свое влияние оказали и некоторые особенности японской литературной традиции. Дело в том, что сразу по окончании периода самоизоляции японские литераторы живо интересовались жанровыми и тематическими особенностями произведений зарубежной литературы. Таким образом, особое внимание привлекали законченные, жанрово оформленные литературные тексты. В некоторых случаях можно отметить зависимость количества переводов от попыток решить проблемы стиля. Для того, чтобы сделать текст более доступным читателю, в эпоху Мэйдзи возникло движение по приближению высокого литературного стиля к повседневному разговорному языку. Его основателем являлся Футабатэй Симэй, сделавший первый перевод с русского языка. «Свидание» И.С. Тургенева и по сей день считается одним из самых значительных для японской литературы переводов. Позднее, после второй мировой войны, была проведена реформа по упрощению иероглифов, что тоже вызвало необходимость повторных переводов. В–третьих, в 1950 х – 60-х годах сразу несколько издательств стали практически одновременно выпускать сборники произведений мировой литературы. Л. в таких сборниках представляет в большинстве случаев «Герой нашего времени». Обычно его включают в один сборник с Пушкиным или Гоголем, если таковые представлены. В настоящее время интерес к таким сборникам прошёл и сейчас, наоборот, переводят различные отдельные произведения.

Иногда отдельные главы романа входят в состав собраний известных произведений русской литературы, как было в 1953-м году с «Таманью» (изд. Кавадэ сёбоу). Бывает, что их публикуют и в книгах для детей как отдельные короткие рассказы. В 1968-м году так была издана «Бэла» (изд. Сёугаку кан). Кстати, в таких книгах для детей в 1951-м был напечатан «Кавказский пленник» (изд. Коминэ сётэн), а в 1968-м – «Ашик–Кериб» (изд. Кэнсюу сюппан).

Говоря о переводах Л., нужно остановиться на некоторых интересных фактах. Во–первых, среди немногих переведённых в эпоху Мэйдзи произведений «Ашик–Кериб» был переведён дважды. Можно допустить, что причина этого, как и причина перевода в ту же эпоху лишь отдельных глав «Героя нашего времени», заключается в том, что переводчики выбирали короткие и при том полностью законченные произведения. Ещё одно вероятное объяснение базируется на том, что второй переводчик «Ашик–Кериба» – уже упомянутый нами Саганоя Омуро – изменил заглавие с «Ашик–Кериб: Турецкая сказка» на «Восточная сказка» (журнал «Бунгэи курабу», 1905). Возможно, он пытался передать представления России о востоке, о восточных странах. Впоследствии интерес к этому произведению со стороны переводчиков заметно снизился: с 1905-го года оно было переведено лишь один раз в 1968-м году (для детской книги).

Издание «Бородина» (газета «Ёмиури») – произведения о войне – 8-го мая 1904-го года может быть естественным продолжением интереса к военной тематике, вызванного Русско–Японской войной, которая разразилась в феврале того же года. В «Кавказском пленнике» (журнал «Бунгэи каи») опубликованном на японском языке в феврале 1904-го года тоже присутствует тема войны.

Еще одна интересная особенность переводов произведений Л. на японский язык – позднее знакомство японских читателей с большими поэмами автора. По сравнению с «Героем нашего времени», пусть переведённым в виде отдельных глав, и с короткими произведениями вроде «Ашик–Кериб» (которого мы даже не можем отнести к наиболее узнаваемым произведениям Л.), более известные работы этого автора были переведены гораздо позднее. Первым на японском языке вышел «Демон» в 1933-ем году. Первый переводчик поэмы, Курахара Корэхито, вместе с поэмой выпустил в издательстве «Каидзоуся» и первый сборник ст. Л.. После этого «Демона» перевели еще 4 человека и издали 6 раз. «Мцыри» был впервые переведён в 1948-м году переводчиком Китагаки Нобуюки для издательства «Нихон хёуронся» и переводчиком Итидзё Масами для издательства «Асама сёбоу», а затем последовало еще 2 перевода для 4х изданий. «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» впервые появилась в 1958-м году благодаря переводчику Дзиндзай Киёси в издательстве «Кавадэ сёбоу». Позже она выдержала еще 3 издания. «Боярин Орша» появился на японском языке в1959-г. благодаря переводчику Итидзё Масами (изд. Хэибонся). «Маскарад» тоже был опубликован лишь один раз, да и то уже в 1974-м году (изд. Коува-до).

Неоконченные произведения тоже привлекали внимание переводчиков. В 1948 году Итидзё Масами перевел неоконченный роман «Вадим» для издательства «Якумо сётен». «Штосс» появился в 1984-м году в издательстве «Тосё канкоукай» благодаря переводчику Мацухаси Каору.

Я. Асута