ГРАФИКА ЛЕРМОНТОВА

Очень часто в литературных произведениях Л. встречаются описания, сделанные, как бы рукой художника (например, описания природы, портреты Максима Максимыча и Печорина в романе «Герой нашего времени»). В.В. Афанасьев назвал эту особенность стиля Л. «живописью словом». И рисунки поэта на полях рукописей являют этому лучшее подтверждение. «Графические образы рождались не в процессе писания стихов, а как бы параллельно, на других листах», — считает И.Л. Андроников. Художник-график и исследователь графического наследия поэта Л.Н. Шаталова полагает, что Л. обладал особым даром видения и восприятия мира, так называемым пиктографическим (от слов “пикто” — рисовать и “графо” — писать) мышлением. Он запечатлевал в уме не только мысль, но и образ (а, может быть, наоборот), поэтому литературные произведения сопровождают рисунки. И в этом цельном аспекте поэт-художник Л. еще практически не изучался.

Это двуединое творчество выделяет его из ряда других великих мастеров слова. Хотя, в какой-то мере, такое мировосприятие было свойственно и А.С. Пушкину, и отчасти Ф.М. Достоевскому. Следует сказать, что умение рисовать (а обучение рисованию входило в программу дворянского образования) было свойственно многим русским писателям. Так, А.М. Ремизов, известный писатель начала века, провел настоящее исследование по этой теме, которое так и называется «Рисунки писателей». Он пишет: «В традиции русской литературы — рисунки писателей. Начиная с Ломоносова, все писатели рисуют: Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Тургенев. Наверное, рисовал и Лесков, и Салтыков, и Писемский, и Мельников-Печерский, и Гончаров. Известны рисунки Л., Боратынского, Жуковского, Батюшкова, Полонского, Хомякова. Традиция продолжается: рисовал Леонид Андреев, Гумилев, Блок, Андрей Белый, А. Толстой, сохранился рисунок В.В. Розанова». Сам А.М. Ремизов, как известно, также рисовал. В 1932 г. в Праге была устроена целая выставка рисунков писателей, большая выставка рисунков писателей прошла в Москве в Государственном литературном музее в 2001 г. И все же представляется, что Л. занимает особое место среди рисующих писателей (интересное исследование, показывающее место Л.-художника как среди писателей, так и среди профессиональных художников его времени, выполнено скульптором В.И. Сиротиным в работе «Перья Серафимов»).

Рисунки Л. своеобразны, выполнены на высоком художественном уровне, он уверенно владеет линией, безукоризненно передает движение, владеет перспективой, умело строит композицию. Недаром художник князь Г.Г. Гагарин (ставший впоследствии вице-президентом Академии Художеств) признавал превосходство поэта в рисунке и выполнил несколько акварелей по его рисункам («Валерик», «Валерик. Похороны убитых» и др.), глядя на которые невольно вспоминаются строки из ст. Л. «Валерик»: А там вдали грядой нестройной, / Но вечно гордой и спокойной, / Тянулись горы — и Казбек / Сверкал главой остроконечной. / И с грустью тайной и сердечной / Я думал: жалкий человек. / Чего он хочет!.. небо ясно, / Под небом места много всем, / Но беспрестанно и напрасно / Один враждует он — зачем? [II; 172].

Л. проявил себя и незаурядным карикатуристом. Он высмеивал различные проявления пошлости, которые видел в других, но мог не пощадить и себя. Так, например, он всегда подшучивал над своей «армейской наружностью», которой наградила его судьба, изображал себя то горбуном (намек на некоторую сутулость), то подчеркивал свои кривоватые ноги.

В предисловии к альбому-каталогу «М.Ю. Лермонтов. Картины, акварели, рисунки» И.Л. Андроников пишет: «К серьезному изучению живописного (и тем более графического — А.С.) наследия Л. исследователи по существу не приступали, связь между поэтическим даром и художественными способностями Лермонтова не привлекала внимание. Л.-поэт воспринимается сам по себе, картины и рисунки представлялись чем-то отдельным. Между тем глубокая, хотя подчас и скрытая связь дарования Л.-поэта и Л.-художника существует» [4; 5]. Рисование — это лермонтовский путь самобытного решения какой-либо темы. Это — раскованность, умение не только запечатлеть отдельные факты, события, лица, но и конкретизировать их при помощи утаенного шифра. Поэтому альбомы с рисунками Л. и отдельные его рисунки на рукописных страницах следует считать материалами, обязательными при исследовании творчества поэта. По всей вероятности, именно в рисунках можно найти ключ к замыслу того или иного произведения, к фактам биографии поэта. П.А. Висковатов, первый биограф Л., высказал такую точку зрения: «Все почти писанное Л. имеет биографическое значение». Это же мнение разделяют и авторы ЛЭ: «Творчество Л. 1830–32 гг. носит обнаженно автобиографический характер: главные герои лирики и драм наделены присущим самому поэту комплексом переживаний, личная подлинность которых удостоверяется жизненными обстоятельствами и внешними приметами его биографии» [5]. Личный жизненный опыт и элементы биографии сохраняются, хоть и не столь прямо, и в дальнейших зрелых произведениях поэта. В связи с размышлниями об автобиографизме рисунков Л., представляется интересной мысль, высказанная А.М. Эфросом о рисунках А.С. Пушкина: в целом рисунки Пушкина представляют собой «дневник в образах, зрительный комментарий Пушкина к самому себе, особая запись мыслей и чувств, своеобразный отчет о мыслях и событиях» [11; 5]. Несомненно, что такая трактовка в полной мере применима и к рисункам Л., что подтверждается работами Л.Н. Шаталовой, А. Глассэ. Так, А. Глассэ в результате исследования альбомов Александры Верещагиной, хранящихся в библиотеке Колумбийского университета (США) и замке Вартхаузен (ФРГ), содержащих значительное количество акварелей и рисунков Л., его автографов, пришла к выводу, что все входящие в них рисунки выстраиваются в единый смысловой сюжет. А художнику Л.Н. Шаталовой на основе комплексного исследования рисунков и литературных произведений поэта удалось определить многих персонажей лермонтовской графики, восстановить сюжетные связи в сложных графических композициях поэта. Например, в лице молодой женщины на рисунке «Молодая женщина и старуха» Л.Н. Шаталова узнала черты Н.Ф. Ивановой (Н.Ф. И.), которой Л. посвятил ряд своих ст.

В предисловии к пьесе «Странный человек» Л. писал: «лица, изображенные мною, все взяты с природы; и я желал бы, чтоб они были узнаны…» [V; 205]. В значительной мере эти слова могут быть отнесены и к рисункам поэта, в которых довольно часто повторяется некоторая группа лиц, что свидетельствует о том, что эти люди — из ближайшего окружения поэта. Раскрыв персонажей графики Л., мы можем узнать много нового о круге его знакомств, его отношениях с современниками — таким образом, следует рассматривать рисунки поэта как важный свод документов его биографии. Это же лишний раз подтверждает высказанные выше соображения о том, что рисунки Л. — это своеобразный дневник поэта, его «записная книжка», куда он заносит самые сокровенные мысли, планы, «наброски» литературных произведений.

Лит.: 1) Андроников И.Л. Лермонтов. Исследования и находки. — М.: Худ. лит., 1977. — 650 с.; 2) Афанасьев В.В. Лермонтов-художник// Афанасьев В., Боголепов П. Тропа к Лермонтову. — М.: Детская литература, 1982. — С. 179–190; 3) Врангель Н.Н. Лермонтов — художник // Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч.: В 5 т. / Под ред. и с примеч. Д. И. Абрамовича. — СПб.: Изд. Разряда изящ. словесности Имп. акад. наук, 1910–1913. — Т. 5., С.210–217; 4) Ковалевская Е.А. Лермонтов. Картины. Акварели. — М.: Изобразительное искусство, 1980. — 248с.; 5) Коровин В.И., Миллер О.В. Автобиографизм//ЛЭ. — 23–24; 6) Михайлова А.Н. Рукописи М.Ю. Лермонтова. Описание. Л.: Гос. Публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина, 1941. — 153с.; 7) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46 — С. 55–222; 8) Сиротин В.И. Перья Серафимов // Наш современник, 2009, №10. — С. 258–275; 9) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148 с.; 10) Шаталова Л.Н. Рисунки М.Ю. Лермонтова // Искусство. 1979. — № 9. — С. 61–64; 11) Эфрос А.М. Рисунки поэта. — М. — Л: Academia, 1933. — 365с.

А.А. Сахаров

ВИД БЕШТАУ ОКОЛО ЖЕЛЕЗНОВОДСКА (1837; бумага, карандаш; 17,5×27,3; ГЛМ)

В центре рисунка изображена маленькая улочка с двумя домиками и двумя скачущими всадниками.

Вид Бештау около Железноводска. Бумага, карандаш, 1837; ИРЛИ

Первый всадник — впереди — изображен в военной форме и на белой лошади, второй всадник — сзади — изображен в бурке и папахе, скачет на темной лошади. Справа от всадников — деревянные стоки для воды и палисадник. На заднем плане рисунка изображена гора Бештау. Рисунок подписан рукой Л.: «М. Лермонтов». В фонд ГЛМ рисунок поступил из собрания Третьяковской галереи в 1939 г, ранее находился в собрании И. С. Остроухова, воспроизведен в серии «Литературное наследство» т. 45–46 (М., 1948).

Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46. Кн. 2. — С. 55–222.

К.А. Поташова

ВИД ГОРСКОГО СЕЛЕНЬЯ (1840; бумага, карандаш; 14,5×24,8; РНБ)

На карандашном рисунке изображен горный пейзаж; на переднем плане рисунка — плато, покрытое по краям кустами, далее изображается ущелье; за ним, на возвышенности, просматривается селение горцев; еще дальше изображается цепь гор. Рисунок воспроизведен в серии «Литературное наследство» т. 45–46 (М., 1948).

_ Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46 — Кн. II. — С. 55–222._

К.А. Поташова

ВОСПОМИНАНИЯ О ПУТЕШЕСТВИИ (1837; карандаш, бумага; 20,8 × 31,9; Пермская государственная художественная галерея)

На рисунке изображена скала, над ней две мужских головы, справа от нее мужская фигура (умирающий гладиатор?), еще правее два человека в рост, один (полный) в обер-офицерском мундире с саблей и треуголкой в руке, второй — в штатском сюртуке (пальто) с заложенными за спину руками. Под ними надпись на французском языке «Souvenirs de voyage» («воспоминания о путешествии»), по которой рисунок и получил условное наименование.

Воспоминания о путешествии, карандаш, бумага, Пермская государственная художественная галерея

Военный со штатским переговариваются. Их реплики приведены на французском (штатский) и английском (военный) языках. Почерк, несомненно, Л. (написание букв аналогично репликам на шаржах в альбоме А.М. Верещагиной I). Штатский восклицает «Эльбрус! — о-о — но скала Канкаль!». Исследователи отмечают игру слов «rocher de Cancal» обозначает также название ресторана в Париже. Военный отвечает «О, замечательно!» [1, 242].

Лицо, изображенное в верхнем левом углу рисунка, имеет определенные черты сходства с А.И. Одоевским [3], каким мы представляем его по его прижизненным портретам, как акварельный портрет работы Н.А. Бестужева, гравюры с несохранившейся акварели того же автора [2], рисункам, изображающим декабриста во время службы на Кавказе [4]. Символична и перекличка рисунка со ст. Л. «Памяти Одоевского». И в ст., и на рисунке речь идет о совместном путешествии: «Я знал его; мы странствовали с ним / В горах востока, и тоску изгнанья / Делили дружно…».

Лит.: 1) Ковалевская Е.А. Лермонтов. Картины. Акварели. — М.: «Изобразительное искусство», 1980. — 248с.; 2) Зильберштейн И.С. Художник-декабрист Николай Бестужев — М.: Изобразительное искусство, 1977–677с.; 3) Сахаров А.А. Поэт-декабрист А.И. Одоевский в изобразительном наследии М.Ю. Лермонтова // Тарханский вестник, вып. 11 — Пенза, 2000 — С. 120–127; 4) Ягунин В.П. Александр Одоевский. — М.: Молодая гвардия, 1987. — 608с.

_ А.А. Сахаров_

== ДАРЬЯЛЬСКОЕ УЩЕЛЬЕ С ЗАМКОМ ЦАРИЦЫ ТАМАРЫ== (1837; бумага, картон, карандаш; 15.4 × 23; ИРЛИ)

В научных источниках название этого рисунка указывается по-разному, кроме вынесенного в название статьи, известны «Кавказский вид с арбой» и «Дарьяльское ущелье».

Дарьяльское ущелье с замком царицы Тамары. Бумага, карандаш; ИРЛИ

На карандашном рисунке изображен кавказский пейзаж — в широком ущелье между скал извивается река, вдоль берега реки — дорога, на дороге изображена арба с возчиком, запряженная двумя волами. В.В. Бобарыкин в воспоминаниях указывает на работу Л. над этим рисунком: «Во Владикавказе <…> я пошел в заезжий дом, где застал такую картину: М. Ю. Лермонтов, в военном сюртуке, и какой-то статский (оказалось, француз — путешественник) сидели за столом и рисовали <…> я спросил, что они рисуют, и узнал, что в проезд через Дарьяльское ущелье <…> француз на ходу, вылезши из перекладной телеги делал croquis <наброски> окрестных гор; а они, остановясь на станциях, совокупными стараниями отделывали и даже, кажется, иллюминовали эти очертания» [1; 131].

Рисунок в 1928 г. поступил в фонды ИРЛИ, воспроизводился в серии «Литературное наследство» т. 45–46 (М., 1948).

К.А. Поташова

ДЖИГИТОВКА (1840; бумага, карандаш; 10,4×14,6. ГРМ)

На рисунке изображена группа людей, состоящая из шести всадников и горцев. На переднем плане рисунка справа изображены два горца; на втором плане с левой стороны представлена группа из четырех скачущих и джигитующих горцев. Фон рисунка составляют изображения гор и аула. Рисунок Лермонтова до нас не дошел, и имеется лишь перерисовка Г.Г. Гагарина с подписью: «d’après Lermontoff ».

Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46).

К.А. Поташова

== ДИПЛОМАТИЯ ГРАЖДАНСКАЯ И ВОЕННАЯ== (1841; бумага, карандаш; 16×24; РНБ)

Карандашный рисунок «Дипломатия гражданская и военная» является одним из многих свидетельств того, что изобразительные опыты Л. зачастую связаны с его литературным творчеством. Чаще всего карандаш и кисть поэта опережают его литературные произведения. Порой тематически и сюжетно близкие произведения графики или живописи создаются примерно в одно и то же время. Так, рисунок «Дипломатия гражданская и военная», созданный в 1841 г., живо напоминает предшествующую стихотворению «Журналист, читатель и писатель» ремарку, которая передает характер мизансцены: «Комната писателя; опущенные шторы. Он сидит в больших креслах перед камином. Читатель, с сигарой, стоит спиной к камину. Журналист входит» [II; 145]. Героем рисунка Л. являются военный, спиной прислонившийся к камину, и молодой человек с длинными волосами в штатском, который сидит «в больших креслах». Журналиста на рисунке нет. Но военный имеет большое портретное сходство с самим Л., а в сидящем нетрудно узнать А.С.Хомякова, с которым Л. полемизировал в стихотворениях «Родина», «Последнее новоселье» и «Спор». Рисунок приобретает значительность как в свете полемики Л. с Хомяковым, так и под углом зрения близости словесного и изобразительного творчества.

Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. – Кн. II. – С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46).

== ЛИСТ РИСУНКОВ НА ОБЛОЖКЕ РУКОПИСИ РОМАНА «ВАДИМ»==

Относят обычно к 1832–1834 гг., когда Л. работал над романом, позднее получившим название по имени главного героя. Лист очень плотно заполнен набросками человеческих голов, фигур, изображениями животных (коровы, лошади), всадников, батальными и светскими сценами. Рисунки выполнены орешковыми чернилами на бумаге размером 35,5 х 22,5 см. Лист хранится в ИРЛИ (Пушкинский дом), куда поступил в 1917 г. из Лермонтовского музея при Николаевском кавалерийском училище (б. Школа кавалерийских юнкеров и гвардейских подпрапорщиков), куда, в свою очередь, поступил от Е.П. Веселовской (ур. Шан-Гирей), троюродной сестры Л. [1].

Лишь немногие из фрагментов могут быть непосредственно соотнесены с текстом романа «Вадим». В то же время на листе можно найти сюжетные сценки, которые можно воспринимать как автоиллюстрации к другим произведениям Л. Так, например, сценка кулачного боя в правом нижнем углу листа может быть сопоставлена с «Песней про царя Ивана Васильевича…», батальные сцены (кавалерийские атаки) в центре листа — со ст. «Поле Бородина» и «Бородино» и т.д. Вероятно, эти сцены могли возникнуть как первоначальный замысел (образ) произведения. В тоже время они могут носить и вполне самостоятельный характер, представляя цельное и вполне самостоятельное произведение. В этой работе ярче всего проявилось мастерство Л.-графика. Например, кавалерийские атаки. Л. мастерски «вписывает» изображение в крайне неудобный фрагмент листа, создавая несколькими лаконичными штрихами иллюзию огромного пространства, покрытого множеством людей, мощного неудержимого потока конницы, от первых начальных движений до несущейся вперед и сметающей все на своем пути лавины. Эти фрагменты в большинстве своем выполнены практически в одно касание пера, без поправок и дорисовок. Чутко ощущаемый художником и регулируемый нажим пера создает ощущение фактуры, достижимое во всей полноте только в лаконичной моно хромной, скупой на выразительные средства графике [3].

Следует отметить, что хаотичность рисунков на листе лишь кажущаяся. Вероятно, автор располагал на листе фигуры и сцены, подчиняясь какой-то своей, ему одному понятной логике. Об этом говорит узнаваемость ряда персонажей, а это позволяет предположить, что автор изображал вполне конкретных людей. В пользу такого предположения говорит и то, что ряд сцен — фрагментов листа повторяются на отдельных листах, в альбомных зарисовках, в рукописях. Например, изображение мужчины с бородкой в очках и женщины с высокой прической практически идентично изображенным на листе из учебной книги «Краткое изображение…» [2].

Создается впечатление, что Л. сознательно переносил нужные ему рисунки на этот лист и сохранял его, в отличие от разрозненных листов и рисунков, выполненных в альбомах. Вероятно, лист покрывался рисунками в течение нескольких лет, и временные границы его создания гораздо шире, чем отнесенные ко времени написания романа «Вадим». Тем более, что лист явно позже подшит к рукописи романа и, вероятно, не являлся его обложкой.

Художник-график и исследователь изобразительного наследия поэта Л.Н. Шаталова предположила, что лист представляет собой своеобразный «графический дневник» или, может быть, точнее, «графическую записную книжку» Л., в которую он заносил в образном виде характеры, сценки, события, которые впоследствии находили свое отражение и в его литературном творчестве.

Л.Н. Шаталовой, одной из первых серьезно исследовавшей этот лист, при многократном увеличении рисунков удалось увидеть, что кажущаяся сумбурной графика «Вадимова листа» состоит из отдельных самостоятельных фрагментов с автопортретами поэта, вокруг которых группируются другие лица, создавая, очевидно, определенный сюжет.

Исследователям еще предстоит подтвердить гипотезу Л.Н. Шаталовой или найти иное объяснение этого феномена графики Л.

Лит.: 1) Ковалевская Е.А. Лермонтов. Картины. Акварели. — М.: «Изобразительное искусство», 1980. — 248с.; 2) Сахаров А.А. О листе из книги «Краткое изображение…» с рисунками М.Ю. Лермонтова // Московский Лермонтовский сборник, вып. 1 — М., 2008; 3) Сухова Н. В., Сахаров А.А. Кампании 1812–1813 годов в живописи и в графике М.Ю. Лермонтова //«Эпоха наполеоновских войн» Сб. трудов конференции в музее-панораме Бородинской битвы — М., 2008; 4) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.; 5) Шаталова Л.Н. Портреты на полях рукописи // Знание — сила, 1982. — №8. — С.43.

А.А. Сахаров

== МАГНЕТИЗМ ВЗГЛЯДА И ДЕЙСТВИЕ КОШЕЛЬКА== (1840–1841; бумага, карандаш, 18×25; РНБ)

На рисунке изображено внутреннее убранство церкви. На переднем плане рисунка у колонны расположена фигура штатского в шинели с поднятой рукой, подле него стоит священник. На заднем плане рисунка изображен иконостас, просматриваются несколько едва заметно набросанных фигур. Подпись к рисунку сделана рукой Л.: «magnétisme du regard, et eff et de la bourse». Рисунок воспроизведен в серии «Литературное наследство» т. 45–46 (М., 1948).

Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. — Кн. II. — С. 55–222.

К.А. Поташова

МАДОННА С МЛАДЕНЦЕМ (1831; бумага, сепия, карандаш; 48,1×35,7; ИРЛИ)

Один из первых дошедших до нас рисунков поэта. Авторство Л. и датировка устанавливается по сделанной на рисунке внизу справа чернильной подписи: «М. Лермонтов 1831 год». Как и рисунок «Младенец, тянущийся к матери», эта работа поэта является перерисовкой, выполненной по заданию А.С. Солоницкого, учителя рисования. Источником перерисовки явилась гравюра с картины предположительно итальянского художника. О том, что копия выполнена именно с гравюры свидетельствует сделанные на обороте рисунка контуры лиц Мадонны и Младенца. Сам же рисунок в таком случае представляет собой зеркальное отображение гравюры и тем самым близок к первоисточнику — неизвестной картине. Н.Н. Врангель высказывал версию, что источником для перерисовки послужила гравюра с картины Гвидо Рени. На сегодняшний день остается неизвестным, с какой именно гравюры выполнена копия. Следует лишь указать, что в обучении рисованию в качестве образцов часто использовались гравюры и копии с итальянцев, в художественных кругах Петербурга особенно сильно было увлечение великими мастерами: Рафаэлем, Перуджино и Гвидо Рени.

Мадонна с младенцем. бумага, сепия, карандаш, ИРЛИ

Вместе с рисунком «Младенец тянущийся к матери» эта работа была подарена Л. отцу, и находилась в его имении Кропотово, о чем читаем письмах К. М. Цехановской к А.А. Бильдерлингу: «В Кропотове …>

Из следующего письма К. М. Цехановской к А.А. Бильдерлингу известно о передаче рисунка: «Рисунок Лермонтова посылаю Вам вместе с этим письмом. Я медлила его высылать, потому что хотела по приезде в Москву дать его почистить; должно быть он был когда-то в рамке за стеклом, стекло, вероятно, разбили, так что угол рисунка загрязнен, хотя сам рисунок также как и подпись не испорчены, и я желала дать его почистить, но вижу, что Вы желаете его иметь поскорее, я не откладываю более, а посылаю, как он есть» [1; 127]. На обороте рисунка вверху справа сделана карндашная надпись: «Рис. Лермонтова пожертвовала Цехановская». В 1883 г. рисунок был передан в Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище, в 1917 г. поступил в фонды Пушкинского Дома.

Лит.: 1). Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 110–157; 2). Иванова Т.А. Юность Лермонтова. — М: Советский, 1958. — 306с.; 3). Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46. — Кн. II. — С. 55–222.

== МЛАДЕНЕЦ, ТЯНУЩИЙСЯ К МАТЕРИ == (1829; бумага, карандаш; 46.8 × 32.5; ИРЛИ)

Один из первых дошедших до нас рисунков поэта. Авторство Л. устанавливается по сделанной на рисунке внизу справа подписи: «Dessine par M.L. l’an 1829».

На карандашном рисунке Л. изображен младенец (портрет поясной), его голова с вьющимися волосами несколько запрокинута, руками он обнимает мать, фигура матери представлена частично — отчетливо видна лишь ее левая рука, которой она поддерживает ребенка.

Рисунок является точной копией центрального фрагмента картины Рафаэля Санти «Святое семейство Франциска I». На источник рисунка Л. указывает Е.А. Ковалевская, замечая, что этот рисунок выполнен Л. с гравюры. Однако, устанавливая источник, с которого Л. мог выполнить перерисовку, точной гравюры с картины найдено не было. Эстампы этого времени копировали «Святое семейство Франциска I» в зеркальном отражении: в Императорской Академии художеств хранились три эстампа с картины, выполненные французским гравером Эделинком Жераром с изображением всех фигур в противоположную сторону. Рисунок поэта, напротив, точно отражает ракурс, выбранный Рафаэлем. Принимая во внимание, что Л. обладал почти профессиональным мастерством художника, убедительным все же кажется предположение о том, что поэт мог выполнить перерисовку с масляной копии картины Рафаэля.

Известно, что Великая Княгиня Анна Павловна в 1816 г. сделала копию с картины художника, о чем говорится в статье неизвестного автора, напечатанной в журнале «Изящные искусства» (1823 г. №2. С. 161). В той же статье есть и указание на то, что работа была выставлена в конференц-зале Академии художеств. Поэтому, можно предположить, что поэт, узнав об этой картине, мог срисовать центральную сцену именно с нее.

Вместе с рисунком «Мадонна с Младенцем» эта работа была подарена Л. отцу, и находилась в его имении Кропотово, о чем читаем письмах К. М. Цехановской к А.А. Бильдерлингу: «В Кропотове <…> еще остались 3 картины, рисованные (2 карандашом и 1 краской) Михаилом Юрьевичем в детстве, а именно: в 1827– 28 годах. Для мальчика таких лет, каких он был тогда, все эти картины исполнены очень хорошо. На них сохранились еще имя и фамилия рисовавшего, а также год и число» [1; 127]. В письме указана неверная датировка рисунка — работа была подписана самим Л., на изображении справа карандашом им сделана надпись: «Dessiné par M. L. l’an 1829» («Рисовал М. Л. в 1829 году»). Эта же ошибка допущена в книге «Детские годы Л.» уже в связи с годом, когда рисунок был подарен Ю.П. Лермонтову.

Из следующего письма К.М. Цехановской к А.А. Бильдерлингу известно о передаче рисунка: «Рисунок Л. посылаю Вам вместе с этим письмом. Я медлила его высылать, потому что хотела по приезде в Москву дать его почистить; должно быть, он был когда-то в рамке за стеклом, стекло, вероятно, разбили, так что угол рисунка загрязнен, хотя сам рисунок также как и подпись не испорчены, и я желала дать его почистить, но вижу, что Вы желаете его иметь поскорее, я не откладываю более, а посылаю, как он есть» [1; 127]. Таким образом, в 1883 г. рисунок был передан в Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище, в 1917 г. поступил в фонды Пушкинского Дома.

Лит.: 1) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 110–157; 2) Иванова Т.А. Юность Лермонтова. — М: Советский писатель, 1958. — 306с.; 3) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46. — Кн. II. — С. 55–222; 4) Поташова К.А. Феномен Рафаэля в творчестве А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова: к проблеме родного и вселенского // Современные проблемы науки и образования, 2014. — № 4. (http://www.science-education.ru/118-14154).

К.А. Поташова

НОЧНОЙ ПЕЙЗАЖ («ВОЛОБУЕВА МЕЛЬНИЦА»)

Волобуева мельница появлялась на рисунках Л. дважды. В 1837 г. заболевший по дороге на Кавказ Л. находился в военном госпитале в Ставрополя. Сразу за госпиталем начинался глубокий овраг, поросший лесом, спускался он к небольшой реке Ташле.

Ночной пейзаж (Волобуева мельница). Бумага, карандаш, 1837; ГЛМ

Тропинка через лес приводила к деревянной водяной мельнице купца Волобуева. Владелец мельницы — известный гражданин г. Ставрополь, местный богатый купец Волобуев, в Ставрополе получил известность как и строитель зданий губернских присутственных мест, созданных по проекту братьев Бернардацци. Два рисунка были выполнены Л. 13 и 21 мая во время прогулок, о чем свидетельствуют надписи, сделанные на рисунках («21 мая после прогулки на мельницу Волобуева»).

Один рисунок выполнен тушью (33.2 × 22; ГМИИ им. А.С. Пушкина), другой — карандашом (21 × 31; ГЛМ). Оба пейзажа со сходным сюжетом — на фоне ночного неба в глубине деревьев изображена мельница.

Лит.: 1). М.Ю. Лермонтов. Полн. собр. соч.: В 10т. — М.: Воскресенье, 2001. — Т.8.: Картины, акварели, рисунки. — 336с.

К.А. Поташова

ОФИЦЕР ВЕРХОМ И АМАЗОНКА (1840–1841, бумага, карандаш; 18 × 25; РНБ)

Альбом рисунков 1840–1841 гг. был постоянным спутником Л. в его поездках по Кавказу и представляет собой своеобразный дневник. В нем нашли отражения разнообразные впечатления поэта, воплотившиеся в беглых зарисовках бытовых и светских сцен, эпизодов военных сражений, кавказских пейзажей. Рисунки и литературные произведения последнего периода жизни Л. объединяет общность мироощущения, единство зафиксированных в них впечатлений.

Офицер верхом и амазонка. Бумага, карандаш, 1840–1841, РНБ

Бесспорна сюжетная близость рисунка «Офицер верхом и амазонка» и эпизодом из повести «Княжна Мери», изображающего переправу через Подкумок. На нем Л. изобразил двух всадников, едущих по горной дороге, — женщину и военного, держащего свою спутницу за талию. Справа на рисунке виден ветхий забор и засохшее дерево, внизу угадываются контуры дома. В прошлом этот рисунок, одним из первых опубликованный в печати, ошибочно назывался «Прогулка княжны Мери и Печорина» и считался автоиллюстрацией к роману. Но рисунок лишний раз утверждает в мысли, что изобразительные опыты Л. зачастую являют собой параллельный ассоциативный ряд его литературного творчества.

Е.Н. Колокольцев

С тем же сюжетом сделан др. рис., названный «Всадник и всадница» с автографом Л. и датой 1841г. Рис. находился в альбоме знакомой поэта граф. А.Д. Блудовой — внуч. плем. Г.Р. Державина, лит. салон которой посещал Л. На обоих рисунках всадницы имеют сходные черты лица.

Е.Н Фадичева

Лит.: 1) Пахомов Н. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45–46. — М.: 1948. 2). Фадичева Е.Н. Художник Михаил Лермонтов. —М.: Радуга, 2012. — С. 30. 3). Лермонтов: Картины. Акварели. Рисунки (альбом репрод.) / Сост. Е. А. Ковалевская. — М., «Изобраз. иск-во», 1980. — С.231.

Е.Н. Колокольцев, Е.Н Фадичева

ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ СУЛАК (1840; бумага, перо, РНБ)

На карандашном рисунке представлены укрепление на реке Сулак: на переднем плане изображен понтон из двух лодок с военными; на противоположном берегу расположена сторожевая башня, ряд домиков и палаток с фигурами военных; на заднем плане изображена крепость на горе. На рисунке изображены события, последующие за сражением при Валерике. П. Висковатов указывает: «После сражения при Валерике, так поэтически описанного Л., отряд ген. Галафеева несколько дней (от 17 прибл. до 22 или 23 июля) стоял у Мятлинской переправы… В эти дни в палатке Россильена бар. Пален нарисовал целый ряд портретов участников экспедиции. Эти портреты были сделаны карандашом в профиль» [1; 35]. Выбранный сюжет рисунка напоминает акварель Г.Г. Гагарина «У Мятлинской переправы» и близок к рисунку Д. Палена «Мятлинская переправа».

Лит.: 1) Висковатов П. Речка смерти // Исторический Вестник, 1875, № III. 2) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46).

К.А. Поташова

== ПЛЯСКА ГРУЗИНОК НА ПЛОСКОЙ КРЫШЕ (ГРУЗИНКИ НА КРЫШЕ САКЛИ)== (1837; бумага, карандаш; 21.5 × 31.5; ИРЛИ)

Карандашный рисунок с бытовым сюжетом изображает группа грузинок на плоской крыше сакли. В центре этой группы — две женщины, одна грузинка танцует лезгинку, другая бьет в бубен. Другие три женщины сидят, хлопая в ладоши, одна грузинка стоит поодаль. В глубине представленной сцены слева видны деревья и очертания городских строений. Справа вверху карандашом рукой Л. сделана подпись: «Лермонтов». На обороте чернилами рукой сделана еще одна подпись: «Работа поэта Лермонтова».

От В. Н. Аргутинского-Долгорукова в 1923 году. В 1923 г. от В.Н. Аргутинского-Долгорукова рисунок был передан в фонды ИРЛИ. Сохранилось ответное благодарственное письмо Академии В.Н. Аргутинскому-Долгорукову: «Российская Академия Наук, осведомившись о принесении Вами в дар состоящему при Академии Наук — Пушкинскому Дому двух карандашных рисунков М. Ю. Лермонтова, «Грузинки на крыше сакли» и «Развалины на берегу Арагвы в Грузии», доставленных в Петроград С. Н. Тройницким, считает своим приятным долгом принести Вам глубокую ее признательность за упомянутый дар, существенно пополняющий имеющееся уже в Пушкинском Доме значительное собрание картин и карандашных рисунков Л.» [1; 135]

К.А. Поташова

РАЗВАЛИНЫ НА БЕРЕГУ АРАГВЫ В ГРУЗИИ (1837; бумага, карандаш; 13.2 × 18.3; ИРЛИ)

На кавказском пейзаже изображена Арагва, разделенная скалой на два водопада.

Развалины на берегу Арагвы в Грузии. Бумага, карандаш, ИРЛИ

Слева пейзажа, на высокой скалистой горе, изображены развалины старинного замка, справа, на плоском выступе скалы, — полуразрушенная башня и несколько саклей. В глубине пейзажа снеговые горы. П.А. Висковатов писал об этом пейзаже: «Собирая от местных жителей старинные их предания, он <Лермонтов> часами проводил за альбомом или даже с кистью в руках, многие места Дарьяльского ущелья, перевал и по реке Арагве сняты им. Мне удалось видеть и даже приобрести отлично выполненные картины, сделанные им масляными красками». Справа, вверху рисунка карандашом рукой Л. сделана подпись: «Лермонтов». Слева внизу еще одна подпись: «Развалины на берегу Арагвы в Грузии». В 1923 г. от В.Н. Аргутинского-Долгорукова рисунок был передан в фонды ИРЛИ.

К.А. Поташова

РИСУНОК В РУКОПИСИ СТИХОТВОРЕНИЯ «СМЕРТЬ ПОЭТА» (1837; перо, бумага; РНБ)

В рукописи первой части ст. содержится рисунок с изображением немолодого человека с усталым морщинистым лицом и длинными густыми усами. Рисунок расположен справа от строк, зачеркнутых автором: «Его душа в заботах света / Ни разу не была согрета / Восторгом русского поэта, / Глубоким, пламенным стихом… / Но час настал — и нет певца Кавказа!» [II; 273]. На рисунке, расположенном рядом со строками о Дантесе, изображен все же не он, что подтверждается отсутствием портретного сходства — Дантес молод, а здесь изображен человек в возрасте.

Исследователи не раз обращались к атрибуции рисунка. И.Л. Фейнберг предположил, что Л. изобразил начальника штаба корпуса жандармов Л.В. Дубельта [4; 248–249]. Вслед за И.Л. Фейнбергом эту же версию представил И.Л. Андроников: «Размышляя о трагических событиях последних дней, он (Л. — А.С.) подумал, что каждый шаг Пушкина был известен жандармам, и безотчетно нарисовал в рукописи профиль начальника жандармского корпуса Дубельта» [1; 9]. «Дубельт — лицо оригинальное, он, наверное, умнее всего третьего и всех трех отделений собственной канцелярии. Исхудалое лицо его, оттененное длинными светлыми усами, усталый взгляд, особенно рытвины на щеках и на лбу ясно свидетельствовали, что много страстей боролось в этой груди, прежде чем голубой мундир победил или, лучше, накрыл все, что там было. Черты его имели что-то волчье и даже лисье, то есть выражали тонкую смышленость хищных зверей, вместе уклончивость и заносчивость», — вспоминал А.И. Герцен в «Былом и думах» [2; 57–58].

Сравнение рисунка Л. с портретом Л.В. Дубельта работы А.В. Тыранова (ГЛМ), рисунком неизвестного художника «Дубельт с жандармом на лестнице…» и с приведенным выше словесным портретом, созданным А.И. Герценом, показывает, что на рисунке в черновом автографе «Смерти поэта», возможно, изображен Л.В. Дубельт. Однако предположение И.Л. Фейнберга и И.Л. Андронникова все же недостаточно обосновано. Обращает на себя внимание выражение «безотчетно нарисовал…», высказанное И.Л. Андрониковым, — рисунки Л. вовсе не создают впечатления «безотчетности», они конкретны и выполнены поэтом вполне осознанно, рассматриваемый рисунок не контур, перед нами не несколько штрихов, а тщательно прорисованное, законченное изображение, выполненное в полном соответствии с замыслом автора. Возникает и очевидный вопрос — почему рядом со строками об убийце Пушкина, изображен именно Дубельт? Следующие за зачеркнутой строфой строки «… и взят могилой, / Как тот певец, неведомый, но милый / Добыча ревности глухой, / Воспетый им с такою чудной силой, / Сраженный, как и он, безжалостной рукой» также не могут относиться к Дубельту. Предположение, что именно Дубельт олицетворял для Л. корпус жандармов малоосновательно, тем более, что вместе с В.А. Жуковским именно Л.В. Дубельту был поручен разбор бумаг поэта, по некоторым сведениям, он руководил «организацией похорон» Пушкина, переносом отпевания в Конюшенную церковь.

Атрибуция рисунка была предпринята Л.Н. Шаталовой, она высказала предположение, о том, что поэт изобразил двоюродного дядю — камер-юнкера Н.А. Столыпина, или другого своего родственника штаб-ротмистра лейб-гвардии Гусарского полка А.Г. Столыпина. Эти версии также недостаточно обоснованы. Сходства с портретом Н.А. Столыпина работы В.И. Гау рисунок Л. не имеет. Изображение А.Г. Столыпина, хотя портрет работы Клюндера и имеет некоторое сходство с рисунком, это предположение вовсе без доказательно: никаких сведений о его позиции по отношению к дуэльной истории на сегодняшний день неизвестны, близкие к рисунку строки ст. к нему отношения не имеют.

Сравнение лица, изображенного в черновой рукописи ст., с портретом Ж.-Ш. Дантеса, выполненного в 1835–1836 гг. Т. Райтом, показывает довольно близкое сходство. Т.к. рисунок в рукописи шаржирован, то Л., мастер карикатуры и шаржа, мог намеренно исказить портрет — состарить лицо и удлинить усы. Эта версия еще нуждается в более тщательном рассмотрении и обосновании, в связи с чем вопрос об идентификации лица, изображенного Л. в черновой рукописи следует считать открытым.

Лит.: 1) Андронников И.Л. Лермонтов. Исследования и находки. — М.: Худ. лит., 1977. — 650с.; 2) Герцен А.И. Собр.соч.: В 30-ти тт. — М.: АН СССР, 1956. — Т.9.: Былое и думы. 1852 1868. — 353с.; 3) Сахаров А.А. «Свободы, гения и славы палачи…» Тайна гибели А.С. Пушкина в рисунках М.Ю. Лермонтова //http://www.proza.ru/2011/12/26/38; 4) Фейнберг И.Л. Читая тетради Пушкина — М.: Советский писатель, 1981. — 431с.

А.А. Сахаров

РИСУНКИ НА ОБЛОЖКЕ МАСКАРАДНОЙ КНИГИ (1831; картон, чернила; ИРЛИ)

Маскарадная книга — дополнение к маскарадному костюму, в котором поэт присутствовал на новогоднем балу в зале Московского Дворянского собрания. На верхней обложке Маскарадной книги поэта в центре выполнены 6 портретов: справа — погрудное изображение мужчины в испанском костюме, оплечное изображение мужчины с усами в военном мундире, оплечное изображение молодой женщины (также в поперечном направлении); слева — набросок портрета мужчины с усами, мужская голова с бородой и усами; в левом нижнем углу — оплечное изображение пожилого мужчины с усами. На задней стороне обложки выполнены еще 6 мужских портретов: 3 наброска мужского профиля, мужская голова с усами и бородой, мужская голова с курчавыми волосами и баками, голова военного с длинными усами. В Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище рисунки поступил от Л. А. Лизогуб (в девичестве Шан-Гирей), в 1917 г. передан в фонды ИРЛИ. Рисунки воспроизведены в серии «Литературное наследство» т. 45–46 (М., 1948).

К.А. Поташова

РИСУНКИ НА КАВКАЗСКИЕ ТЕМЫ, СОСТАВИВШИЕ КОЛЛЕКЦИЮ П.Е. ЗАБОЛОТСКОГО

В 1939 г. внучкой художника П.Е. Заболотского, учителя рисования Л., были переданы в ИРЛИ три рисунка поэта с кавказскими видами. Об этих рисунках известно то, что все они были выполнены Л. на Кавказе во время первой ссылки и по возвращении подарены П.Е. Заболотскому. Сын художника, П.П. Заболотский, писал о целой серии подаренных Л. рисунков на кавказские темы: «Доказательством успехов Лермонтова в рисовании остались его рисунки, хранящиеся у меня и в настоящее время. Их было около 20-ти, но значительная часть пропала еще при жизни моего отца, и теперь уцелело всего четыре. Рисунки изображают кавказские виды и подарены моему отцу «на память» самим поэтом по возвращении его в Петербург, после первой ссылки на Кавказ» [2; 132].

Б.С. Мосолов в «Обзоре художественных работ Л.» указал на высокое художественное достоинство рисунков, подаренных поэтом художнику: «Из работ Л. <…> наибольшее внимание останавливают на себе <…> четыре кавказских вида в собрании П.П. Заболотского, сына художника П.Е. Заболотского, у которого Л. учился рисованию. Говорят, что Л. привез с Кавказа в подарок своему учителю целую коллекцию кавказских рисунков, но из них уцелело только четыре: Ларс, вид Тифлиса, развалины замка и литография (кавказский вид), носящая подпись Л.» [2; 132]. К сожалению, в Пушкинский Дом внучкой художника было передано только три сохранившиеся работы, получившие следующие названия — «Тифлис. Метехский замок», «Дарьял» и «Вид Крестовой горы из ущелья близ Коби».

РЯД ГОЛОВ, ВОЕННЫЙ В ПАПАХЕ И ВСАДНИК (1840; бумага, карандаш, перо; РНБ).

На карандашном рисунке сделано несколько набросков: в первом ряду изображены три мужских профиля военных (один нарисован пером, два других — карандашом); во втором ряду еще несколько портретных набросков — фигура военного в папахе, набросок начатого мужского профиля (выполнен пером), набросок всадника в папахе, набросок мужской головы без фуражки. Установить прототипы портретируемых сложно. Свои предположения высказывает Н.П. Пахомов: «первый набросок в первом ряду имеет портретное сходство с кн. С.В. Долгоруким, второй набросок — с гр. К.К. Ламбертом, третий — с Шемиотом, изображенным Гагариным на акварели, известной под названием «Два адъютанта». Незаконченный профиль во втором ряду имеет сходство с Л.С. Пушкиным, с которым Лермонтов встречался в Ставрополе, наконец, правый набросок во втором ряду походит на Г.Г. Гагарина» [2;145].

ТИФЛИС. МЕТЕХСКИЙ ЗАМОК (1837; бумага, карандаш; 14 × 22.7; ИРЛИ).

На карандашном рисунке изображен кавказский пейзаж: в центре на горе — замок Метехи с церковью Успения Богородицы, у подножья горы на дороге изображены два верблюда с поводырем и собака, позади — идущие два солдата и два горца, один из которых ведет под уздцы оседланную лошадь. Навстречу им движется всадник. Слева от горы — Авлабарский мост через Куру. На противоположном берегу по склону горы городские постройки: кавказские дома с плоскими крышами, виден купол мечети. Справа внизу изображения Л. сделал карандашную подпись: «Лермонтов».

Рисунок был подарен в 1837–1838 гг. художнику П.Е. Заболотскому по возвращении поэта из ссылки. Принадлежность рисунка Заболотскому подтверждается чернильной подписью на старом паспарту, хранящемся в фондах ИРЛИ: «Собственность художн. Заболотского». В 1939 г. от Е.С. Преображенской (внучки П.Е. Заболотского) рисунок был передан в фонды ИРЛИ. Работа Л. воспроизведена в издании «Временник Пушкинской комиссии» т. VI (Л., 1941).

ДАРЬЯЛ (1837; бумага, карандаш; 22.3 × 31.3; ИРЛИ).

На карандашном рисунке изображен кавказский горный пейзаж: в центре — скала с развалинами замка, подножье скалы огибает бурный поток Терека, через реку перекинут деревянный мостик. Слева на пейзаже изображены два домика, обнесенные плетнем, у раскрытых ворот одного из них — солдат с собакой. Со скалы спускается всадник с ружьем за плечами. В глубине пейзажа видны скалистые уступы гор. Выполненный Л. пейзаж созвучен описанию Дарьяла в поэме «Демон»: «Высокий дом, широкий двор / Седой Гудал себе построил… / С утра на скат соседних гор / От стен его ложатся тени. / В скале нарублены ступени; / Они от башни угловой / Ведут к реке…» [IV; 186].

Справа внизу изображения Л. сделал карандашную подпись: «Лермонтов». Рисунок был подарен в 1837–1838 гг. художнику П.Е. Заболотскому по возвращении поэта из ссылки. Принадлежность рисунка Заболотскому подтверждается чернильной подписью на старом паспарту, хранящемся в фондах ИРЛИ: «Собственность художн. Заболотского». Сын художника сообщая о нахождении рисунка в коллекции отца, описал его так: «Сюжет не обозначен. Горный поток между двумя скалами; на одной замок. Вдали черкес на коне. На переднем плане домик казенной архитектуры и ворота. Через поток перекинут мост» [3; 135].

Работа Л. воспроизведена в издании «Временник Пушкинской комиссии» т. VI (Л., 1941). В этом же издании В.Л. Бубнов в своей статье «Новые лермонтовские материалы» высоко оценил сохранившийся лермонтовский рисунок: «То, что получено — два рисунка Лермонтова: «Тифлис» и «Дарьял» <…> может быть, лучшие из известных нам до сих пор рисунков Лермонтова — оба подписные. Первый изображает вид Тифлиса с Метехским замком на скале, рисунок четкий, ясный, несомненно писан с натуры в бытность Лермонтова в 1837 г. в Тифлисе. Второй, надписанный Лермонтовым «Дарьял», также интересен, но хуже сохранился, ретушь несколько стерлась» [1; 45].

В 1939 г. от Е.С. Преображенской (внучки П. Е. Заболотского) рисунок был передан в фонды ИРЛИ.

ВИД КРЕСТОВОЙ ГОРЫ ИЗ УЩЕЛЬЯ БЛИЗ КОБИ (1837; автолитография, раскрашенная акварелью; 17 × 26.2; ИРЛИ).

В центре кавказского пейзажа изображена высокая, покрытая снегом, со скалистыми гора, у подножия которой изображены несколько саклей, две высокие башни, деревья. Слева, в горном ущелье, вьется река, на противоположном берегу, на плоском выступе изображена башня. На переднем плане рисунка — горец в мохнатой шапке на белой лошади и пеший горец в высокой папахе, с палкой. Справа внизу изображения Л. сделал карандашную подпись: «Лермонтов». Рисунок был подарен в 1837–1838 гг. художнику П.Е. Заболотскому по возвращении поэта из ссылки. Принадлежность рисунка Заболотскому подтверждается чернильной подписью на старом паспарту, хранящемся в фондах ИРЛИ: «Собственность художн. Заболотского». В 1939 г. от Е.С. Преображенской (внучки П. Е. Заболотского) рисунок был передан в фонды ИРЛИ. Подробнее об автолитографии см. в разделе «Акварель».

Лит.: 1) Бубнов В.Л. Новые лермонтовские материалы // Временник Пушкинской комиссии. — т. VI. — Л.: АН СССР, 1941. — С.43–45; 2) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 110–157; 3) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46. — Кн. II. — С. 55–222.

К.А. Поташова

СВЕТСКАЯ СЦЕНА (1840–1841; бумага, перо, 10×20,5; РНБ).

На рисунке изображен военный, сидящий с женщиной на диване за круглым столом. Слева от них расположена стоящая в позе отчаяния фигура военного в черкеске, бросившего шапку на пол. В фигуре стоящего военного можно узнать черты А.А. Монго-Столыпина.

К.А. Поташова

СКАЧУЩАЯ НЕОСЕДЛАННАЯ ЛОШАДЬ (1833–1834; бумага, карандаш; 10×12; РНБ).

На рисунке изображена неоседланная лошадь, скачущая с распущенным по ветру хвостом и развевающейся гривой. Как отмечает Е.Н. Фадичева, «Л. замечательно владел приемами иппического жанра и создано множество портретов лошадей в разных ситуациях» [2; 119], он знал о конных породах, повадках и характере животного, «точно и эмоционально рисовал лошадей в разных позах и ракурсах» [2; 120].

Рисунок, вероятно, относится ко времени обучения Л. в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в 1832–1834 гг., так как на рисунке имеется характерная для этого периода карандашная подпись рукой поэта: «М. Lerma», в связи с чем указание П.Висковатова, на то, что рисунок относится к концу 1830-х гг. можно считать ошибочным — в это время Л. подписывался полной фамилией. На обороте рисунка содержится запись П. Висковатова: «Этот набросок Лермонтова изъят из тетрадей его конца 30-х годов (прин. С. Верещагиной). Лерм. охотно рисовал несущегося коня. В нем воплощал он „мысль“. В „Узнике“ — черногривый конь. — Конь в „Герое нашего времени“ играет важную роль во все мучительные минуты жизни Печорина. В наброске Л. на стихотв. „На севере диком“ между пальмой и сосной несется конь, т. е. тоскующая мысль мужа севера по девушке далекой. П. В.». [1]

В собрание РНБ поступила в 1908 г. от Н.И. Уткина.

Лит.: 1) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 110–157; 2) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46); 3) Фадичева Е.Н. Художник М. Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

К.А. Поташова

СКАЧУЩИЙ ВСАДНИК И НАБРОСКИ МУЖСКИХ ГОЛОВ (1833–1834; бумага, перо, 10,8×13,3; ГЛМ).

На карандашном рисунке в центре изображен скачущий гусар с оседланной лошадью в поводу; в верхнем левом углу рисунка — голова мужчины с длинными усами, и высоком воротнике; ниже — поколенный портрет-набросок изображение молодой женщины с высокой прической, подле нее ней нарисован мужчина с усами, в ермолке и очках. Авторство Л. подтверждается сделанной им подписью — «Lerma».

Почти все изображенные на этом листе наброски повторяются на известной обложке «Вадима»: аналогичны фигуры мужчины в очках и женщины, близка голова мужчины с длинными усами с рисунком, фигура всадника почти точно повторяется на обложке, только без сопровождения второй лошади.

В фонды ГЛМ рисунок поступил из собрания Театрального музея им. А.А. Бахрушина.

Лит.: 1). Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46. — Кн. II. — С. 55–222; 2) Фадичева Е.Н. Художник М. Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

К.А. Поташова

СЦЕНЫ ИЗ СТАВРОПОЛЬСКОЙ ЖИЗНИ. 13 МАЯ 1837 (1837: бумага, карандаш; 20,8 × 31,9; Пермская художественная галерея)

Рисунок выполнен карандашом на листе бумаге размером 20,8 × 31,9 см, на обороте листа выполнен еще один рисунок — «Воспоминания о путешествии». Название дано по имеющейся на рисунке надписи. На рисунке изображены «слева направо: 1) фигура крестящегося военного, в рост, в расстегнутом сюртуке с густыми эполетами, без фуражки, 1/2 влево; 2) фигура военного в рост, в расстегнутом сюртуке, с заложенными за спину руками, 1/2 вправо; 3) набросок бегущей лошади, запряженной в сани, передок которых намечен несколькими штрихами; 4) сверху над лошадью фигура военного по пояс, с усами и взбитым коком, 1/2 влево; 5) еще выше еле заметный набросок головы молодого мужчины; 6) справа фигура военного без фуражки, в накинутой на плечи шинели; 7) еле заметный набросок головы мужчины с большими усами, прямолично» и сделана надпись рукой неизвестного лица: «Сцены из ставропольской жизни мая 18–1837 — Лермонтов» [4, 2].

Сцены из ставрапольской жизни, бумага, карандаш, Пермская художественная галерея

Известный лермонтовед Н.П. Пахомов писал, что «рисунок этот представляет для нас значительный интерес, так как … на нем очевидно, даны четыре портретные зарисовки…» [4, 134]

Исходя из анализа круга лиц, с которыми Л. мог общаться в Ставрополе в мае 1837 г., аксессуаров мундиров изображенных на рисунке лиц (где они тщательно прорисованы) и сопоставления с сохранившимися портретами предполагаемых прототипов можно сделать вывод, что на рисунке изображены дядя Л. генерал-майор Павел Иванович Петров (1792–1871), служивший в то время начальником штаба войск Кавказской линии и Черноморья (крестящийся генерал) и генерал-лейтенант Алексей Александрович Вельяминов (1778 (др. св. 1785) — 1838), командующий войсками Кавказской линии и Начальник области (генерал с заложенными за спину руками) [1; 5]. Оба они — участники Отечественной войны 1812 г. А.А. Вельяминов был товарищем дядюшки Л. А.А. Столыпина.

Н.П. Пахомов писал, что «рисунок этот представляет для нас значительный интерес, так как … на нем очевидно, даны четыре портретные зарисовки…» [4; 134]

В офицере в шинели, изображенном рядом с санями, можно предположить знакомого поэта (по некоторым воспоминаниям — близкого друга) гусарского штаб-ротмистра Петра Аполлоновича Волкова, в 1837 г. служившего в том же Нижегородском драгунском полку, что и Л.[5]. Такой вывод делается на основании сравнения рисунка Л. с портретом П.А. Волкова работы близкого друга Л. Н.И. Поливанова [3].

_ Лит.: 1) Беличенко Ю.Н. Лета Лермонтова: Документальное повествование о биографии великого поэта, ее загадках и темных местах. — М.: Моск. учеб. и Картолитогр., 2001–351с. 2) М.Ю. Лермонтов: картины, акварели, рисунки» / Сост. Ковалевская Е.А.; поясн. Желванова И.А.; вступит. статья Андроников И.Л. — М., 1980–242с. 3) Махлевич Я.Л. «И Эльборус на юге…» — М., 1991. — С. 49–112. 4) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46. — Кн. II. — С. 55–222. 5) Сахаров А.А. Портретные зарисовки в рисунке М.Ю. Лермонтова «Сцены из Ставропольской жизни» // Тарханский вестник, вып. 8 — Пенза, 1997. — С. 36–48._

А.А. Сахаров

ТАМАНЬ (1837; бумага, карандаш; ИРЛИ)

«С тех пор, как выехал из России, поверишь ли, я на находился до сих пор в беспрерывном странствовании, то на перекладной, то верхом; изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии…» [VI; 440], — пишет Л. одному из своих близких друзей С.А. Раевскому из Тифлиса в конце 1837 г. В том же письме он сообщает, что «…снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал…» [VI; 441]. Сопоставление рисунка и описания Тамани в «Герое нашего времени», «самого скверного городишки из всех приморских городов России», свидетельствует о том, что карандашный набросок был сделан Л. с натуры. На рисунке запечатлена «небольшая хата, на самом берегу моря» [VI; 250]. В доме с «камышовой крышей» и «белыми стенами» и останавливался Л. во время своего путешествия на Кавказ в 1837 г. М.И. Цейдлер, товарищ Л. по юнкерской школе, спустя год тоже побывал в Тамани и оставил об этом следующее свидетельство: «…мне суждено было жить в том же домике, где жил и он (Л.); тот же слепой мальчик и загадочный татарин послужили сюжетом к его повести. Мне даже помнится, что когда я, возвратясь, рассказывал в кругу товарищей о моем увлечении соседкою, то Лермонтов пером начертил на клочке бумаги скалистый берег и домик, о котором я вел речь» [5; 209]. В настоящее время известен лишь карандашный рисунок Тамани. Помимо домика на скалистом берегу на рисунке запечатлены парусное судно, лодка под парусом и весельная лодка, которые воспринимаются как «персонажи» повести Тамань». Рисунок пером, о котором пишет мемуарист, не сохранился.

Вполне вероятно, что рисунок выполнен с натуры или по самым свежим воспоминаниям.

Исследователь темы «Л. и Кавказ» В.А. Захаров считает, что на рисунке изображен вид из Фанагорийской крепости [1]. Действительно, приехав в Тамань, поэт не мог не заехать в крепость, т.к. все приезжие обязаны были отметиться у коменданта. Кроме того, если сейчас валы крепости находятся на окраине станицы Тамань, то во время Л. крепость находилась на некотором удалении от города, каковым была тогда Тамань. Между городом и крепостью располагались лишь несколько хаток, одна из таких хаток и изображена на рисунке. Кроме того, именно в окрестности Фанагорийской крепости и сейчас сохранились крутые обрывы с «прорезанными» в них «овражистыми» спусками к морю, именно такой и показан на рисунке.

В собрание ИРЛИ поступил в 1927 г. от архитектора И.Е. Бондаренко.

Лит.: 1) Захаров В.А. Рисунок М.Ю. Лермонтова «Тамань». Опыт комментария // Тарханский вестник, вып. 17, 2004. — С. 52–65; 2) Ковалевская Е.А. Лермонтов. Картины. Акварели. — М.: Изобразительное искусство, 1980. — 248с.; 3) М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Захаров, 2005. — 526 с.; 4) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46); 5) Цейдлер М.И. На Кавказе в 30-е годы //Русский вестник, 1888, №9. — С. 205–209.

Е.Н. Колокольцев, А.А. Сахаров

ЧЕРКЕС С ЛОШАДЬЮ (1832–1824; бумага, итальянский карандаш; 11 × 15.9; ИРЛИ)

На рисунки изображен черкес, держащий левой рукой под уздцы вырывающуюся лошадь и замахивающийся на нее нагайкой. Поэт с высоким профессионализмом художника изображает лошадь — лошадь нарисована с резким поворотом головы, с развевающимися хвостом и гривой. Рисунок подписан рукой Л.: «М. Лермонтов». На обороте сделана надпись карандашом: «М серебром».

Работа была подарена Л. своему учителю рисования — художнику А.С. Солоницкому: Из чернильной подписи на оборотной стороне рисунка известна его дальнейшая судьба: «А.С. Солоницкий, учивший Лермонтова рисовать, был в 40-х годах экономом в бывшем Московском дворянском институте, и в отсутствие учителя рисования давал нам уроки. Этот рисунок подарен А.С. Солоницким Алексею Владимировичу Вышеславцеву. Жертвует в Музей Аркадий Сергеевич Вышеславцев». Таким образом, рисунок в 1880-х гг. был передан художником-графиком А.С. Вышеславцевым в Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище, а в 1917 г. поступил в фонды ИРЛИ.

Лит.: 1) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 110–157; 2) Фадичева Е.Н. Художник М. Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

К.А. Поташова

ЭПИЗОД СРАЖЕНИЯ ПРИ ВАЛЕРИКЕ (1840; бумага, карандаш, акварель; раскрашен Г.Г. Гагариным; 23,6×29,3; ГРМ)

В многочисленных рисунках Л., выполненных на альбомах и отдельных листах, преобладает военная тематика. К числу лучших графических листов, отображающих «тревоги дикие войны», следует отнести «Эпизод сражения при Валерике».

Рисунок создан по личным впечатлениям Л., который участвовал в сражении при Валерике (по-грузински — Река Смерти) и проявил в нем храбрость и воинскую смекалку. На рисунке изображена схватка русских войск и горцев. Диагональное построение композиции сообщает всей сцене динамичность. Умело переданы переживания воинов в их движениях, жестах, выражениях лиц: здесь и отчаянная решимость, и холодная, тупая жестокость, и мольба о пощаде. В ст. «Я к вам пишу случайно, право…» («Валерик») Л. дает описание боя, близкое его воплощению на рисунке: «И два часа в струях потока / Бой длился. Резались жестоко, / Как звери, молча, грудью в грудь, / Ручей телами запрудили…» [II; 171].

Есть немало общего и в воссоздании места поединка на рисунке и в ст.: «А там вдали грядой нестройной, / Но вечно гордой и спокойной, / Тянулись горы — и Казбек / Сверкал главой остроконечной» [II; 172].

«Эпизод сражения при Валерике» является плодом совместной работы Л. с художником Г.Г. Гагариным. На обороте листа сохранилась надпись на французском языке, сделанная рукою Гагарина: «Dessin de Lermontoff aquarelle par moi pendant ma convalescence a Kisslovodsk. 11 yuillet 1840». Надпись гласит, что акварелировал рисунок Л. художник Гагарин.

Лит.: 1) Ковалевская Е.А. Лермонтов. Картины. Акварели. — М.: Изобразительное искусство, 1980; 2) Пахомов Н. Живописное наследство Лермонтова // ЛН. Т. 45/46. — Кн. II. — С. 55–222.

Е.Н. Колокольцев

ЮНКЕРСКАЯ ТЕТРАДЬ (1832–1834, размер листа 21 × 17)

Тетрадь рисунков, выполненных Л. во время обучения в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров (1832–1834), была обнаружена в шкафу юнкером князем Н.Н. Манвеловым, поступившим в юнкерскую школу годом позже Л.

Узнав об образовании в 1881 г. при Николаевском кавалерийском училище (бывшей юнкерской школе) музея Л., Н.Н. Манвелов передал в него тетрадь (1889), рассказав историю ее находки: «Узнав из газет, что учрежденный в память Михаила Юрьевича Лермонтова музей собирает среди лиц, знавших поэта, и среди публики материалы, относящиеся к его жизни и художественному творчеству, я, как бывший воспитанник давнишней Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, в которую поступил в 1833 году, то есть годом позже Лермонтова, и в течение одного года до производства Лермонтова в офицеры в 1834 году бывший товарищем его по школе, считаю себя счастливым, что могу с своей стороны принести музею в дар сохранившийся у меня экземпляр с собранием рисунков, составляющий ныне весьма, может быть, редкий памятник этого рода художественных дарований незабвенного поэта, доставшийся мне благодаря особой счастливой случайности.

Когда произведены были в офицеры юнкера выпуска 1834 года и в числе их и Лермонтов и приятель его Леонид Николаевич Хомутов, выпущенный в конно-гренадеры, то я, будучи назначен на место сего последнего старшим отделенным унтер-офицером 4-го уланского взвода, должен был занять и его койку в дортуаре, и находившийся при ней шкапик, приводя в порядок который я нашел завалившуюся между стенками выдвижного ящика и стенками самого шкапика тетрадку, виденную мною прежде у Лермонтова и признанную товарищами как принадлежавшую Лермонтову, и так как никто из товарищей моих в школе, ни кто-либо иной не заявлял прав на эту находку, то она так и осталась у меня и по сие время хранилась в имении моем, откуда я только недавно имел возможность ее выписать» [1; 151].

В тетради всего 245 рисунков, некоторые из них, вероятно, выполнены не Л., а кем-то из его товарищей, что легко заметить, например, по изображению лошадей, которых сам Л. рисовал превосходно.

Для нас важно и то, что Н.Н. Манвелов в своей небольшой заметке назвал тех людей, которых мы можем видеть на рисунках: «Приведу здесь, сколько помню, фамилии лиц, бывших в школе в качестве воспитанников или преподавателей одновременно с Лермонтовым и со мной в надежде, что одни из них могут, я полагаю, не только удостоверить о принадлежности рисунков этой тетради карандашу Лермонтова, но вместе с тем по собственным воспоминаниям о пребывании в школе одновременно с поэтом разъяснить также значение тех весьма многих еще рисунков, сюжет которых я ныне, страдая расстройством зрения и не видя, не могу восстановить в своей памяти. Других же лиц я поименовываю ввиду того, что они послужили поэту предметом многих портретов и карикатур.

Так, 1) Василий Васильевич Зиновьев, ныне генерал-адъютант (поступивший юнкером конной гвардии в 1832 году, одновременно с Лермонтовым, выпущенный в 1835 году, годом позже Лермонтова, пробыв по болезни одним годом больше курса), 2) Михаил Иванович Цейдлер 2, ныне генерал в отставке, проживающий, сколько мне известно, в г. Вильно (поступивший в школу и выпущенный в офицеры одновременно со мною (1833–1835 гг.) и 3) граф Петр Киприянович Крейц, ныне генерал от кавалерии, поступивший в школу также в 1833 году и выпущенный в 1835 году в лейб-драгуны, да, вероятно, и многие другие, бывшие товарищи наши по школе, в числе которых упомяну еще о бывших моего уланского отделения: младшем унтер-офицере юнкере Меринском 1-м и ефрейторе-юнкере Камынине — признают лермонтовскую тетрадку, а может быть, дадут и свои указания о значении картинок с сюжетами из военной жизни и назовут лиц, послуживших оригиналами тех портретов и карикатур, которых, по сказанной выше причине, я тут не поясняю, но упомяну при этом мимоходом, что Лермонтов имел обыкновение рисовать всегда во время лекций. Полковник Алексей Степанович Стунеев, командир эскадрона кавалерийских юнкеров, изображался Л. с бичом в руках среди манежа школы, в котором он производил езду юнкеров, а на особой картинке, посвященной этому сюжету, кроме Стунеева, нарисованы: гусарский юнкер Вонлярлярский, бывший сосед Л. по койке, вышедший в конно-пионеры, впоследствии литератор, и жалонерный унтер-офицер по фамилии Жолмир. Другого же юнкера, изображенного едущим подбоченясь, достоверно назвать не могу, но полагаю, что в нем изображен уланский юнкер Поливанов, отличавшийся посадкою.

Затем на одном из очень памятных мне рисунков изображен юнкер князь Шаховской, сын бывшего командира гренадерского корпуса, а впоследствии председателя Генерал-аудиториата. Юнкер князь Шаховской, имевший огромный нос, получил прозвание «Курок» оттого, что наш общий товарищ юнкер уланского полка Сиверс, поступивший в 1832 году и в следующем году умерший в школе, в виде шутки подкладывал свою согнутую у локтя руку под громадный нос Шаховского и командовал прием «под курок». Этот самый Шаховской изображался лежащим в постели в дортуаре школы с резко выдающимся на подушке носом, а неподалеку от него группа юнкеров-товарищей у стола читала: «Историю носа Шаховского, иллюстрированную картами и политипажами», сочиненную товарищами и в числе их и самим Лермонтовым. Особый рисунок был посвящен характеристике бывшего нашего дежурного офицера и преподавателя кавалерийского устава штабс-ротмистра Кирасирского его величества полка (в черных латах) Владимира Ивановича Кноринга, известного в нашей среде своим романтическим характером. А из портретов очень похожих помню в тетради поясное изображение приятеля Лермонтова юнкера Леонида Николаевича Хомутова, нарисованного облокотившимся на руку и в шинели внакидку, который, как я уже сказал, был старшим отделенным унтер-офицером 4-го уланского взвода лермонтовского выпуска 1834 года» [1; 151–152].

Содержание рисунков в тетради разнообразно: бытовые зарисовки из юнкерской жизни, изображения маневров, портреты товарищей, карикатуры, сцены крестьянской жизни, великолепные рисунки лошадей.

Интересно, что ряд рисунков из тетради рассматривался как иллюстрации к роману «Герой нашего времени». Некоторые рисунки, действительно, тематически очень близки к роману, но следует помнить, что они исполнены задолго до его написания. Близкое же сходство сюжетов может свидетельствовать о том, что при написании романа Л. пользовался своеобразными «заготовками», в том числе зарисовками, выполненными в разное время. Учитывая повторяемость некоторых рисунков (юнкерская тетрадь, отдельные листы рисунков, обложка рукописи романа «Вадим» и т.д.), можно представить, что рисование было способом фиксации в памяти некоторых лиц, сюжетов, сцен, т.е. своего рода графическим дневником или записной книжкой Л.

Вместе с собранием б. Лермонтовского музея при Николаевском кавалерийском училище тетрадь в 1917 г. передана в музей Пушкинского дома (ИРЛИ).

Лит.: 1) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 110–157; 2) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН. Т. 45/46).

А.А. Сахаров

АТАКА КОННЫХ УЛАНОВ НА ПЕШИХ ГРЕНАДЕРОВ (1832–1834; бумага, карандаш, 16×21; ИРЛИ)

Рисунок изображает атаку конных уланов, скачущих на пеших гренадеров, находящихся слева. Между теми и другими на земле изображены тела убитых и раненых людей и лошадей. На заднем плане — большие деревья.

К.А. Поташова

БИВУАК (1832–1834; бумага, карандаш; 16,5×21; ИРЛИ)

Для рисунка выбран сюжет из повседневной армейской жизни — изображены расположившиеся на отдых гусары. Всего на рисунке изображено более сорока фигур — справа на первом плане представлена группа из трех полулежащих на земле человек и одного стоящего; в центре расположилась группа из пяти стоящих гусаров: двое в треуголках, двое в киверах, пятый держит кивер в руках. На заднем плане слева группа оседланных лошадей и несколько групп солдат у костров.

К.А. Поташова

ВИД ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ГОРОДА (1832–1834; бумага, карандаш, 9×20,5; ИРЛИ)

На карандашном рисунке представлен традиционный вид провинциального города — на первом плане рисунка изображен пруд, через который перекинут небольшой мостик, перед ним стоит воз. Справа на заднем плане рисунка изображены три двухэтажных дома, между ними еще два одноэтажных, на заднем плане рисунка изображен одноэтажный дом и деревья. Рисунок воспроизводился в Избранных произведения Л. в двух томах (М. — Л., 1938), а также в серии «Л.Н.» т. 45–46 (М., 1948).

К.А. Поташова

В МАНЕЖЕ ЮНКЕРСКОЙ ШКОЛЫ (1832–1834; бумага, карандаш; 17×21; ИРЛИ)

На рисунке изображен урок верховой езды в манеже. Представлен интерьер манежа — слева барьер, за которым видна печь, в нише на стене развешаны картины, изображающие всадников и лошадей. За барьером видны две фигуры военных. На первом плане спиной стоит военный в фуражке и сюртуке с бичом в правой руке. Впереди изображен юнкер верхом на коне, далее — фигура солдата, слева вдоль барьера — другой юнкер верхом. В сопроводительном письме Манвелов указывает, что военный с бичом изображает командира А.С. Стунеева; юнкер около окна — В.А. Вонлярлярский; юнкер, проезжающий возле барьера, — Н.И. Поливанов. Стоит унтер-офицер Жолмир [1].

Конной езде в Школе гвардейских юнкеров уделялось много времени. Для обучения верховой езде был организован сад с плацем, манеж и конюшня. Л. не раз демонстрировал свое умение ездить верхом. Так, из воспоминаний А.М. Меринского известно: «Раз после езды в Манеже, будучи еще новичком, подстрекаемый старыми юнкерами, он, чтобы показать он знания в езде, силу и смелость, сел на молодую лошадь, еще не выезженную, которая начала беситься и вертеться около других лошадей» [2; 129].

Лит.: 1) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 110–157; 2) М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Худ. лит., 1979. — 672с.; 3) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

К.А. Поташова

ВСАДНИК ПОД ОКНАМИ ДОМА (1832–1834; бумага, карандаш; 16,8×21; ИРЛИ)

На рисунке изображен всадник, едущий шагом вдоль дома с тремя окнами. В среднем окне сделан набросок женской фигуры. Справа рисунка — ворота, заставленные рогатками, за ними в глубине видны еще несколько домов и деревья. Всадник одет в сюртук. Рисунок выполнен в разной технике — всадник и часть забора нарисованы пером, остальное — карандашом.

Всадник под окнами дома. Бумага, карандаш, 1832–1834, ИРЛИ

Лит.: 1) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома. // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 110–157; 2) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

К.А. Поташова

ВСАДНИКИ, СПУСКАЮЩИЕСЯ С КРУТОГО СКЛОНА К ВОДЕ (1832–1834; бумага, карандаш, 11,5×21, ИРЛИ)

Карандашный рисунок изображает на фоне пейзажа (берег реки) двух всадников: первый из них — верхом на коне, с ружьем в руке, другой — тоже на коне, скачет следом, на нем большая шапка и накинутая на плечо бурка. Это один из лучших рисунков Л., в котором поэт мастерски передает динамику движения.

К.А. Поташова

ГУЛЯНЬЕ В САДУ (ОБЩЕСТВО В САДУ) (1832–1834; бумага, карандаш; 17×21, ИРЛИ)

На рисунке изображена группа из десяти человек, прогуливающихся в саду.

«Гульянье в саду». бумага, карандаш, 1832–1834; ИРЛИ

Слева на переднем плане нарисована скамейка, на которой сидит мужчина в шляпе, подле него стоят двое военных, позади них — штатский в пальто и цилиндре. В середине изображены две женские фигуры. Правее представлена группа из четырех человек — мужчины в сюртуке и цилиндре, который что-то говорит женщине, опирающейся на руку другого человека со шляпой в руке; далее на рисунке фигура высокого мужчины, обернувшегося к разговаривающим. Фоном рисунка являются изображенные несколькими штрихами деревья. Рисунок часто назывался автоиллюстрацией Л. к «Княжне Мери» — это предположение можно назвать ошибочным, т.к. рисунок исполнен задолго до написания романа.

К.А. Поташова

ДВА ВСАДНИКА В ВОСТОЧНЫХ КОСТЮМАХ (1832–1834; бумага, карандаш; 8×18; ИРЛИ)

На рисунке изображены два всадника в восточных халатах и остроконечных шапках. Лошадь одного всадника вздыбилась, а сам всадник обернулся лицом к зрителю; второй изображен в профиль, лошадь под ним идет шагом.

К.А. Поташова

ДВА ГОРЦА У РЕКИ (1832–1834; бумага, карандаш; 14,5×20,5; ИРЛИ)

Карандашный рисунок изображает на фоне пейзажа (берег реки с камышом) двух горцев: первый из них — верхом на коне, с ружьем в руке, другой — ведущий лошадь в поводу. В.И. Сиротин, подчеркивая достоинства этого рисунка, отмечает мастерство Л. в передачи динамики: «стремительность всадников с гениальной простотой и художественной убедительностью подчеркивает камыш, замерший в тиши речной заводи» [2; 267]. Рисунок воспроизводился дважды — в собраниях сочинений Л., подготовленных в типографии «Печатник» и издательстве «Academia».

Лит.: 1). Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 110–157; 2) Сиротин В.И. Перья Серафимов // Наш современник, 2009. №10. — С. 258–275.

К.А. Поташова

ДУЭЛЬ (1832–1834; бумага, перо; 9,5×15; ИРЛИ)

На рисунке изображена дуэль между двумя военными. Слева стоит военный, стреляющий из пистолета в военного, стоящего напротив и держащего пистолет повернутым в сторону. Справа изображены два секунданта в военной форме. Рисунок часто считают иллюстрацией к «Герою нашего времени», однако, такая связь ошибочна, т.к. над романом Л. начал работу значительно позднее.

К.А. Поташова

ИЛЛЮСТРАЦИИ К ПОВЕСТИ А.А. БЕСТУЖЕВА-МАРЛИНСКОГО «АММАЛАТ-БЕК» (1832–1834; бумага, карандаш; ИРЛИ)

В тетради находятся четыре иллюстрации Л. к повести А.А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек». «Среди композиций Л. несколько особняком стоят великолепные иллюстрации к повести Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек». Увы, привязка к тексту, обусловленная всегдашней несвободой иллюстратора, тем более ограничивает изобразительные возможности, чем значительнее разница между повествованием и талантом художника. Потому соответствующая замыслу поэмы некоторая «отдельность» фигуры всадника на переднем плане, не позволив Л. полностью раскрыть композиционный дар, несколько ограничивает самостоятельное значение этого шедевра.

Иллюстрация к повести «Аммалат-Бек», бумага, карандаш, 1832–1834

И если «лермонтовские» иллюстрации М. Врубеля обладают большой изобразительной свободой, то потому только, что великому художнику было очень просторно в небесном великолепии Слова Лермонтова, в данном случае мучившегося в «тесноте» повести Марлинского», — отмечает В.И. Сиротин [2; 267]. На первом рисунке изображен Аммалат-Бек, стреляющий в полковника Верховского: «… Верховский, не питая ни малейшего подозрения, спокойно смотрел на скачку Аммалата, воображая, что он, по памятному обычаю азиатцев, хочет поджигитовать. — Стреляй в цель, Аммалат-Бек! — закричал он несущемуся на него убийце. — Какая цель лучше груди врага! — отвечал Аммалат-Бек, наскакивая, и в десяти шагах спустил курок… выстрел грянул… и молча, медленно свалился полковник с седла» [1; 254].

Лит.: 1). Бестужев-Марлинский А.А. Повести и рассказы — М., Худ. лит., 1976; 2) Сиротин В.И. Перья Серафимов //Наш современник, 2009. №10. — С. 258–275.

А.А. Сахаров

КАРИКАТУРЫ НА ОФИЦЕРОВ (1832–1834; бумага, карандаш; ИРЛИ)

На рисунке изображены в полный рост карикатуры, представляющие иностранных военных: офицер в однобортном мундирном фраке с французскими эполетами и в панталонах; кланяющийся адъютант с высокой прической и английскими баками, в мундирном фраке с эполетами и шпагой, в чулках, башмаках и коротких брюках и держащего треугольную шляпу с плюмажем в левой руке; уланский офицер, обращенный спиной, в мундирном фраке с коротенькими фалдами и эполетами, в туго обтягивающих штанах, с широкой кривой саблей.

Карикатуры на офицеров, бумага, карандаш, 1832–1834, ИРЛИ

К.А. Поташова

КОННЫЙ КАЗАК, БЕРУЩИЙ ПРЕПЯТСТВИЕ (1832–1834; бумага, карандаш, 9×14,5; ИРЛИ)

На рисунке изображен конный казак в высокой шапке, с сумкой за плечом и пикой наперевес, перескакивающий через загородку.

К.А. Поташова

КОНЮХ СДЕРЖИВАЕТ ЛОШАДЬ ВОЗДЕ УПАВШЕГО ЧЕЛОВЕКА (ЛОШАДЬ НА ПОВОДУ У КОНЮХА, НЕОСЕДЛАННАЯ ЛОШАДЬ, ОТСАНАВЛИВАЕМАЯ ЗА ПОВОД КОНЮХОМ) (1832–1834; бумага, карандаш; 7×14.5; ИРЛИ)

На карандашном наброске изображена сцена в манеже — скачущая лошадь, которую пытается сдержать конюх. Слева от лошади изображен упавший всадник с выпавшим из руки кнутом.

К.А. Поташова

КРЕСТЬЯНСКИЙ ДВОР С ИЗБОЙ И ДВУМЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ ФИГУРАМИ (1832–1834; бумага, карандаш; 13,5×21; ИРЛИ)

На рисунке изображен крестьянский двор: слева ворота, за которыми видны крыша избы и дерево со скворешником. На рисунке изображена бревенчатая изба с окном и крыльцом, на котором сидит молодой крестьянин. Справа стоит, крестьянин в сапогах и накинутом на плечи тулупе, позади него у кормушки видны головы двух лошадей.

К.А. Поташова

КРЕСТЬЯНИН ПОД ДЕРЕВОМ (1832–1834; бумага, перо; ИРЛИ)

На рисунке изображена сцена с бытовым сюжетом: на фоне простого, сельского пейзажа (справа за набольшим забором изображены две бревенчатые избы, крытые соломой, к ним ведет дорого) посредине изображен крестьянин, сидящий на земле под большим тенистым деревом. Он изображен в высокой шапке, армяке и полосатых шароварах, заправленных в сапоги. Фоном рисунка служит нарисованный вдали за полем лес.

К.А. Поташова

КРЕСТЬЯНСКИЕ ТИПЫ (1832–1834; бумага, карандаш; ИРЛИ)

На рисунке изображены несколько портретных зарисовок: вверху слева на рисунке изображена голова мужчины с бородой (¾ влево, 5×3), вверху в середине — фигура молодого крестьянина в рост, в сапогах, шапке и широком армяке (¾ вправо, 9×3); на рисунке вверху справа изображена голова крестьянина с бородой (¾ вправо, 3,5×2,2); внизу слева — группа из двух фигур мальчиков (один стоит, другой сидит) (7,2×8,2); внизу справа — фигура в рост крестьянина, с палкой, на которую он опирается обеими руками (½ влево, 7×2,5).

К.А. Поташова

ЛИСТ НАБРОСКОВ МУЖСКИХ И ЖЕНСКИХ ГОЛОВ (1832–1834; бумага, карандаш, ИРЛИ)

На рисунке можно выделить несколько мужских портретов: голова улана в кивере (2,8×2), голова молодого человека в военном стоячем воротник (7,5×4; интересно, что первоначально этот набросок изображал молодое женское лицо, вероятно, В. Лопухину, затем же были дорисованы усы, воротник военного сюртука, изменена прическа), погрудный набросок офицера с усами, в эполетах (7×6,5), погрудное изображение офицера с усами, в мундире с эполетами и стоячим воротником (7×6,6). На рисунке представлено и несколько женских портретов, черты которых напоминанют В. Лопухину: внизу слева находится поясной портрет молодой женщины с буклями (9,8×8), внизу правее — незаконченный профильный набросок женской головки (3,8×2).

К.А. Поташова

ЛИСТ НАБРОСКОВ: ВОЕННЫЙ С БИЧОМ, ЛОШАДЬ И ДР. (1832–1834; бумага, карандаш, ИРЛИ)

На рисунке кроме карикатурных зарисовок (мужской профиль с длинным носом, неоседланная лошадь, останавливаемая за повод) представлена фигура военного с бичом в правой поднятой руке, в сюртуке с эполетами и в фуражке. В сопроводительном письме Манвелов указывает, что эта фигура — изображение полковника А.С. Стунеева, командира эскадрона кавалерийских юнкеров, преподаватель Л., о котором поэт в ст. «Юнкерская молитва» писал: «Пускай в манеже / Алехин глас / Как можно реже / Тревожит нас» [II; 72].

К.А. Поташова

ЛИСТ НАБРОСКОВ: ПОРТРЕТ МУЖЧИНЫ, ВСАДНИК, ГОЛОВА ЛОШАДИ (1832–1834; бумага, карандаш, ИРЛИ)

На листе набросков изображены мужское лицо с бакенбардами, выражающее ужас, всадник в бекеше с нагайкой в руке, а также голова и шея лошади.

К.А. Поташова

ЛИСТ НАБРОСКОВ: ТРИ МУЖСКИЕ ГОЛОВЫ (1832–1834; бумага, карандаш, ИРЛИ)

На рисунке в два ряда представлены три портретные зарисовки: мужское лицо с длинными черными усами (3,5×3) и молодое мужское лицо с вьющимися волосами (4,1×3,5) — в верхнем ряду; в нижнем ряду изображена голова мужчины с усами, бородой, с высокой прической (7,5×7). На этом же листе отпечатался рисунок с другого листа, изображающий всадника. Рисунок интересен тем, что один из мужских портретов может быть портретом К.П. Брюллова.

К.А. Поташова

ПОРТРЕТ В.И. КНОРРИНГА (1832–1834; бумага, перо; 16×21, ИРЛИ)

На рисунке изображен портрет конного кирасира в черных латах, подъезжающего к женщине, стоящей на лестнице дома с колоннами. Сзади деревья и ограда, на небе облака, сквозь которые проглядывает луна. Манвелов пишет об этом рисунке: «Особый рисунок был посвящен характеристике бывшего нашего дежурного офицера и преподавателя кавалерийского устава Штабс-ротмистра Кирасирского Его Величества полка (в черных латах) Владимира Ивановича Кноринга, известного в нашей среде своим романтическим характером» [1].

Портрет В.И. Кнорринга, бумага, перо, 1832–1834, ИРЛИ

Как отмечает художник и исследователь графики Лермонтова В.И. Сиротин (США), среди всех рисунков поэта выделяется «одно из самых «солнечных» произведений в русской графике того времени «Штаб-ротмистр В.И. Кноринг». Здесь архитектура усадьбы романтически переплетается с архитектоникой природы, на «стыке» которых мы видим даму, спустившуюся по ступеням к только что подъехавшему всаднику. Лишь несколькими штрихами наметив полутень навеса, Л. удивительно легко передает необыкновенно трудную в графике светоносность пространства, родня этот рисунок с рембрандтовскими открытиями в передаче света и цвета» [2].

К.А. Поташова

ПОРТРЕТ ОФИЦЕРА В ШИНЕЛИ (1832–1834; бумага, карандаш, ИРЛИ)

На карандашном рисунке представлен портрет офицера в шинели, накинутой на правое плечо поверх мундира. На портрете Л. особенно удалось передать черты лица: густые брови, большие красивые глаза с пристальным взглядом вправо; высокий лоб, правильный нос, ясно очерченный рот и характерный подбородок; выражение лица печально.

К.А. Поташова

ПРОГУЛКА ВЕРХОМ (1832–1834; бумага, карандаш; 4,5×20,5 ИРЛИ)

Карандашный рисунок представляет бытовой сюжет — в центре изображены дама и мужчина, оба верхом на лошади. Слева сцены — небольшой домик на пригорке, справа — большое дерево. Рисунок воспроизводился в Избранных произведения Л. в двух томах (М. — Л., 1938), а также в серии «ЛН» т. 45–46 (М., 1948).

К.А. Поташова

СХВАТКА ФРАНЦУЗСКИХ КИРАСИРОВ С КОННО-ЕГЕРЯМИ (1832–1834; бумага, карандаш; 16×21, ИРЛИ)

На фоне едва намеченного несколькими точными вертикальными штрихами величественного неподвижного пейзажа развивается сложная многофигурная композиция молниеносной стычки двух стихий. Действие, развивающееся по горизонтали на встречном движении всадников, сгущается, уплотняется в центре, приобретая трагический накал, передающий смертельное напряжение боя, из которого ни одна из сторон не имеет выхода [1].

Схватка французских кирасиров с конно-егерями, бумага, карандаш, 1832–1834, ИРЛИ

А.А. Сахаров: «Поразителен по внутренней раскрепощенности, легкости „движущихся“ линий и композиционной законченности графический шедевр «Схватка конных егерей с французскими кирасирами». Здесь только что — лоб-в-лоб — сшиблись всадники, в жесткой сече образовавшие мертвый узел. Кажется, сами линии участвуют в смертном действе! Их «удары» ярко передают лязг сабель и хрипы опрокидываемых лошадей. Слева в самую гущу локальной стычки словно на крыльях влетает всадник, а справа к схватке присоединяются его противник. Завязка композиции исключительно сильна. Врубающиеся с двух сторон конники как бы создают тиски, в которых рвутся судьбы бесстрашных участников битвы. И над всем этим, с печалью венчая пыл смертного боя, — величественно царит вертикаль хвои, вечно зеленым острием своим, словно в молитве, устремленная к небу. Художественную выразительность этого произведения трудно переоценить! Чего стоит одна только линия в «начале» композиции! Ею Лермонтов мастерски оправдывает все занятое схваткой пространство, и, удерживая «вес» всей композиции, — активно включает в жаркую сечу внимание восторженного зрителя» [2; 267–268].

Лит.: 1). Манвелов Н.Н. Воспоминания, относящиеся к рисункам тетради М.Ю. Лермонтова //М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников — М., Л., 1989. — С. 183–186; 2) Сиротин В.И. Перья Серафимов //Наш современник, 2009, №10. — С. 258–275

А.А. Сахаров

СХВАТКА ГОРЦЕВ С КАЗАКАМИ (1832–1834; бумага, карандаш; 5×4,5; ИРЛИ)

В одном из самых ярких шедевров русской графики первой половины Х1Х века — «Кавалерийская схватка казаков с горцами» — вихрь жаркой сечи сбивает наземь и всадников и лошадей! Здесь художник с большим линейным и живописным мастерством распределяет «участки» композиции, наделяя жизнью — на грани смерти — каждый из них.

Схватка горцев с казаками, бумага, карандаш, 1832–1834, ИРЛИ

Так, драматическая разорванность движения всадника и его лошади справа подчеркивается неспешной собранностью прибывающих новых участников битвы. И эта «неспешность», давая иной отсчет динамике сечи, создает весьма важные для батальных сцен своего рода ритмико-временные «паузы», поскольку именно эти «остановленные мгновения» подчеркивают крутящийся смерч завязавшейся битвы.

Само же пространство недвижной степи в листе уподобляется вселенскому органу, на котором чьей-то невидимой рукой сильными прикосновениями разыгрываются мелодии — редко и лишь ненадолго замолкавших человеческих трагедий!..». [1; 268].

Лит.: 1) Сиротин В.И. Перья Серафимов //Наш современник, 2009, №10. — С. 258–275.

В.И. Сиротин

ТРОЙКА В САНЯХ У ПОЧТОВОЙ СТАНЦИИ (1832–1834; бумага, карандаш; 16,3×21; ИРЛИ)

На рисунке перед бревенчатой избой с двумя окнами изображены сани, запряженные тройкой, которую держат два крестьянина. Слева изображен смотритель в форменном сюртуке, ямщик приподнимает полость саней, в которые готов сесть мужчина в шинели и остроконечной меховой шапке. Позади него изображен второй мужчина в шубе и невысокой шапке, с пистолетом за поясом. Справа — крестьянин в шубе и мальчик.

_ Лит.: 1) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. — С. 110–157; 2) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с._

К.А. Поташова

ТРОЙКА, ВЫЕЗЖАЮЩАЯ ИЗ ДЕРЕВНИ (1832–1834; бумага, карандаш; 16,3×21; ИРЛИ)

На рисунке изображена выезжающая из деревни тройка, запряженная в телегу. Позади кучера в телеге разместились двое пассажиров, один из которых — офицер в фуражке.

Тройка, выезжающая из деревни, бумага, карандаш, 1832–1834, ИРЛИ

Он изображен сидящим в профиль, при этом его лицо очень похоже на более позднее графическое изображение Л. работы Д. Палена, выполненное на Кавказе. С учетом разницы в несколько лет между рисунками, можно отметить некоторое сходство изображений. При этом, конечно, надо учитывать характер паленовского рисунка, сделанного в зоне боевых действий (Л. не очень чисто выбрит), а также то, что у юнкера Лермонтова усы только начинали пробиваться. Поэтому можно предположить, что в едущем офицере поэт изобразил самого себя. Косвенным подтверждением тому, могут служить воспоминания того же Н.Н. Манвелова: «Мечтая же о своей будущности, Лермонтов любил представлять себя едущим в отпуск после производства в офицеры и часто изображал себя в дороге на лихой ли тройке, на перекладной, в коляске ли, или на санях, причем весьма мне памятно, что ямщика своего он всегда изображал с засученными рукавами рубахи и в арзамасской шапке, а себя самого в форменной шинели и, если не в фуражке, то непременно в папахе» [1; 186]. Поэтому весьма возможно, что перед нами именно один из рисунков с автопортретом М.Ю. Лермонтова.

Лит.:1). Манвелов Н.Н. Воспоминания, относящиеся к рисункам тетради М.Ю. Лермонтова //М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников — М.; Л.: Худ. лит., 1989. — С. 183–186

А.А. Сахаров

ТРОЙКА В КОЛЯСКЕ (1832–1834; бумага, карандаш, 11,5×21, ИРЛИ)

На рисунке изображена коляска, запряженная тройкой лошадей. На козлах сидит кучер, замахивающийся кнутом, и слуга. В коляске расположился военный в шинели и фуражке. На задке коляски изображен другой слуга в шинели и фуражке. На переднем плане слева нарисованы два деревца, на заднем плане — равнина с видом селенья и церковью, дальше — горы.

К.А. Поташова

ТРОЙКА НА ДЕРЕВЕНСКОЙ УЛИЦЕ (ТЕЛЕЖКА, ЗАПРЯЖЕННАЯ ТРОЙКОЙ ЛОШАДЕЙ) (1832–1834; бумага, карандаш; 21×26.5 ИРЛИ)

На рисунке изображена коляска, запряженная тройкой лошадей. У коляски стоит кучер, чуть поодаль от него — слуга. На переднем плане изображен небольшой домик, на заднем плане — вид селения. Рисунок выполнен в альбоме Н.И. Поливанова.

В фонды ИРЛИ рисунок поступил из собрания Театрального музея им. А. А. Бахрушина в 1922 г.

К.А. Поташова

ШКОЛА ГВАРДЕЙСКИХ ПРАПОРЩИКОВ И КАВАЛЕРИСТОВ (ЮНКЕРА В ДОРТУАРЕ) (1832–1834; бумага, карандаш; ИРЛИ)

На рисунке с безобидными насмешками изображены портреты юнкеров — друзей Л.

Школа гвардейских прапорщиков и кавалеристов, бумага, карандаш, 1832 —1834; ИРЛИ

Вверху справа представлено поясное изображение молодого юнкера, в шинели в накидку, облокотившегося на руку. Манвелов указывает, что этот портрет изображает юнкера Л.Н. Хомутова, бывшего старшим отделенным унтер-офицером 4-го уланского взвода лермонтовского выпуска 1834 г. Внизу в середине рисунка изображена группа юнкеров в дортуаре: юнкер слева, с большим носом, лежит под одеялом в постели, другой сидит, качаясь на табурете, справа, на другой постели, изображены два юнкера в шинелях в накидку. По словам Манвелова, на рисунке лежащим в постели изображен И. Шаховской, неподалеку от него — группа юнкеров, читающих у стола «Историю носа Шаховского, иллюстрированную картами и политипажами, сочиненную товарищами и в числе их и самим Лермонтовым» [1].

К.А. Поташова

ЧЕРКЕС, СТРЕЛЯЮЩИЙ НА СКАКУ (1832–1834; бумага, карандаш; 16,7×20,3; ИРЛИ)

На рисунке изображен скачущий черкес, стреляющий во всадника, выезжающего из-за деревьев справа. В правом углу на первом плане камыш.

К.А. Поташова

== РИСУНКИ ИЗ АЛЬБОМА А.Д. БЛУДОВОЙ==

Пять графических рисунков, сделанных поэтом в альбоме владелицы петербургского салона А.Д. Блудовой (1812–1891), позволяют обратить внимание на талант Л.-карикатуриста. Воспоминания, оставленные А.Д. Блудовой о Л., передают враждебное отношение светского Петербурга к поэту: «Вот Л., с странным смешением самолюбия не совсем ловкого светского человека и скромностью даровитого поэта, неумолимо строгий к собственному таланту и гордый весьма посредственными успехами в гостиных. Они скоро бы надоели ему, если бы не сгубили безвременно тогда именно, когда возрастал и зрел его высокий поэтический дар» [1; 30]. Выполненные Л. рисунки в альбоме отвечают на враждебное, высокомерное, язвительное отношение к себе. Перед нами и безобидные насмешки (таково, например, изображение любителя верховой езды — неуклюжего всадника), и едкие карикатуры, высмеивающие чинопочитание и угодничество (лошади, словно вытягивающихся на параде, или восхищение перед двуглавым орлом).

КАРИКАТУРНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ ТРЕХ ЛОШАДЕЙ И СОБАКИ (1841; бумага, карандаш; 24.4 × 19.1; ИРЛИ)

Рисунок

схематично изображает трех лошадей: лежащая лошадь с голо вой, положенной между передними ногами; лошадь, стоящая на задних ногах, вытянувшаяся в струнку; лошадь, стоящая на передних ногах и с поднятыми вверх задними ногами. На этом же карикатурном листе изображена маленькая собачонка — нарисована со спины, с поднятым хвостом.

ВСАДНИК И ВСАДНИЦА (ДВА ВСАДНИКА) (1841; бумага, карандаш; 18,2×15,6.; ИРЛИ)

Всадник и всадница. Бумага, карандаш, 1841; ИРЛИ

Графический рисунок изображает двух всадников: женщину в амазонке, в цилиндре с вуалью и молодого мужчину в сюртуке и цилиндре, неуклюже сидящего в седле. Рисунок подписан рукой Л.: «Petersbourg lundi 3 Mars 1841 — Lermontoff ». Ниже подписи приклеен засушенный цветок и сделана еще одна надпись «Reval 4 aoul 1841». Рисунок воспроизводился в серии «Литературное наследство» т. 45–46 (М., 1948).

ПЕРЕД ОРЛОМ (1841; бумага, карандаш; 24.4 × 19.1; ИРЛИ)

На рисунке представлено карикатурное изображение мужской и женской фигур: мужчина нарисован со спины, он в туфлях на высоких каблуках и парике; женщина нарисована также со спины; над ними также схематично изображен двуглавый орел со скипетром и державой. Рисунок воспроизводился в серии «Л.Н.» т. 45–46 (М., 1948).

ПОСПЕШАЕТ НА ТРЕВОГУ (1841; бумага, карандаш; 24.4 × 19.1; ИРЛИ)

На рисунке-карикатуре изображена пролетке, запряженной тощей лошадью, в пролетке сидит огромного роста генерал в треуголке с плюмажем, держит поднятый над головой кнут. На козлах изображена изогнувшаяся фигура кучера. Внизу рисунка карандашом поэт сделал подпись: «Поспешает на тревогу». Н.П. Пахомов считает прототипом изображенного генерала генерал-губернатором Петербурга гр. Эссена [Пахомов; 154]. Рисунок воспроизводился в серии «Л.Н.» т. 45–46 (М., 1948).

НАБРОСОК МУЖСКОГО ПРОФИЛЯ (1841; бумага, карандаш; 24.4 × 19.1; ИРЛИ)

На рисунке изображен профиль пожилого мужчины с пышными усами, поворот в 1/2 влево.

Лит.: 1) Блудова А.Д. Воспоминания. — М.: Университетская библиотека, 1888. — 72 с.; 2) Вейс А.Ю., Ковалевская Е.А. Описание рукописей и изобразительных материалов Пушкинского дома // Живописное наследие Лермонтова — М; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 110–157; 3) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46).

К.А. Поташова

== РИСУНКИ В АЛЬБОМАХ А.М. ВЕРЕЩАГИНОЙ==

Важное место в изобразительном наследии Л. занимают альбомы, принадлежавшие близкой знакомой поэта Александрине Верещагиной. В этих альбомах находятся множество рисунков и акварелей поэта, а также его автографы.

Альбомы хранились в семье потомков А.М. Верещагиной-Хюгель в Штутгарте. По просьбе П.А. Висковатова в 1882 г. дочь А.М. Верещагиной гр. Александра Берольдинген присылала альбомы, а также акварельный автопортрет Л., два его письма и альбом бабушки — Е.А. Верещагиной для ознакомления. В 1884 г. она затребовала присланные материалы обратно, не согласившись оставить что-либо в Лермонтовском музее при Николаевском кавалерийском училище. С рисунков были сняты кальки, автопортрет и некоторые акварели были сфотографированы первым заведующим Лермонтовского музея, адъютантом Николаевского кавалерийского училища ротмистром лейб-гвардии гусарского полка II.Н. Буковским, было выполнено описание альбомов. Однако каких-либо попыток опознания изображенных лиц сделаны не были [1–3]. П.А. Висковатый очень кратко обозначил содержание альбомов: «Альбомы эти хранят рисунки и стихотворения поэта в периоде от 1830 до 1832 года. Частью это отлично выполненные головки то акварелью, то тушью, частью пером или карандашом. Это портреты, эскизы, карикатуры» [2].

Благодаря цветным и черно-белым слайдам и полистным ксерокопиям, снятым с альбомов и представленным в наше распоряжение профессором А. Глассэ, а также публикации Е. Михайловой [11] нам стало известно содержание альбомов в полном объеме.

Первый и второй альбомы Верещагиной хранятся в библиотеке Колумбийского университета (США), третий альбом — в Германии в замке Вартхаузен, у семейства фон Кениг — потомков Верещагиной.

Альбом А.М. Верещагиной I

«Альбом переплетен в красный сафьян, украшенный по обеим сторонам, передней и задней, двумя ободками, вытесненными золотом разными тиснениями: посредине переплета спереди <вытеснено> «Souvenir», корешок разделен полосками на 6 отделений с украшениями» [3; 29–30]. На внутренней стороне обложки, также украшенной тиснением, «наклеена виньетка с гербом», а внизу на виньетке напечатано: «Freiin Alex. Hiigel, Schloss Hochberg, MDCCСLXXV». Весь альбом пронумерован и содержит 176 страниц белой, темно-серой, оранжевой и темно-синей бумаги, счет страниц начинается с оборота форзаца. На первой странице написано: «Livre de Poesies appartenant a Alexandrine de Wereschaguine. Moscou, 1833. Les dussins par Michel Lermentoff . Avec 170 pages» [3].

Альбомы А.М. Верещагиной из собрания Колумбийского университета

Ко времени поступления альбома в Библиотеку Колумбийского университета листа с надписью уже не существовало. Е. Михайлова, констатируя этот факт, приводит содержание надписи на листе, ссылаясь только на свидетельство П.А. Висковатого.

В альбоме имеются ст. за подписью разных лиц, в том числе, и Л.: «Все стихотворения писаны рукой Лермонтова и только карандашом подписана его фамилия — рукой, кажется, чужою. На каждой странице только одно стихотворение Лермонтова — больше никаких не помещено» [10].

«Все рисунки Лермонтова выполнены итальянским карандашом, в одной и той же манере — нарочито небрежный и вместе уверенный, быстрый очерк контура, со скупыми деталями, оттеняющими индивидуальные особенности изображенных и помогающими их опознанию. Можно отметить некоторые повторяющиеся приемы. Во-первых, диспропорция частей тела (видимо, имевшая место в действительности, но сильно утрированная). Во-вторых, разномасштабность фигур при единовременном их изображении как способ уничтожения одних и придания важности другим. Наконец (что, собственно, не имеет отношения к самому рисунку, а является лишь средством уяснения смысла происходящего), наличие реплик, помещенных художником непосредственно вблизи того или иного персонажа и рассчитанных на людей, которым достаточно было самого незначительного намека для восприятия смысла этих шаржей, иной раз довольно злых. Вполне вероятно, что рисунки сопровождали какой-то устный рассказ, играли роль автоиллюстраций к нему. Выполнены они, видимо, экспромтом, в очень короткое время» [3; 31].

Обер-офицер в вицмундире со спины (с.53)

На первом из девяти рисунков альбома (с. 53) изображен обер-офицер в виц-мундире со спины. Ноги у офицера кривые, причем правая несколько тоньше левой, которая сильнее согнута в колене. Эта деталь дает основание предположить в изображенном офицере самого Лермонтова. Известно, что у Лермонтова был перелом правой ноги ниже колена (следствие падения с лошади в манеже), вследствие чего он прихрамывал, что нашло отражение и в воспоминаниях о поэте: «Лермонтов имел некрасивую фигуру: маленького роста, ноги колесом, очень плечист…» (Тиран А.Ф.) [7; 150], «На Лермонтове был мундир лейб-гвардии гусарского полка; он не снял с себя ни сабли, ни перчаток… Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых, широких плечах, возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий…» (И.С. Тургенев) [8; 80].

Двое прогуливающихся штатских (с. 101)

Несколько следующих рисунков, по мнению А. Глассэ, объединены общим сюжетом. Так, на рисунке (с. 101) изображены двое прогуливающихся мужчин во фраках. На первом плане мужчина средних лет в очках, идет, заложив руки за спину и выпятив грудь. Второй — на коротких тонких ногах с цилиндром в одной руке и хлыстом в другой, заложенной за спину. При этом поза второго господина несколько копирует позу первого.

Сидящий офицер и стоящая перед ним женщина (с. 102)

На следующем рисунке (с. 102) изображен пожилой офицер в вицмундире со штаб-офицерскими эполетами, с пышным завитым коком надо лбом и темными усами. «Ноги несоразмерно с фигурой тонки и коротки. Он сидит с вытянутой рукой. К нему подходит уже немолодая женщина с тощей фигурой, с худой длинной шеей, в декольтированном платье, прическе, с локонами над ушами и завитым пучком волос на затылке. Лицо у нее некрасивое, с длинным крючковатым носом. Тип нерусский» [3; 34].

Лица, изображенные на одном из рисунков, иногда повторяются на других. Это дает возможность предположить, что все рисунки (или, по крайней мере, некоторая их часть) образуют единый сюжет, а на рисунках изображены люди из близкого окружения хозяйки альбома. Примером этого является рисунок на с. 141, изображающем двух мужчин. Одного из них мы видели на рисунке на с. 101 — это он прогуливался с важной осанкой. Здесь он стоит за стулом господина с орлиным носом, одетого во фрак, сидящего, положив ногу на ногу и перебросив руку с цилиндром через спинку стула. Оба персонажа смотрят в одну сторону. Возле лица сидящего господина имеется надпись на французском языке: «S’pas vrai!» («Это неправильно»).

Двое штатских (с. 141.)

На следующем рисунке (с. 152) изображена группа, в центре которой стоит уже знакомый нам по предшествующему рисунку господин с орлиным носом. Теперь он одет в широкий плащ с поднятым меховым воротником. «На голове высокая шляпа. Бесцеремонно разглядывая в лорнет пожилого, почти лысого человека в очках, с большим животом и очень короткими ножками, господин в накидке произносит: “Je n’ai pas jamais vu comca”1 (“Я никогда не видел ничего подобного”). На втором плане слева стоит третий

персонаж этой сцены — мужчина в очках, также в накидке. Очень существенна надпись, помещенная вверху листа, — “адоратор” (поклонник). В данном случае это не реплика персонажа, а название всей сцены, заголовок, выведенный крупными буквами и подчеркнутый.

Адоратор (с. 152)

Кто из двух находящихся на первом плане мужчин «адоратор»? Скорее всего тот, над кем насмехается художник, кого с таким бесцеремонным любопытством разглядывает человек с лорнетом» [3; 39].

Офицер и молодая девушка (с. 155)

На с. 155 изображены молодая девушка и красивый молодой офицер. Он в вицмундире с обер-офицерскими эполетами, при сабле, в шпорах, под рукой шляпа с плюмажем; у него длинные усы, прямые волосы, зачесанные на виски и приподнятые надо лбом. Он еще раз появится перед нами в альбоме Верещ.II (с. 10). Молодая девушка, стоящая перед офицером, некрасива, небольшого роста, очень сутулая. Е.А. Ковалевская предполагает, что это сестра Е.А. Сушковой — Елизавета Александровна Сушкова, в замужестве Ладыженская, вышедшая замуж за отвергнутого поклонника своей старшей сестры [3; 39]. Возле лица офицера — его реплика «S’est edifi ant et surprenant» («Это назидательно и изумительно»).

Трое штатских у стола (с. 165)

На с. 165 изображены трое мужчин в штатском у стола. Сидящий в центре господин произносит: «Ни одной новой мысли». Стоящий справа мужчина с длинным носом говорит: «Я покупаю дом!». Третий выражает свое отношение к собеседникам смешком: «Хи! хи! хи!».

Офицер и двое штатских (с. 166)

На следующем рисунке (с. 166) представлена сцена, в которой участвуют один военный и двое штатских. Справа изображен темноусый офицер с удивительно тонкой талией, затянутый в вицмундир со штаб-офицерскими эполетами, орденами и медалью, саблей, в руке шляпа с плюмажем. Он произносит: «Давай кутить, а потом в Школу» (вероятно, в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров). В центре стоит с заложенными за спину руками господин во фраке. Он говорит молодому человеку маленького роста: «Vous rrradoter!» («Вы заговариваетесь»). Тот отвечает, приложив правую руку к груди, но очень невнятно: «Zu, zu, zu!». Е.А. Ковалевская связывает этот рисунок с эпизодом из второй главы романа «Княгиня Литовская», когда после окончания первого акта «Фенеллы» Печорин с приятелями отправляется в ресторан «к Фениксу».

Молодая девушка и мужчина (с. 174)

Завершает эту группу шаржей живая выразительная сценка (с. 174), «главная роль в которой принадлежит молодой хорошенькой женщине с большими черными глазами и растрепавшейся высокой прической с пышными буклями. На ней декольтированное платье с низким корсажем и рукавами по моде середины 1830-х гг. Молодая женщина, видимо, изнемогая от усталости, запыхавшись, только что опустилась на стул с восклицанием «ouf» («уф»). К ней устремляется с протянутыми руками крошечный господин во фраке, уже изображавшийся на с. 166 этого альбома. Он с явным огорчением произносит: «C’est terrible» («Это ужасно»)» [3; 45].

В молодой женщине угадываются черты Е.А. Сушковой, об этом свидетельствует сходство с рисунком Л. в рукописи ст. «Стансы» и с известным миниатюрным портретом Е.А. Сушковой работы неизвестного художника. Этот рисунок может относиться, по мнению Е.А. Ковалевской [3; 45] к известному эпизоду, когда Л. расстроил брак Сушковой со своим другом А.А. Лопухиным, а затем, создавая роман «Княгиня Литовская», изложил эту историю.

Исходя из этого эпизода, Е.А. Ковалевская предложила датировать этот и другие рисунки из альбома 1835 г., когда в декабре, будучи проездом в Москве, Лермонтов мог, рассказывая Сашеньке Верещагиной о своей петербургской жизни, сделать эти зарисовки в ее альбом.

Альбом А.М. Верещагиной II

Переплет альбома выполнен из красного сафьяна с орнаментом золотого тиснения, с «золотой или золоченой» виньеткой на крышке и такого же металла фигурной застежкой. Цвета бумаги с золотым обрезом — розовый, белый, серый, коричневый. На внутренней стороне обложки внизу у корешка надпись по-французски: «Avec 32 pages et 17 раges illustrées par M. Lermentoff » («Содержит 32 страницы с рисунками Лермонтова на 17 страницах») [3; 30]. Ниже этой надписи в альбоме сделана позднейшая приписка на английском языке «2 unfi nished drawings» («2 незавершенных рисунка») [5].

В альбоме пронумерованы только те листы, на которых находились рисунки и акварели. Нумерация начинается с оборотной стороны форзаца, где находится первый рисунок (хотя обычно форзац не нумеруется), и обрывается на 32-й странице из 148, имеющихся в альбоме. Очевидно, что регистрация была произведена для предотвращения пропажи какого-либо из рисунков и осуществлялась перед посылкой альбома П.А. Висковатому в 1882 г. людьми, не только не знавшими Л., но даже не умевшими правильно написать его фамилию.

Из общего числа страниц, иллюстрированных Л., надписями снабжены семь акварелей из восьми (исключение составляет акварель на с. 24, которая, однако, не вызывает никаких сомнений в авторстве Л.).

«Из рисунков остались неподписанными именно те, которые и мы считаем не лермонтовскими: рисунок, подписанный Львовой (с. 28), и силуэтная жанровая сценка (с. 32). Из всех этих атрибутивных надписей вызывают возражение три: под изображением виолончелиста (с. 16), сценой кадрили (с. 18) и зарисовкой статуэтки (с. 30). Всего, таким образом, пять рисунков не Л. Оставшиеся без надписи два незавершенных наброска — мужское лицо (с. 65) и батальная сцена (с. 98), как мы говорили выше, не вошли в число 17, но нет оснований сомневаться в авторстве Л.

В альбоме девять акварелей (с. 2, 4, 6, 8, 10, 14, 24, 26, 98), в том числе пять цветных, считая и незавершенную акварель, изображающую сцену сражения; шесть перовых рисунков (с. 1, 12, 20, 22, 30, 65), также считая и незавершенный набросок мужского лица; три карандашных рисунка (с. 16, 18, 28); один силуэт (с. 32). Всего, таким образом, девятнадцать изображений. Из них не все выполнены рукою Лермонтова. Бесспорно лермонтовских рисунков четырнадцать. Пять, как уже говорилось, несомненно, не принадлежат ему» [3; 52].

Портрет В.А. Лопухиной. Наибольший интерес из всех акварелей альбома представляет для исследователя творчества Л. и для читателя портрет В. А. Лопухиной. Изображение Вареньки на этой акварели невольно ассоциируется у нас с портретом княгини Веры в «Княгине Лиговской»: «Молодая женщина в утреннем атласном капоте и блондовом чепце сидела небрежно на диване».

В. А. Лопухина. (с. 8)

Портрет Ахилла (Ашиля). Ахилл (или, как написал Лермонтов, Ашиль) — слуга А.А. Лопухина. О нем поэт упоминает в письме пишет своей московской приятельнице С. А. Бахметевой: «…прошу Вас от меня отнести поклон всем моим друзьям<…> во втором разряде коих Achille арап» [6, 411].

Ашиль (Ахилл) (с. 14)

эме «Сашка под именем Зафира: «В чалме пунцовой, щегольски одет, / Стоял арап, его служитель верный, / Покрыт как лаком был чугунный цвет / Его лица, И ряд зубон перловых, / И блеск очей открытых, но суровых, / Когда смеялся он иль говорил, / Невольный страх па душу наводил; / И в голосе его, иным казалось, / Надменностью безумной отзывалось» [IV; 90]. В альбоме А.М. Верещагиной лермонтовской рукой записано стихотворение на смерть А.С. Пушкина, вероятно написанное (а скорее, произнесенное) Ашилем:

Стояля в шистом поле / Как ударил из пистолетрум / Не слишал как гром загремил. / Всю маладсов офицерум / Упала на колен, палакал слозм, / Не боле по нем, кроме по нея. / ….Ашиль» [1;11]

Жанровая сцена. Большая многофигурная акварель изображает сцену, все участники которой, вероятно, взяты с натуры. В центре — старик в темных очках, в халате и колпаке, сидящий, по-видимому, за клавикордами. В руках у него раскрытая книжка с надписью «tic douloureux» (т.е. болезненное нервное подергивание лица, гримаса). Надпись эта, скорее всего, не имеет отношения к содержанию книги, а нужна, как и другие надписи на акварели, для опознания изображенных.

Жанровая сцена (с. 10)

Стоящий возле старика офицер читает (или поет), в руках у его большая тетрадь с надписью на обороте «imperturbabilite» («невозмутимость»). Офицер одет в вицмундир лейб-гвардии Гусарского полка с обер-офицерскими эполетами. Он носит усы; гладкие волосы начесаны на виски и слегка приподняты надо лбом.

Справа к старику подходит изящный господин средних лет, Господин во фраке с цилиндром в одной руке, другой рукой с поклоном протягивает старику программу с надписью: «Concert de Gracy». Иосиф Грасси — итальянец по происхождению, скрипач, первый солист императорских московских театров, известный артист, приезжавший в 1830-е годы с концертами в Москву и Петербург. Возможно, что на акварели изображен именно он [3, 7].

Сцена из романа Гюго. «На акварели изображены два человека перед большой раскрытой книгой. Один из них в черной сутане, другой — в красном епископском облачении и шапочке. Несомненно оба — служители католической церкви» [3; 63].

Сцена из романа В. Гюго «Собор Парижской богоматери» (с. 6)

Возможно, акварель выполнена в период работы Л. над драмой «Испанцы», и на ней изображены служители инквизиции.

Е.А. Ковалевская атрибутировала ее как иллюстрацию к роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». В человеке в черной сутане, сидящем над книгой, она предполагает Клода Фролло [4; 150].

Неизвестные лица (литературные персонажи). Остальные четыре акварели этой группы — изображения неизвестных мужчин. Т.к. пока не найдены прототипы этих лиц среди лермонтовского окружения, Е.А. Ковалевская считает, что, вероятно, это — литературные персонажи.

Мужчина в красном жилете (с. 2)

Молодой мужчина с бородой (с. 24)

Коротко остриженный мужчина (с. 4)

Старик с растрепанными седыми волосами (с. 26)

Три из четырех изображений (с. 4, 24, 26) выполнены монохромно, черной акварелью.

Батальная сцена. На этой незавершенной акварели, точнее, карандашной заготовке (раскрашен акварелью только правый нижний угол) несомненно изображено одно из сражений Отечественной войны 1812 г. Контуры рисунка очень слабо намечены. Справа сомкнутым строем идут русские пехотинцы (т.к. именно этот угол акварели раскрашен, принадлежность полков определяется по зеленым мундирам). Перед строем офицер с высоко поднятой шпагой. Над полками развеваются знамена. В центре атака конницы.

Незавершенная батальная сцена. (с. 98)

По изображению крепости (кремля) Е.А. Ковалевская предположила, что Лермонтов изобразил битву за Смоленск [3; 65]. Однако, А.А. Сахаров и Н.В. Сухова на основании изображенного ландшафта и направления атаки русских войск (к городу, а не от города) отвергают эту гипотезу и высказывают предположение о том, что «крепость» может быть монастырем, например, Колоцким, силуэт которого в хорошую погоду просматривается с некоторых точек Бородинского поля). Если же принять гипотезу о монастыре, то изображенным сражением может быть, например, битва под Малоярославцем, не менее судьбоносная, кровопролитная и напряженная, чем Смоленская [6].

Горец. «Мужественные, резкие черты лица, сходящиеся на переносице брови, большие, глубоко поставленные глаза, орлиный нос, усы, бородка, высокий лоб, испещренный морщинами. На голове круглая меховая шапка. Он одет в черкеску с газырями, на плечо наброшена лохматая бурка, за спиной ружье» [3; 65]. По предположению Е. Михайловой, это изображение главного героя поэмы «Измаил-Бей». Словесный портрет Измаил-Бея в поэме действительно имеет нечто общее с анализируемым рисунком: «Густые брови, взгляд орлиный, / Ресницы длинны и черны / Отвергнул он обряд чужбины, / Не сбрил бородки и усов» [III; 161].

Горец. (с. 1)

Однако Е.А. Ковалевская отмечает, что скорее, «это обобщенный образ типичного представителя своего народа, отраженный не в одном, а во многих произведениях Лермонтова, как литературных, так и живописных и графических» [3; 67].

Благословение молодых. Молодая красивая женщина стоя на коленях молится, сложив руки перед собой. Легко угадывается ее сходство с В.А. Лопухиной. Мужчина, стоящий рядом на одном колене, в противоположность молодой женщине не молится, а смотрит на нее.

Благословение молодых. (с. 12)

За ними стоят «пожилая женщина в чепце с торчащими во все стороны лентами и рюшами и пожилой мужчина с высоко взбитыми завитыми волосами, во фраке с жабо, — вероятно, родственники молодой пары» [3; 67].

Справа стоят сельский священник читающий по какой-то церковной служебной книге, за пим высокий тощий дьякон с кадилом и маленький толстый псаломщик. «Все трое имеют самый затрапезный, неряшливый вид, как если бы их неожиданно призвали для выполнения их обязанностей. <…> Из общей композиции и деталей рисунка можно сделать вывод, что действие происходит в усадьбе, вызван сельский причт, вероятно, для благословения отъезжающих в дальний путь» [3; 69].

С. Чекалин предположил, что на рисунке Л. изображены В.А. Лопухина-Бахметева с мужем Н.Ф. Бахметевым, его тетка А.И. Нарышкина и князь Н.Ф. Голицын. По мнению автора на рисунке изображена сцена приезда четы Бахметевых в принадлежащее А.И. Нарышкиной село Лопатино, где она безвыездно жила, по ее желанию, для благословения после свадьбы, которая была сыграна в Москве в доме Лопухиных на Молчановке 27 мая 1835 г. [9; 28]

«По своему характеру и настроению рисунок очень близок к письму Лермонтова А.М. Верещагиной, написанному весной 1835 г., из которого совершенно ясно, как отнесся поэт к известию о предстоящем замужестве В.А. Лопухиной: «Она <М.А. Углицкая> мне также сообщила, что M-lle Barbe выходит замуж за г. Бахметева, не знаю, должен ли я верить ей, но во всяком случае я желаю M-lle Barbe жить в супружеском согласии до празднования ее серебряной свадьбы — даже долее, если до тех пор она не пресытится!» [VI; 430, 720].

Горький сарказм пожелания очевиден. Эти строки продиктованы сердечной болью и ревностью. Те же чувства, вероятно, водили рукой Л., когда он создавал свой рисунок [3; 68].

Сцена под окном. Действие, вероятно, происходит на улице какого-то провинциального города под раскрытым окном дома.

Сцена под окном. (с. 20)

«По тротуару проходит офицер, опираясь на палку и опустив лицо в меховой воротник шинели. Другой прохожий — штатский, в блестящем цилиндре и пальто; вся фигура его выражает возмущение: он что-то кричит, смотря на окно, и, подняв руку с висящим на ней стеком, грозит пальцем. В окне виден пожилой мужчина. Он изображен в профиль, в очках, сидит, слегка опустив голову, как бы склоняясь над книгой, показывая своим видом, что происходящее под окном его не касается. За мужчиной стоит молодая женщина. Эта удивительно живая сценка, отличающаяся разнообразием выраженных в ней чувств, характерностью поз и жестов, была, очевидно, зарисована по памяти» [3; 70].

Лист набросков. К этой группе относится лист с перовыми набросками мужских фигур и голов. Каждый изображенный имеет резко индивидуальный характер.

Лист набросков лица и фигуры. Рисунки М.Ю. Лермонтова. Тушь, перо (с. 22)

Набросок мужской головы. Еще один рисунок этой группы, — набросок мужского лица, выполненный непосредственно на альбомной странице. Видимо, он был случайно испорчен автором. В число семнадцати рисунков, указанное на обороте альбома, он не входил.

Набросок мужской головы. Рисунок М.Ю. Лермонтова. Тушь, перо (с. 65).

Альбом А.М. Верещагиной III

Этот альбом, доставшийся по наследству потомкам А. М. Верещагиной семейству фон Кениг, хранится в Германии в замке Вартхаузен. Среди разных записей стихотворных и прозаических произведений на французском и русском языках есть несколько автографов Л. и два лермонтовских рисунка пером.

Егерь Каспар (?). На рисунке изображен человек с крупными, резкими чертами лица с мрачным выражением. «Взгляд из-под насупленных бровей суров. Костюм его несколько театрален. На нем шляпа с полями, предохраняющими глаза от яркого солнца, высокая тулья обвязана лентой. Такие шляпы носили жители горных местностей, альпийские и богемские стрелки. Широкий плащ распахнут. На плече ружье» [3; 77].

Каспар — персонаж из оперы К.М. Вебера «Волшебный стрелок».

Е.А. Ковалевская предположила, что этот рисунок связан с какими-то литературными или театральными впечатлениями, — может быть, от популярной оперы К. М. Вебера “Der Freischutz” («Вольный стрелок»; на русской сцене — «Волшебный стрелок»), в 1835–1838 гг. шедшей в Петербурге в исполнении немецкой труппы. Вполне вероятно, что это один из главных героев оперы — егерь Каспар, обладатель волшебного ружья, продавший душу дьяволу.

Портрет неизвестного. На втором рисунке изображен мужчина средних лет в штатском. «Волнистые волосы обрамляют начинающий лысеть высокий покатый лоб. Нос у него крупный, мясистый, он носит баки и небольшие усы» [3; 78].

Неизвестный.

Лит.: 1) Андроников И.Л. Лермонтов. Исследования и находки. — М.: Худ. лит., 1977. — 650 с.; 2) Висковатый П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Неизданные стихотворения. — Русская старина, 1882. — Т. 8; 3) Ковалевская Е.А. Акварели и рисунки Лермонтова из альбомов А.М. Верещагиной // М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. — Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1979. — С. 24–79; 4) Ковалевская Е.А. Лермонтов. Картины. Акварели. — М.: Изобразительное искусство, 1980. — 248с.; 5) Льдов К. Собственноручные рисунки М.Ю. Лермонтова. — Живописное обозрение, 1905. — №1,2 янв.; 6) Сухова Н.В., Сахаров А.А. Кампании 1812–1813 годов в живописи и графике М.Ю. Лермонтова //Сборник трудов конференции в музее-панораме «Бородинская битва» — М.: Бородинская битва, 2007. — 175с.; 7) Тиран А.Ф. Из записок // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Худ. лит., 1989. — 672 с.; 8) Тургенев И.С. Литературные и житейские воспоминания // Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 28-ми т. — Т. 14. — М. — Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. — 380с.; 9) Чекалин С. «Но верные мечты тот образ сохранили» // Огонек, 1977. — № 2, с. 28; 10) ИРЛИ, ф. 524, оп. 4, ед. хр. 41; 11) Michailoff H. The Vereschagina Albums. — Russian Literature Triquarterly, 1975. — Р. 363–380.

А.А. Сахаров

РИСУНКИ В АЛЬБОМЕ НАРЫШКИНЫХ

В альбоме Д.И. Нарышкина, одного из знакомых Л., было выполнено 25 рисунков Л., среди которых два, отличающихся особенным художественном мастерством — это рисунки карандашом «Схватка кавалеристов» и «Взятие крепости». Описание альбома представлено Государственным музеем-заповедником «Тарханы»: «В бордовом сафьяновом переплете с тисненым золоченым узором по краям обложек и корешку. Узор в три пояса: внутренний — растительный из роз, серединный — геометрический, наружный — растительный из листьев. В центре верхней крышки — украшение золоченой бронзы: гладкий отполированный щит, на зернистой поверхности поля — узор из листьев. Застежка альбома также золоченой бронзы с изображением амура, отдыхающего под деревом» [1]. Альбом был приобретен музеем-заповедником в 1953 году у собирателя А.В. Гордона, о приобретении альбома писал И.Л. Андроников: «В альбоме имеются рисунки с надписью “Рис. М.Ю. Лермонтова (Подар. кн. М.А. Вяземской)”. Это заставляет отнестись к нему с интересом» [1]. Альбом Нарышкиных экпонируется в музее и представлен в классной комнате барского дома.

Лит.: 1) ГЛМЗ («Тарханы») http://www.tarhany.ru/museum/fondovie_kollekcii/albom_narishkinih

К.А. Поташова

РИСУНКИ В АЛЬБОМЕ СОЛНЦЕВЫХ

Альбом является типичным для России XIX в. дворянским семейным альбомом, как и было принято, в альбом вписаны стихи (Пушкина, Е.П. Ростопчиной, Д.В. Веневитинова, В.Г. Бенедиктова). На страницах альбома есть и ст. Л.: «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою…», «Казачья колыбельная», «Как одинокая гробница». Альбом интересен и представленным в нем рисунком Л. — на 42 л. альбома находим карандашный рисунок поэта, изображающий молодую женщину, предположительно М.Е. Ловейко (в замужестве Солнцеву). Описание альбома представлено Государственным музеем-заповедником «Тарханы»: «В простом переплете: черный кожаный корешок, картонные, желтовато-черного цвета крышки, размер 23 × 37,5 см. 64 листа, многие листы отстали от переплета, сильно потрепаны, порваны, с коричневыми пятнами. На листах 11, 14–16, 37–39, 41, 42, 52 и 53 водяные знаки «C. Wise 1835» [1]. Альбом Солнцевых экпонируется в музее и представлен в кабинете Л. в барском доме.

Лит.: 1) ГЛМЗ («Тарханы») http://www.tarhany.ru/museum/fondovie_kollekcii/albom_narishkinih

К.А. Поташова

РИСУНКИ В АЛЬБОМЕ П.А. УРУСОВА

В альбоме князя П.А. Урусова, сослуживца Л. на Кавказе, содержится около 150 зарисовок карандашом, пером и акварелью, среди которых представлены портреты людей, с которым встречался поэт, зарисовки на сюжеты из военной жизни. Интересен карандашный набросок Л. к «Эпизоду из сражения при Валерике» (16,3×12,8; бумага, карандаш; ИРЛИ) — рисунок является подготовительным наброском к акварели «Эпизод из сражения при Валерике», выполненный Л. совместно с художником Г.Г. Гагариным. На рисунке изображена центральная сцена — схватка русских войск и горцев — воспроизведенная впоследствии на акварели. Авторство Л. устанавливается надписью Гагарина на вышеупомянутой акварели, в которой он точно фиксирует, что рисунок и композиция выполнены Л., а раскрашен им. В альбому содержится обширнейший материал, характеризующий окружение поэта, а также устанавливающий новые факты пребывания Л. на Кавказе.

Эпизод из сражения при Валерике; бумага, карандаш, 1840; ИРЛИ

Альбом П.А. Урусова был передан в 1941 г. Государственному Литературному музею.

Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН. Т. 45/46).

К.А. Поташова

РИСУНКИ В АЛЬБОМЕ М.А. ШАН-ГИРЕЙ

Альбом, включающий 13 акварелей Л. хранился в семействе Шан-Гиреев до 1881 г. когда был передан П.П. Шан-Гиреем коллекционеру Н.И. Рыбкину. В том же году Н.И. Рыбкин описал полученный альбом в статье о материалах, найденных им во время поездки по Пензенской губернии, считая его принадлежащим М.М. Лермонтовой: «Все содержание альбома, состоит более из нежных стихотворений, частью на французском, а большей частью на русском языке. Стихи эти писались с 1811 года подругами и знакомцами Марии Михайловны и в Москве, и на Кавказе, и в Петербурге, и в деревне. <…> Есть стихи, написанные и рукою самой Марии Михайловны, есть и строки ее мамаши, т. е. бабушки и воспитательницы поэта Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, урожд. Столыпиной. Но дело все в том, что этим альбомом, как оказывается, поэт забавлялся и в младенчестве, и в зрелых летах. Быв десяти лет, он, например, нарисовал здесь, разумеется с дозволения бабушки, кавказские горы, и из подписи, сделанной его детскою рукою, видно, что этот альбом мальчик-поэт возил с собой в дорогу. <…> По всему видно, что поэт любил книжку, некогда принадлежавшую его матери» [2; 374]. Таким образом, альбом, по предположению Н.И. Рыбкина, был начат М. М. Лермонтовой

1811 г., по смерти владелицы хранился у Е.А. Арсеньевой, которая позволяла внуку с десяти лет рисовать в нем и брать его с собою в путешествия; после смерти Л. альбом среди других бумаг оказался у Шан-Гиреев. Согласно последней принятой атрибуции альбом принадлежал М.А. Шан-Гирей и находился в Апалихе [3]. В 1938 г. от родственников Рыбкина альбом поступил в РНБ.

Лит.: 1) Лермонтов М.Ю.. Полн. собр. соч.: В 10т. — М.: Воскресенье, 2001. — Т.8.: Картины, акварели, рисунки. — 336с.; 2) Рыбкин Н.И. Материалы к биографии Белинского и Лермонтова. — Ист. вестн., 1881. — № 10. — С. 374–378; 3) Сандомирская В.Б. Альбом с рисунками Лермонтова: (Лермонтов и М. А. Шан-Гирей) // М.Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. — С. 122–138.

К.А. Поташова

ГОЛОВА МУЖЧИНЫ В ЧАЛМЕ (1835–1836; бумага, акварель, 9,2×15,7; РНБ)

в альбом М.А. Шан-Гирей. Давая краткое описание альбома М.А. Шан-Гирей, Н. Рыбкин так говорит об этом рисунке: «На этой же странице Лермонтов кровавыми красками изобразил свирепого черкеса в чалме и подписал под рисунком: «1836 год, М.Л — ов»

Лит.: 1) М.Ю. Лермонтов. Полн. собр. соч.: В 10т. — М.: Воскресенье, 2001. — Т.8.: Картины, акварели, рисунки. — 336с.

К.А. Поташова

ГОЛОВА ВОИНА В ШЛЕМЕ (1835–1836; бумага, акварель, 5×10,2; РНБ)

Акварельный рисунок изображает голову мужчины с усами, в шишаке и полосатом восточном халате; портрет поясной, поворот ¾ влево. Акварель вклеена в альбом М. М. Лермонтовой. Внизу на портрете карандашом сделана подпись рукой Рыбкина: «Его же Лермонтова».

_Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222.

(ЛН; Т. 45/46)._

К.А. Поташова

КАВАЛЕРИЙСКАЯ СХВАТКА (1835–1836; бумага, сепия; 7×15,5; РНБ)

Акварельный рисунок, исполненный свободными, широкими мазками, изображает схватку кавказских горцев с русскими войсками. На переднем плане картины — упавшая лошадь без всадника, около нее изображен кавказец верхом, с занесенной саблей, слева на него замахивается шашкой военный. На заднем плане изображена группа из пяти всадников.

Как отмечает Е.Н. Фадичева, Л. знал о конных породах, повадках и характере животного, «точно и эмоционально рисовал лошадей в разных позах и ракурсах» [2; 120]. На данной акварели Л., изображая военную сцену, значительное внимание уделяет кавлерийской лошади — быстрой, маневренной, способной к долгим боям и перестрелкам.

Акварель вклеена в альбом М.М. Лермонтовой. Внизу на портрете карандашом сделана подпись рукой Рыбкина: «Его же из кавказск<их> сцен».

Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН Т. 45/46). 2) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

К.А. Поташова

КОННЫЙ ГОРЕЦ СО ЗНАМЕНЕМ (1836; бумага, акварель; 8,3×15; РНБ)

На небольшой акварельной зарисовке изображен горец верхом на лошади, в чалме с полумесяцем и шароварах, у левого бока висит сабля, за плечами — ружье, в правой руке он держит знамя на длинном древке. Акварель вклеена в альбом М. М. Лермонтовой. Внизу, под изображением, карандашом сделана подпись рукой Рыбкина: «Его же Лермонтова». Внизу справа краской поставлена дата: «1836». Акварельный рисунок воспроизводился в книге А.Н. Михайловой «Рукописи М.Ю. Лермонтова» (Л., 1941).

Лит.: 1) Михайлова А.Н. Рукописи М.Ю. Лермонтова. Описание. Л.: Гос. Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, 1941. — 153с.; 2) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46); 3) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

К.А. Поташова

НАПАДЕНИЕ (1829; картон, акварель; 9,1×14,5; РНБ)

Акварельный рисунок, вероятно, иллюстрация к литературному произведению, сделан Л. в альбоме М.А. Шан-Гирей. Возможно, что работа была прислана вслед за письмом поэта к М.А. Шан-Гирей (вторая половина 1828 г.): ««Прилагаю Вам, милая тетенька, стихи, кои прошу поместить к себе в альбом, а картинку я еще не нарисовал. На вакацию надеюсь исполнить обещание» [V; 362]. На фоне ночного пейзажа на переднем плане изображен человек, хватающий лошадь под уздцы и вонзающий нож в живот всаднику, откинувшегося назад с занесенной саблей. Вдали изображена ветряная мельница, слева холмы, на заднем плане — лес. На обороте рисунка чернилами сделана подпись-датировка: «1829 года». Акварель наклеена в альбом М.М. Лермонтовой. Рисунок воспроизводился в книге А.Н. Михайловой «Рукописи М. Ю. Лермонтова» (Л., 1941).

К.А. Поташова

ОСЕДЛАННАЯ ЛОШАДЬ (1835–1836; бумага, сепия; 9,2×15,5; РНБ)

Как отмечает Е.Н. Фадичева, «Л. замечательно владел приемами иппического жанра и создано множество портретов лошадей в разных ситуациях» [2; 119], он знал о конных породах, повадках и характере животного, «точно и эмоционально рисовал лошадей в разных позах и ракурсах» [2; 120]. Акварельная работа изображает фигуру лошади, ее исполнение напоминает более раннюю работу Л. «Черкес с лошадью», выполненную карандашом. Акварель вклеена в альбом М. М. Лермонтовой. Внизу на портрете карандашом сделана подпись рукой Рыбкина: «Рисунок Лермонтова».

Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46). 2) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

К.А. Поташова

ПОРТРЕТЫ ДВУХ МУЖЧИН (ПОРТРЕТЫ ДВУХ НЕИЗВЕСНЫХ) (1830–1832; бумага, акварель; 9,2×15,7; РНБ)

Акварель выполнена на отдельном листе и вклеена в альбом М.А. Шан-Гирей. Предположительно, на этих портретах изображены герои литературного произведения.

Лит.: 1) М.Ю. Лермонтов. Полн. собр. соч.: В 10т. — М.: Воскресенье, 2001. — Т.8.: Картины, акварели, рисунки. — 336с.

К.А. Поташова

ПОРТРЕТ МУЖЧИНЫ В ПЛАЩЕ («ФАТАЛИСТ») (1836; бумага, сепия; 15,7×7,5; РНБ)

На акварельном портрете изображен мужчина с резкими чертами лица, длинными волосами, в накинутом на правое плечо плаще; погрудный портрет; поворот ¾ влево.

Портрет можно связывать с задумкой повести «Фаталист». Не являясь автоиллюстрацией (работа выполнена в 1836 г., а повесть написана только в, акварель скорее создана под впечатлениями от рассказов А.А. Хастатова, родственника поэта, который славился своей храбростью. Таков и мужчина на портрете — изображенный во всем ореоле храбрости, слепо верующий в судьбу. Однако, как сообщает Н.П. Пахомов, хранящаяся в Литературном музее беглая зарисовка А.А. Хастатова, выполненная П.И. Челищевым, «не дает возможности решить вопрос, является лермонтовский рисунок портретом его родственника или нет» [1; 111].

Рисунок подписан поэтом: «1836 года М. Л.». Акварель вклеена в альбом М.М. Лермонтовой. Слева вверху на портрете карандашом сделана подпись рукой Рыбкина: «Шан-Гирей говорит, это Фаталист». Справа — «Его же Лермонтова».

(ЛН; Т. 45/46)._

К.А. Поташова

ПОРТРЕТ НЕИЗВЕСТНОГО В СИНЕМ СЮРТУКЕ (1835–1836; бумага, акварель, 7,5×5. РНБ)

Акварельный рисунок, исполненный широкими мазками, изображает мужчину средних лет с крупными чертами лица, с длинными волосами и баками, одетого в наглухо застегнутый синий сюртук; портрет поясной, поворот в ¾ влево. Акварель вклеена в альбом М.М. Лермонтовой. Внизу на портрете карандашом сделана подпись рукой Рыбкина: «Его же Лермонтова».

К.А. Поташова

ПЕЙЗАЖ С ДВУМЯ БЕРЕЗАМИ (1828–1831; бумага, акварель, 9,2×15,5; РНБ)

Акварельный рисунок представляет собой ночной пейзаж. Луна освещает стволы и кроны двух берез, расположившихся на холме, и речку, в которой отражается желтоватый лунный свет. Вдали справа виден темный холм, поросший лесом.

Рисунок, не лишенный поэтичности в восприятии природы, вместе с тем свидетельствует о том, что стиль Л.-рисовальщика еще не сложился, о чем красноречиво говорит и расплывчатость мазков, и неуверенность контуров, и примитивистское изображение луны и отражений лунного света. Знаменательно, что в альбоме рисунков Л. 1829–1831 гг. под акварелью сохранилась надпись «Чету белеющих берез», по свидетельству Н. Пахомова, сделанная рукой Рыбкина. Эта надпись воспринимается как цитата из ст. Л. «Родина».

Е.Н. Колокольцев

ПЕЙЗАЖ С МЕЛЬНИЦЕЙ И СКАЧУЩЕЙ ТРОЙКОЙ (1835–1836; акварель; 18,5 ×30; РГБ)

Многие рисунки Л. запечатлели «проселочную» деревенскую Россию. Характерна для поэта-художника акварель «Пейзаж с мельницей и скачущей тройкой». «С отрадой, многим незнакомой», Л. запечатлел в этом пейзаже приметы любимой им отчизны: мельницу, неширокую речку, тройку, скачущую по проселочной дороге, «чету белеющих берез» на холме, дали, покрытые синеватой дымкой. 107 М.Ю. Лермонтов: жизнь, творчество, Часть I увековечение памяти Неподдельная искренность и поэтичность пейзажа вызывает в памяти знаменитое ст. «Родина», в котором подлинное чувство родины соединяется с любовью к русской природе. Предположительно на акварели изображена дорога над Клязьмой вблизи Никольского-Тимонина.

Акварель вставлена в раму красного дерева. На раме помещена бронзовая дощечка, с гравировкой: «Рисовал поэт М.Ю. Лермонтов». Пейзаж находился в собрании О.А. Новосильцевой, от нее вместе с картиной «Бивуак л.-гв. гусарского полка под Красным Селом», оформленной в такую же раму, поступил в РГБ.

Лит.: 1) Пахомов Н.П. Живописное наследство Лермонтова // М.Ю. Лермонтов — М.: Изд-во АН СССР, 1948. — Кн. II. — С. 55–222. (ЛН; Т. 45/46); 2) Ковалевская Е.А. Лермонтов. Картины. Акварели. — М.: Изобразительное искусство, 1980. — 248с.; 3) Фадичева Е.Н. Художник М.Лермонтов. Материалы об исследованиях рисунков поэта. — М.: Радуга, 2012. — 148с.

Е.Н. Колокольцев

ПЕЙЗАЖ С ОЗЕРОМ (1825; бумага, акварель; 7,4×13,9; РНБ)

Акварельный рисунок сделан поэтом в альбоме М.А. Шан-Гирей. Одна из ранних живописных работ Л., выполненная с натуры, о чем свидетельствует комментарий П.П. Шан-Гирея, сделанный по поводу альбомов Л: «Быв десяти лет, он <Лермонтов>, например, нарисовал здесь, разумеется с дозволения бабушки, кавказские горы и на подписи, сделанной его детской рукой, видно, что этот альбом мальчик-поэт возил с собою в дорогу» [1; 97].

Пейзаж изображает озеро с парусной лодкой; на переднем плане — холм с верстовым столбом и дорога с идущей по ней женщиной, справа — мост, на котором изображен мужчина, слева — деревья, на заднем плане пейзажа — горы. Авторство Л. подтверждается сделанной им подписью к картине: «M. L. l’an 1825 le 13 juin aux Eaux chaudes». С 1860-х г. альбом вместе с представленным рисунком хранился у Н.И. Рыбкина, в 1939 г. передан в Публичную библиотеку.

К.А. Поташова