ГЮГО (Hugo) Виктор Мари (1802–1885),

французский писатель, вождь французских романтиков.
Родился в Безансоне, в семье наполеоновского генерала. В Мадриде, где отец Г. был губернатором, родители разорвали отношения. Мать Г. уехала с детьми в Париж. Политические симпатии матери сделали из Г. роялиста. В своих первых стихах он проклинает Наполеона, воспевает Бурбонов. Ему близок классицизм. Но под влиянием раннеромантических произведений Ламартина и Шатобриана Г. перешел на позиции романтизма. Начинается первый этап его творчества (1820–1850). В 1822 г. он издал оды, к которым затем добавил баллады — собственно романтический жанр. Романтическая реформа, в которую включился Г., с особой силой проявилась в сборнике «Восточное» (1828). В отличие от Ламартина лирическим героем Г. становится не созерцатель, а деятель. Этот герой часто жесток, но в этом случае его ждет возмездие. Г. любит динамичные образы природы: море, тучи, молнии, огонь. В области поэтического стиля реформа Г. выразилась в требовании заменить рационалистический стих классицизма на язык человеческих чувств. Г. отказывается от украшений, заимствованных из античной мифологии, требует свободного употребления «высоких» и «низких» слов в любом жанре, необычайно расширяя поэтический словарь.
На протяжении всей жизни Г. стремился к теоретическому осмыслению романтизма. Подлинным манифестом французского романтизма стало «Предисловие к “Кромвелю”» (1827). Человечество прошло в своем развитии три эпохи, считает поэт. Современная, третья эпоха (после юности и зрелости это эпоха старости человечества) начинается с утверждения христианства, которое открыло в человеке два борющихся начала — ангела и зверя. В литературе новое время отражается в драме с ее конфликтностью, контрастами. Вершина литературы нового времени — Шекспир. Однако Г. считает, что подражание Шекспиру не принесет успеха романтику. Самому писателю ближе национальная традиция, прежде всего Мольер. Считая драму «концентрирующим зеркалом», Г. отказывается от классицистической типизации через какую-то одну человеческую страсть, стремясь в каждом образе столкнуть две такие страсти, одна из которых выявит идеальное, возвышенное в человеке, а другая низменное, гротескное [2]. Теория романтической драмы послужила писателю основой для создания новаторских произведений — драм «Марьон Делорм» (1829), «Эрнани» (1830, премьера этой драмы накануне революции стала центральным событием в истории французского театра XIX в., был нанесен сокрушительный удар по классицизму), «Король забавляется» (1832), «Рюи Блаз» (1838). В драмах Г. складывается тип романтического характера и конфликта, проблематика, композиция, язык, определившие лицо французской романтической драмы. Триумф «Рюи Блаза» свидетельствовал об утверждении романтической драмы на сцене.
Г. рано начал писать прозу (романы «Ган Исландец», 1823; «Бюг Жаргаль», 1826; психологический этюд «Последний день приговоренного к казни», 1828; и др.). В романе «Собор Парижской богоматери» (1831) Г. обращается к XV в. — эпохе перехода от средних веков к Возрождению. Но, передавая с помощью исторического колорита живой облик этой динамичной эпохи, Г. ищет и нечто вечное, в чем все эпохи объединяются. Так на первый план выдвигается образ собора Парижской Богоматери, создававшегося народом веками. Народным началом определяется в романе отношение к каждому из действующих лиц — Эсмеральде, Клоду Фролло, Квазимодо. Г. разрабатывает тип романтического исторического романа, отличный от романов В. Скотта. Он не стремится к детальной точности; исторические лица не занимают центрального места в романе. Цель Г. — передать дух истории, ее атмосферу. Но еще важнее для Г. указать на внеисторические свойства людей, вечную борьбу добра и зла.
К концу 1830-х гг. Г. достиг международной известности, в России он для многих представителей молодого поколения стал кумиром. О нем велись живые дискуссии и в журналах, и в светских салонах, и в театральных кулуарах, и в кружках литераторов. Трудно представить образованного молодого человека того времени, который не читал бы его произведений или не слышал о них от друзей. В этом плане можно с уверенностью говорить о знакомстве Л. с произведениями и идеями Г., можно спорить только о глубине и основательности этого знакомства. Не исключено, что в культурном тезаурусе определенного круга молодых и прогрессивно настроенных дворян, к которому принадлежал и Л., фигуре Г. противопоставлялся Байрон. Оба — романтики, но Байрон умер в Греции в 1824 г., воплотив в своей жизни образ романтического героя, в то время как битва романтиков и классиков на премьере «Эрнани» в 1830 г., выигранная Г. и его соратниками, была, в сущности, последним большим испытанием в этот период его жизни, а дальше следовали нарастающие успехи. Последнее, что мог Л. услышать о Г., былосообщение от 7 января 1841 г. об избрании Г. во Французскую Академию на место ушедшего из жизни Непомюсена Лемерсье (кресло № 14), при голосовании за Г. было подано 17 голосов, а за его соперника Жака-Франсуа Ансело, известного автора позднеклассицистических трагедий, — 15. Характерно, что это противостояние, завершившееся в пользу романтика, было не таким уж ожесточенным, Г. и другие романтики часто посещали ставший знаменитым салон Ансело и его супруги, а сам поздний классицист (успевший написать и трагедию в духе шекспиризации «Елизавета Английская») в том же 1841 г. был избран во Французскую академию на кресло № 30, освободившееся после смерти Луи де Бональда, одного из родоначальников раннего романтизма. Г. вступил в академию 3 июня 1841 г., в соответствии с правилами посвятив вступительную речь своему предшественнику по креслу Лемерсье, писавшему и позднеклассицистские трагедии («Мелеагр»), и предромантические («Ричард III»), следовавший за Мольером («Тартюф-революционер»), за Ричардсоном («Ловелас, или Кларисса Гарлоу») — в общем, олицетворявший уходившую в прошлое характерную для переходного времени эстетическую сумятицу. Возможно, с этой речью Г., или с ее кратким содержанием, или хотя бы с фактом ее произнесения мог быть знаком Л., что только должно было подтвердить его мнение о французском писателе (не очень, очевидно, высокое) и не может быть отнесено к актуальным событиям жизни Л. за несколько дней до его гибели.
Значимо, что к Г. не был однозначно расположен и А.С. Пушкин. Он назвал отдельные страницы «Собора Парижской Богоматери» прекрасными, но роман в целом оценил довольно строго; хотя сообщал Е.М. Хитрово, что драма «Эрнани» доставила ему «наибольшее удовольствие» (при этом в письме, написанном в мае 1830 г., а премьера драмы состоялась в Париже всего за три месяца до того), но в кн. 1 «Современника» за 1837 г. опубликовал статью «О Мильтоне и Шатобриановом переводе “Потерянного рая”», где подвергает резкой критике «Кромвеля» Г. — «одного из самых нелепых произведений человека, впрочем одаренного талантом» [5; 489]. Такое уничтожающее замечание в адрес «любимца парижской публики» [5; 488] должно быть правильно понято. Г. писал «Кромвеля» и предисловие к нему, чтобы разгромить классицизм, стоявший на пути утверждения романтической драматургии во Франции. А.С. Пушкин находился совсем в другом положении. Перед ним не стояла задача ниспровержения старой школы. В России насущная проблема того времени — создание национальной литературы. Эта задача и определила подход Пушкина к характеристике истории литературного процесса и места в нем Г. и его творчества [4].
Нечто подобное можно утверждать относительно взгляда Л. на творчество Г. В ЛЭ [7] обобщены исследования лермонтоведов Э. Дюшена, С.И. Родзевича, А.В. Федорова, Б.В. Томашевского, В.Л. Комаровича, Б.М. Эйхенбаума, Н.К. Пиксанова и др. о влиянии Г. на произведения Л. Так, отмечено, что стихотворение Л. «Прощание» может восходить к стихотворению Г. «Прощание аравитянки» («Les adieux de l’hotesse arabe»), которое отразилось еще и в описание коня в «Измаил-Бее» и «Ауле Бастунджи», а в последней поэме обнаружена связь проклятия Селима со стихотворением Г. «Проклятие» («Malediction»). Э. Дюшен, установивший эти реминисценции, нашел и отражение драмы «Эрнани» в лермонтовских «Испанцах». «Вадим» поставлен С.И. Родзевичем в связь с «Собором Парижской Богоматери» (сближение героя с Квазимодо, сходное описание толпы нищих) и с романами «Бюг Жаргаль» и «Ган Исландец». Б.М. Эйхенбаум сближал стихотворение Л. «Последнее новоселье» и стихотворение Г. «Он» («Lui»).

Но все эти находки представляются сомнительными. Л. ни в каких произведениях или письмах не упоминал имени Г. Это не значит, что он его не знал, но вполне подтверждает, что в его писательском тезаурусе Г. не занимал ключевого места. Лишь один случай, рассмотренный Э.Э. Найдичем, похож на доказанный: раннее произведение Л. «Панорама Москвы» (1834) написано под впечатлением главы «Париж с птичьего полета» из «Собора Парижской Богоматери» [4]. Но и здесь нужно проявить осторожность: данный текст — учебная работа, написанная по заданию преподавателя В.Т. Плаксина, который мог определить и образец для его выполнения. Существенным доказательством знания Л. творчества Г. может быть признан и хранящийся в Санкт-Петербурге в Пушкинском Доме (№ 62405) поэтический сборник Г. «Осенние листья» — Les feuilles d’automne, par Victor Hugo. Suivi de plusieurs pieces nouvelles. Bruxelles. M-me Laurent, impr edit. Place de Louvain, N 7, 1840. Книга в темно-зеленом картонном переплете с кожаным корешком с тиснением; перед титулом, вверху, автограф чернилами: «Lermontoff » [1: 166]. Книга небольшая (187 с.), так что Л. мог прочесть ее всю. Но других помет нет, поэтому и здесь правильнее воздержаться от суждений о высокой степени знакомства Л. хотя бы с этим (очень характерным для молодого Г.) поэтическим сборником.
Указанные и другие имеющиеся в исследовательской литературе сближения Л. и Г. демонстрируют скорее не реальную картину, а особенности методологических установок исследователей. Компаративистика, породившая современную постмодернистскую концепцию интертекстуальности, нацелена на поиски текстуальных совпадений памятников слова, превращая писателей в литературоведов, блестяще знающих мировую литературу, но не способных сказать что-либо от себя, без опоры на чужой текст. Нередко поиски в этом направлении могут дать определенные результаты. В русской литературе существенным может стать поиск соответствий в творчестве Пушкина, много и плодотворно читавшего, проявлявшего всемирность как качество освоения мировой литературы русским писателем, тем более что пушкиноведы убедительно показали несомненную оригинальность его творчества. Но такой способ исследования дает скромные результаты при обращении к Л. Он не только в свои неполные 27 лет не мог прочесть и переосмыслить огромные объемы литературы, приписываемые ему лермонтоведами, но и не видел в этом своей цели. Напротив, он стремился, не попадая в зависимость от литературного потока, найти свои художественные средства, чтобы выразить значимое для него жизненное содержание, и это ему в полной мере удалось. В этом случае исследование влияния Г. может быть плодотворно скорее как изучение его влияния на литературную атмосферу современной Л. России.
Позже Г. был оценен русскими писателями не только как молодой ниспровергатель классицизма, удачливый литератор, но и прошедший через двадцатилетнее изгнание, написавший великий роман «Отверженные» и другие значительные произведения [6], ставший одной из легенд XIX в.. Г. был самым значительным французским романтиком. Он утверждал романтический идеал, отмеченный оптимизмом, демократичностью, гуманизмом. Л.Н. Толстой назвал «Отверженные» лучшим французским романом XIX в.

_Лит.: 1) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Памятные вещи// М.Ю. Лермонтов / сост. А.Ю. Вейс, Е.А. Ковалевская, Л.Б. Модзалевский, А.П. Холина, Н.М. Чернецкая; ред. Б.В. Томашевский. — М. ; Л.: АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушк. дом), 1953. — С. 158–170. — (Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома; вып. II); 2) Гюго В. Предисловие к «Кромвелю» // Гюго В. Собр. соч.: В 14 т. — М.: Терра, 2003. — Т. 9. — С. 5–66; 3) Луков Вл.А. Пушкин и Гюго: два взгляда на историю драмы // Литературная теория и художественное творчество. — М.: МГПИ, 1979. — С. 82–92; 4) Найдич Э.Э. [Примеч. к «Панораме Москвы»] // Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 6 т. — М. ; Л.: АН СССР, 1957. — Т. 6. — С. 671–673; 5) Пушкин А.С. Полн. собр. соч. : В 10 т. — М.: ГИХЛ, 1958. — Т. 10. — 484с; 6) Hugo V. Oeuvres completes: T. 1–48. — P.: Ollendorf, 1904–1938. 7) Вольперт Л.И. В.Гюго // ЛЭ — С.124.

Вл.А. Луков