ЛЕРМОНТОВСКИЕ МЕСТА

ЛЕРМОНТОВСКИЕ МЕСТА

МОСКВА

«…Москва есть и всегда будет моя родина» [VI; 705] — написал Л. в 1832 г. «Москва, Москва!, люблю тебя как сын, / Как русский, — сильно, пламенно и нежно!» [IV; 43] — признается поэт в поэме «Сашка».

Л. и его мать, Мария Михайловна, родились в Москве: он — в 1814 г. в доме Толя у Красных ворот, а она — в 1795 г., в доме кн. Д.А. Волконского в Мертвом переулке.

Л. провел в Москве в общей сложности пять с небольшим лет — по сути, треть своей недолгой сознательной жизни. Образ Москвы неоднократно возникает в его творениях: «Панорама Москвы», драмах «Странный человек» и «Два брата», в повести «Княгиня Лиговская», исторической «Песне про царя Ивана Васильевича…» и, конечно же, в «нравственной» поэме «Сашка».

Бабушка поэта Е.А. Арсеньева, опасаясь за слабое здоровье своей беременной дочери, настояла на том, чтобы она с мужем в августе 1814 г. приехала в Москву, где были опытные врачи-акушеры. Л. появился на свет, как записано в метрической книге Трехсвятительской церкви, 2 октября 1814 г. «в доме господина покойного генерал-майора и кавалера Федора Николаевича Толя» [2; 13] у Красных ворот. Однако поэт отмечал свое рождение 3 октября, вероятно потому, что это событие случилось поздней ночью предыдущего дня. А отмечать праздник заранее всегда считалось плохой приметой.

Дом Толя представлял собой двухэтажное здание, с толстыми стенами и неглубокими нишами. Состоял из двух флигелей. В котором из них родился Л., история умалчивает. Здание не сохранилось. На его месте — «сталинская» высотка (ул. Садовая-Спасская, 21). Память о поэте отмечена мемориальной доской.

11 октября новорожденного крестили в Трехсвятительской церкви, которую снесли в конце 1920-х гг. Восприемниками «от купели» записаны: «господин коллежский асессор Фома Васильев Хотяинцев», и бабушка Л., «вдовствующая госпожа гвардии поручица Елизавета Алексеевна Арсеньева». Крещение «исправляли протоиерей Николай Петров, дьякон Петр Федоров, дьячок Яков Федоров, пономарь Алексей Никифоров» [2; 13].

Родители с новорожденным провела зиму в городе, развлекаясь на балах и маскарадах в дворянском Благородном собрании, где заранее приобрели членские билеты. А весной 1815 г. отправились в имение Е.А. Арсеньевой село Тарханы (Чембарского уезда Пензенской губернии), где и прошли первые двенадцать лет жизни Л.

В 1941 г. к столетию со дня смерти поэта площадь Красных ворот назвали Лермонтовской. Правда, впоследствии половине площади возвратили прежнее название. 4 июня 1965 г. на Лермонтовской пл. в сквере открыли памятник поэту (скульптор И.Д. Бродский, архитекторы Н.Н. Миловидов, А.В. Моргулис и Г.Е. Саевич). Бронзовый поэт стоит на фоне образов из поэм «Демон» и «Мцыри».

«Московский» период жизни Лермонтова (1827–1832). В 1827 г. Арсеньева привозит четырнадцатилетнего внука в Москву для поступления в Московский университетский Благородный пансион. До этого Л. бывал в городе, по крайней мере, один раз летом 1819 г., когда слушал оперу К.А. Кавоса «Князь-Невидимка».

Васнецов А.П. «Москва в XVI веке. Вид на Кремль из Замоскоречья». Иллюстрация к «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» М.Ю. Лермонтова, итальянский карандаш, 1890, ГТГ

Л. прожил в Москве пять лет, с июля 1827 по июль 1832 г. Здесь сложился его характер и началась творческая жизнь. Этот период полон событиями: обучение в пансионе и университете, прилежное самообразование, знакомство с театром, беседы и споры с друзьями, которые формировали личность, идеалы, мировоззрение и художественный вкус поэта.

Именно в Москве Л. осознал себя поэтом с великой будущностью, Здесь он опубликовал в сентябре 1830 г. в журнале «Атеней» свое первое ст. «Весна», подписанное буквой «L». За три московсих года — с августа 1829-го по июль 1832-го — он напишет больше, чем когда-либо в жизни: около 250 ст. и примерно 17 поэм.

Московские «квартиры» Лермонтова (1827–1832). В конце лета 1827 Л. с бабушкой переезжают из Тархан в Москву. Возможно, что первое время они жили в доме Мещериновых, родственников бабушки (ул. Трубная, 11; не сохранился). Мещериновы, вероятно, посоветовали Арсеньевой отдать внука в Благородный пансион при Московском университете. В их доме была большая библиотека и художественная коллекция. Близкими приятелями Л. стали дети хозяина дома Владимир, Афанасий и Петр.

Для подготовки Мишеля к вступительным экзаменам бабушка пригласила, по рекомендации Е.П. Мещериновой, А.З. Зиновьева — преподавателя русского и латинского языков в Благородном пансионе. Зиновьев стал первым наставником будущего поэта, который обратил внимание на его серьезные художественные дарования. По его настоянию у Л. появился еще один учитель —художник А.С. Солоницкий.

В письме М.А. Шан-Гирею осенью 1827 г. Л. так описывает этот эпизод своей жизни: «… я в русской грамматике учу синтаксис и… мне дают сочинять…; в географии я учу математическую; по небесному глобусу градусы планеты, ход их и пр…; прежнее учение истории мне очень помогло… мой учитель говорит, что я еще буду их рисовать с полгода, но я лучше стал рисовать, однако ж мне запрещено рисовать свое…» [VI; 403].

С 25 августа 1827 г. по 10 августа 1829 г. бабушка поэта нанимала деревянный флигель на Большой Поварской улице, у гвардии прапорщицы Е.Я. Костомаровой. C 1 августа 1829 г. по 10 июня 1832 г. — одноэтажный деревянный дом купчихи Ф.И. Черновой на Малой Поварской улице, построенный после войны 1812 г. В его мезонине находилась комната поэта. Здесь Мишеля навещал его отец. Здесь же Л. узнал о его смерти.

Отметим, что бабушка с внуком записаны в исповедной ведомости церкви Ржевской Божией матери, что на Большой Поварской, за 1828 г., в доме капитанской дочери девицы В.М. Лапухиной. Исповедные ведомости составлялись священниками в Великий пост и сдавались в Духовную консисторию не позднее сентября месяца. Сделана ли эта запись по ошибке, или же бабушка с внуком, его гувернером Н.П. Леви и Н.Д. Давыдовым, сыном соседа по пензенскому имению, действительно обитала некоторое время в доме Лаухиной, неизвестно. Отметим, что в доме Лаухиной квартировал весной 1822 г. Ю.П. Лермонтов вместе с сестрой Еленой, мужем старшей сестры Авдотьи А.И. Пожогиным- Отрошкевичем и семейством соседки по кропотовскому имению Л.И. Левшиной, вдовы поручика Ф.И. Левшина. В доме Костомаровой (или Лаухиной), вероятно, побывал в декабре 1828 г. отец поэта. Здесь Мишель готовился к поступлению в Пансион под руководством А.З. Зиновьева и А.С. Солоницкого.

Хотя Арбат находился в историческом центре Москвы, жизнь в его переулках была тихой и провинциальной. А.П. Шан-Гирей таким увидел Л. осенью 1828 г.: «В Мишеле нашел я большую перемену, он был уже не дитя, ему минуло 14 лет; он учился прилежно. М-r Gindrot, гувернер, почтенный и добрый старик, был, однако, строг и взыскателен, и держал нас в руках; к нам ходили разные другие учители, как водится.

Тут я в первый раз увидел русские стихи у Мишеля: Ломоносова, Державина, Дмитриева, Озерова, Батюшкова, Крылова, Жуковского, Козлова и Пушкина; тогда же Мишель прочел мне своего сочинения стансы К***» [9; 33].

На Большой и Малой Поварских Л. сочинил поэмы «Кавказский пленник», «Корсар», «Олег» и «Два брата», а еще Геркулес» и «Прометей» (к сожалению, утраченные), трагедию «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти»), драмы «Испанцы» и «Странный человек». Написал множество ст.: «Жалобы турка», «Монолог», «Молитва», «Портрет», «Новогодние мадригалы» и др. Переводил из Шиллера. Создал две первые редакции «Демона». Прилежно рисовал под руководством А.С. Солоницкого.

В доме купчихи Черновой квартировала (с 7 декабря 1827 г. по 15 мая 1829 г.) со своим семейством и Е.А. Столыпина, вдова брата бабушки Л., Д.А. Столыпина. По соседству, на Большой Молчановке, обитали Лопухины (где Л., по выражению А.А. Шан-Гирей, был «как свой»), и Сушковы. Рядом (в доме № 8) проживал близкий приятель Л. Н.И. Поливанов. В его флигеле, ночью 23 марта 1831 г. Л. написал ст. «Послушай! вспомни обо мне», опасаясь, что его накажут за участие в «маловской истории».

Дом Черновой — единственное сохранившееся здание в Москве, в котором жил Л. В 1954 г. на доме установили мемориальную доску. Затем дом восстановили в первоначальном виде. А в 1981 г. здесь открыли мемориальный Дом-музей М.Ю. Лермонтова, где воссоздан быт небогатых дворянских усадьб Москвы второй четверти XIX в. В 2014 г. музей возобновил работу после капитальной реставрации, приуроченной к 200-летию со дня рождения поэта.

В мезонине посетители могут увидеть комнату Л. Жизнь Л. в Москве прежде всего связана с учебой в дворянском Благородном пансионе и университете.

Московский университетский благородный пансион (1828–1830). 1 сентября 1828 г. Л. поступил в старший 4-й класс Московского университетского Благородного пансиона, который помещался в трехэтажном здании на пересечении Тверской улицы и Газетного переулка, на месте нынешнего Центрального телеграфа (ул. Тверская, 7).

В Пансион принимали только детей дворян. Окончившие курс получали, в зависимости от успехов, право на чины коллежского регистратора или губернского секретаря и поступление в университет.

Учение длилось шесть лет. Занятия продолжались с восьми утра и до шести часов вечера. Воспитанники на «полном пансионе» жили при пансионе, Л., как «полупансионер» ужинал и ночевал дома.

Программа пансиона была приближена к университетской. Профессора читали лекции по физике и математике, географии, истории, юриспруденции, словесности, богословию и военному делу. Воспитанников обучали музыке, танцам, рисованию, ораторскому искусству. Поощрялись литературные занятия. Пансионеры выпускали рукописные журналы: «Арион», «Маяк», «Улей» и др.

Лекции читали Д.М. Перевощиков (точные науки), М.А. Максимович (история), поэт А.Ф. Мерзляков, Н.Н. Сандунов (русское законоведение), Н. Дубенский (русский язык и национальный фольклор). С.Е. Раич, преподававший русскую словесность, поощрял поэтическое творчество своих воспитанников.

Не случайно именно в Пансионе Л. (по его признанию) «начал марать стихи», которыми заполнил четыре объемистые тетради. Среди них ст. «Жалобы турка», «Монолог», «Мой демон», «Молитва», поэма «Кавказский пленник» и др.

Л. числился в лучших учениках. В пансионной «Ведомости» его «поведение и прилежание» отмечено как «весьма похвальное». По всем предметам, за исключением Закона Божьего и латинского, ему выставили высший балл («4»), И он не без гордости писал, что был: «вторым учеником» [VI; 403].

А.З. Зиновьев вспоминал: «Миша учился прекрасно, вел себя благородно, особенные успехи оказывал в русской словесности. Первым его ст. опытом был перевод Шиллеровой «Перчатки», к сожалению утратившеися. Каким образом запало в душу поэта приписанное ему честолюбие <…> ни малейшего признака к тому не было <…>. Как теперь смотрю я на милого моего питомца, отучавшегося на пансионском акте, кажется, 1829 года. Среди блестящего собрания он прекрасно произнес стихи Жуковского к Морю и заслужил громкие рукоплескания. Он прекрасно рисовал, любил фехтование, верховую езду, танцы. И ничего в нем не было неуклюжего: это был коренастый юноша, обещавший сильного и крепкого мужа в зрелых летах <…>. Лермонтов был любим и уважаем своими товарищами» [2; 73–75].

11 марта 1830 г. Пансион неожиданно посетил император Николай I. Монарха, сторонника строгой военной дисциплины, возмутили вольность нравов воспитанников и беспорядок на переменах. Кроме того, он попал в анекдотическую ситуацию — самодержца узнал только один из учеников. Не удивительно, что уже 29 марта последовал «Высочайший Е.И. В.

Указ», где Благородные пансионы при столичных университетах преобразовывались в гимназии. Л. не захотел оставаться в заведении, утратившем высокий научный уровень, и решил продолжить обучение в Московском университете. 16 апреля 1830 г. Л. выдали свидетельство «в том, что он в 1828 году был принят в Пансион, обучался в старшем отделении высшего класса разным языкам, искусствам и преподаваемым в оном нравственным, математическим и словесным наукам <…> с весьма хорошими успехами <…> ныне же по прошению его из Пансиона с сим уволен» [4; 31].

Л. жалел о том, что оставил П. Весной 1829 г. он писал: «… прости! достопочтенный пансион. Но не думайте, чтобы я был рад оставить его, потому учение прекратится; нет! дома я заниматься буду еще более, нежели там» [VI; 406]. Пансионные годы не только пробудили поэтический талант Л., но и сформировали его характер.

Московский университет (1830–1832). 1 сентября 1830 г. после сдачи вступительных экзаменов Л. приняли студентом в Московский университет, располагавшийся на ул. Моховой (д. 9). Здание, построенное в 1789–1793 гг. по проекту М.Ф. Казакова, и перестроенное после пожара 1812 г. Д.И. Жилярди — примечательный архитектурный памятник столицы.

Первоначально поэт поступил на нравственно-политическое отделение, но год спустя перешел на словесное, которое больше ценилось среди студентов.

В одно время с Л учились В.Г. Белинский, А.И. Герцен, И.А. Гончаров и Н.П. Огарев, с которыми он не был знаком. Л. провел в университете менее 2-х лет (с 1 сентября 1830 г. по 6 июня 1832 г.). В сентябре 1830 г. в Москве вспыхнула эпидемия холеры и занятия в университете прервали до января следуюшего года (по этому поводу Л. написал ст. «Чума»). Как вспоминал один из студентов, «в первых числах сентября над Москвой разразилась губительная холера. Паника была всеобщая. Массы жертв гибли мгновенно. Зараза приняла чудовищные размеры. Университет, все учебные заведения, присутственные места были закрыты, публичные увеселения запрещены, торговля остановилась. Москва была оцеплена строгим военным кордоном и учрежден карантин. Кто мог и успел, бежал из города. <…> Из шумной веселой столицы Москва внезапно превратилась в пустынный, безлюдный город. <…> Никто без крайней необходимости не выходил на улицу, избегая сообщения между собой. Это могильное удручающее безмолвие московских улиц по временам нарушалось тяжелым, гулким стуком больших четырехместных карет, запряженных парою тощих лошадей, тянувшихся небольшой рысью по направлению к одному из временно устроенных лазаретов» [10; 77–78].

Когда занятия возобновились, эпидемия еще продолжалась, и сошла на нет только в марте месяце. На первом курсе словесного факультета в сентябре 1831 г. числилось 150 слушателей. По воспоминаниям П.Ф. Вистенгофи Л., Станкевич, Строев, Краснов, Компанейщиков, Плетневи Ефремов» «горячо принялись за науку» [1; 103].

В университете преподавали известные ученые-историки, профессора М.Т. Каченовский и М.П. Погодин. Они страстно спорили между собой, привлекая внимание студентов.

16 марта 1831 г. студенты университета изгнали из аудитории всеми нелюбимого профессора М.Я. Малова — человека невежественного, трусливого и вместе с тем подобострастного и надменного. Свидетелем «маловской истории» оказался и Л., который (по воспоминаниям его друга Н.И. Поливанова) «ожидал строгого наказания» и написал по этому поводу ст.

Весной 1832 г. в беседах с преподавателями накануне итоговых экзаменов Л. обнаружил обширные познания и большую начитанность «сверх программы». Однако он не посещал многие курсы, в частности, изящной словесности (профессора Победоносцева), геральдики и нумизматики (адъюнкт-профессора Гастева). На просьбу изложить лекционный материал Л. отвечал дерзко и, главное, указал на неосведомленность преподавателей. Последние, по свидетельству очевидца, «затаили обиду» и позже «срезали» Л. на публичных экзаменах. В конце года он (как и многие на курсе) не сдал экзамены, и ему посоветовали покинуть университет.

1 июня 1832 г. Л. подал прошение об увольнении из Московского университета «по домашним обстоятельствам» и 18 июня получил свидетельство из Правления за подписью ректора Двигубского, «что он в прошлом 1828 году был принят в бывший Университетский благородный пансион, обучался в старшем отделении высшего класса разным языкам, искусствам и преподаваемым в оном нравственным, математическим и словесным наукам с отличным прилежанием, с похвальным поведением и с весьма хорошими успехами, а 1830 года, сентября 1-го дня, принят в сей Университет по экзамену студентом и слушал лекции по словесному отделению, ныне же по прошению его от Университета сим уволен; и как он Лермантов полного курса учения не окончил, то и не распространяется на него сила Указа 1809 года, августа 6-го дня и 26 сентября предварительных правил Народного просвещения» [4, 42–43].

За годы учебы в университете Л. написаны, в частности, «Ангел смерти», «Исповедь», «Измаил-Бей», драмы «Странный человек», «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти») и поэма «Демон» в трех редакциях.

Благородное Дворянское собрание. Благородные Дворянские собрания (столичные и губернские) заботились о культурном времяпрепровождении поместного дворянства как высшего сословия империи. В Собраниях устраивались балы и маскарады, а в Великий пост — концерты, на которые приглашали известных музыкантов. Московское Благородное собрание помещалось на углу Охотного ряда и Большой Дмитровки. Это здание — ценнейший памятник архитектуры XVIII в. Его выстроил кн. В.М. Долгорукий-Крымский по проекту известного архитектора М.Ф. Казакова, а затем перестроил в 1784–1790 гг. для дворянского Благородного собрания. Во времена Л. дом был двухэтажным: третий этаж надстроили в начале XX в.

Впервые Л. значится вместе с П.П. Шан-Гиреем среди «визитеров» — посетителей собрания на концерте 8 марта 1830 г. всемирно известного пианиста Джона Филда (упомянут в романе «Вадим»), где присутствовал император Николай I.

В период учебы в университете Л. часто бывал в Благородном собрании на балах, маскарадах и концертах. «Он всегда был изысканно одет <…> постоянно окружен <…> хорошенькими молодыми дамами высшего общества и довольно фамильярно разговаривал и прохаживался по залам с почтенными и влиятельными лицами» [1; 105].

Родственник Л. А.П. Шан-Гирей вспоминал, как поэт развлекал публику на маскараде 31 декабря 1831 г. по случаю нового года. Л. в костюме астролога читал знакомым дамам и девицам из огромной книги, украшенной загадочными знаками, эпиграммы и мадригалы. «Должность» кабалистических знаков «исправляли китайские буквы», срисованные «в колоссальном виде с чайного ящика и вырезанные из черной бумаги». Среди адресатов поэтических посланий юного Мишеля — его возлюбленные Н.Ф. Иванова и С.И. Сабурова (сестра Михаила Сабурова — товарища по пансиону), светские красавицы — А.А. Алябьева и А.А. Щербатова, а также знаменитая певица П.А. Бартенева.

Театр. «Первопрестольная» издавна слыла театральным городом и славилась своими актерами. Скажем, С.М. Мартынов, отец Н.С. Мартынова, держал в Москве свой огромный театр с крепостными актерами, которых впоследствии продал государству.

Завзятым театралом был и Л. Известно, что он посещал Большой Петровский театр (Большой театр), отстроенный в 1825 г. на месте сгоревшего.

Напомним, что еще в 1819 г. Л. побывал вместе с бабушкой на представлении оперы «Князь-Невидимка, или Личардо-Волшебник». Судя по всему, опера так понравилось юному Мишелю, что он слушал ее второй раз осенью 1827 г.: «Я был в театре, где я видел оперу „Невидимку“, ту самую, что я видел в Москве 8 лет назад» [VI; 405]. Он принялся мастерить свой домашний кукольный театр и для изготовления персонажей просит милую тетеньку М.А. Шан-Гирей прислать ему «воски» [VI; 405].

По воспоминаниям художника М.Е. Меликова, осенью и зимой 1827 г. «маленький Л. составил театр из марионеток, в котором принимал участие и я с Мещериновыми; пьесы для этих представлений сочинял сам Лермонтов» [10; 38].

Известно, что в 1828 г. Л. слушал оперу «Пан Твардовский», смотрел пьесу Дюканжа «Тридцать лет, или Жизнь игрока», знакомится с драмами Ф. Шиллера и трагедями У. Шекспира, и принимается за сочинение своих пьес. Среди актеров Л. выделял игру П.С. Мочалова, сравнивал его с актером Петербургского театра В.А. Каратыгиным и отдавал предпочтение первому, отметив «искру Божию» в его таланте.

Круг общения Л. «московского» периода жизни. Ю.П. Лермонтов навещал сына, когда наезжал в Москву по делам своего имения. После одного из таких визитов в конце декабря 1828 г. Л. записал: «Папенька сюда приехал, и вот уже 2 картины извлечены из моего portefeuille, слава Богу, что такими любезными мне руками!..» [VI; 404].

Посещал Л. и семью Е.А. Столыпиной — вдову брата бабушки генерал-майора Д.А. Столыпина. Некоторое время она жила в одном из домов купчихи Черновой, а в ее подмосковной усадьбе Середниково юный поэт отдыхал летом.

Л. привлекала личность Д.А. Столыпина, участника военных компаний 1805–1807 гг. и знаменитого сражения под Аустерлицем. Тот знал декабриста П.И. Пестеля, реформаторов Н.С. Мордвинова и М.М. Сперанского.

В зимние месяцы Е.А. Столыпина устраивала шумные музыкальные и танцевальные вечера, где собиралось веселое общество молодых людей. Хозяйка виртуозно играла на фортепьяно и прекрасно разбиралась в музыке, к которой, несомненно, приобщила и Л.

Л. близко сошелся с детьми вдовца А.Н. Лопухина: Елизаветой, Марией, Варварой и Алексеем, с которым учился в университете. Семья жила недалеко от дома Черновой — на углу Большой Молчановки и Серебряного переулка (дом снесен в 1964). Доверительные отношения Л. с Марией и Алексеем Лопухиными продолжились и после отъезда поэта в Петербург.

В одной из комнат дома Лопухиных поэт нарисовал на стене портрет испанского дворянина Лермы, которого он считал своим предком. После ремонта изображение исчезло, но потом Л. сделал его копию на холсте и подарил А.А. Лопухину.

Л. сдружился и с дальней родственницей «дорогой кузиной» А.М. Верещагиной, умным собеседником с острым и саркастическим умом. В ее альбом Л. записал ст. «Ангел», «Желанье» и др. Осенью 1828 г. в Москву приехал родственник бабушки Л. П.П. Шан-Гирей со своим сыном Акимом и сыном соседа Арсеньевой по пензенскому имению — Николаем, которые воспитывались с поэтом в Тарханах. Наперстников сближало и давнее знакомство, и общее увлечение литературой. Друзья основали в 1828–1829 г. собственный рукописный журнал «Утренняя заря».

Во многих мемуарах Л. — нелюдимый и надменный человек. Его однокурсник по университету П.Ф. Вистенгоф вспоминал: «Л. <…> имел тяжелый, несходчивый характер, держал себя совершенно отделено от всех своих товарищей, за что в свою очередь и ему платили тем же. Его не любили, отдалялись

от него, не обращали на него никакого внимания. Он даже и садился постоянно в одном месте, отдельно от других, в углу аудитории, у окна, облокотясь, по обыкновению на один локоть, и углубясь в чтение принесенной книги, не слушая профессорских лекций. Это бросалось всем в глаза. Шум, происходивший при перемене часов преподавания, не производил никакого на него действия <…> Вся фигура этого студента внушала какое-то безотчетное к себе нерасположение» [1; 103].

Впрочем, хорошо знавшие Л. отзывались о нем иначе: «Он был характера скорее веселого, любил общество, особенно женское, в котором почти вырос и которому нравился живостию своего остроумия и склонностью к эпиграмме; часто посещал театр, балы, маскарады; в жизни не знал никаких лишений и неудач <…>откуда же такая мрачность, такая безнадежность? Не была ли это скорее драпировка, чтобы казаться интереснее, так как байронизм и разочарование были в то время в сильном ходу, или маска, чтобы морочить обворожительных московских львиц? Маленькая слабость очень извинительная в таком молодом человеке. Тактика эта, как кажется, ему и удавалась, если судить по воспоминаниям <…> В домашней жизни свей Л. был почти всегда весел, ровного характера, занимался часто музыкой, а больше рисованием, преимущественно в батальном жанре, также играли мы часто в шахматы и в военную игру»[9; 35].

В университетские годы вокруг поэта сложился кружок его искренних друзей: А.Д. Закревский, А.А. Лопухин, Н.И. Поливанов, В.А. Шеншин, Н.С. Шеншин. Они, несомненно, обсуждали не только новые философские идеи и исторические судьбы страны, но и новинки современной литературы.

Увлечения. Московский период жизни Л. отмечен любовными увлечениями, которые оказали влияние на его судьбу и творчество. Первый роман с Е.А. Сушковой и последующее бурное увлечение Н.Ф. Ивановой отразились во многих ст. поэта, которые лермонтоведы делят на так называемые «сушковский» и «ивановский» лирические циклы.

Особое место в жизни Л. заняла В.А. Лопухина – одна из трагических привязанностей поэта. Родственник Л. А.П. Шан-Гирей вспоминал, что юный поэт был безотчетно, «страстно влюблен» в нее, и даже допускал, что это чувство он «едва ли не сохранил <…> до самой смерти своей» [9; 36]. Впрочем, А.П. Шан-Гирей по молодости мало что знал, а поэт не посвящал его в свои интимные дела.

В.А. Лопухина познакомилась с Л. в Москве в ноябре 1831 г., по приезде из тульской деревни. Поначалу чувство было взаимным. Но потом отношения расстроились, поэт уехал в Петербург, пошли слухи о его флирте с Е.А. Сушковой. Кончилось тем, что В.А. Лопухина обвенчалась в мае 1835г. с Н.Ф.Бахметьевым. Умерла в 1851 г. в возрасте 36 лет.

Поэт неоднократно возвращался к образу Вареньки Лопухиной, которую лермонтоведы угадывают в драме «Два брата», повести «Княгиня Лиговская» и романе «Герой нашего времени».

Посещения Л. Москвы после 1832 г. Летом 1832 г. Лермонтов покинул Москву. В последующие девять лет он семь раз посетил город своей юности. В первый раз он находился в Москве неделю, по дороге из Петербурга в Тарханы – с 19-го по 27-е декабря 1835 г. Если верить сочинениям поэта (драма «Два брата» и повесть «Княгиня Лиговская»), то он встречался с В.А. Лопухиной. Если такая встреча и была, то ее никак не назовешь радостной, судя по грубому письму поэта С.А. Раевскому.

Возвращаясь из отпуска в Петербург, Л. прожил в Москве восемь дней, с 24 февраля по 3 марта 1836 г.

Весной 1837 г. по дороге в ссылку на Кавказ Л. пробыл в «первопрестольной» восемнадцать дней, с 23 марта по 10 апреля.

В 1838 г., возвращаясь с Кавказа в Петербург. Л. прожил в Москве пятнадцать дней, с 3 по 18 января.

В мае 1840 г. по пути на Кавказ он провел в Москве девятнадцать дней, с 6 по 25 мая. В эти дни в книжной лавке Воронина на Никольской ул., против «иконного ряду», появилось первое издание «Героя нашего времени».

9 мая 1840 г. поэт присутствовал на обеде по случаю именин Н.В. Гоголя в саду дома М.П. Погодина близ Новодевичьего монастыря (ул. Погодинская, дом разрушен во время войны, позже восстановлен), где собрались видные московские литераторы и учёные. Л. читал гостям отрывок из «Мцыри». На следующий день поэт беседовал с Гоголем до 2-х часов ночи в доме Свербеевых (Страстной бульвар, 6; дом надстроен).

В этот приезд Л. неоднократно встречался с А.И.Тургеневым, А.С. Хомяковым, Ю.Ф. Самариным и навещал семейство Мартыновых в их доме в Леонтьевском переулке Посещал салон Н.Ф. и К.К. Павловых (Рождественский бульвар, 14; перестроен), где провел последний вечер перед отъездом.

30 января 1841г. Л. прибыл в Москву по пути в Петербург, где император дозволил ему провести двухмесячный отпуск с бабушкой. Встречается с немецким перевочиком Ф. Боденштедтом и, возможно, – с легендарным генералом А.П. Ермоловым (Гоголевский бульвар), которому привез конфиденциальное послание командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-адъютанта П.Х. Граббе. 8 февраля поэт появляется в Петербурге и на следующий день присутствует на балу у графини А.К. Воронцовой-Дашковой, где неожиданно появляется император с великим князем Михаилом Павловичем.

В апреле 1841 г. поэт последний раз побывал в Москве по пути на Кавказ, где погиб на дуэли. 17 апреля 1841 г. он приезжает из Петербурга и останавливается у Д.Г. Розена, который жил с родителями в доме статской советницы М.Костиевской в Пречистенской части. Посещает Н.Н. Анненкова и его жену Веру Ивановну, которой посвятил стихи в 1831г., встречается с Ю.Ф. Самариным, которому рассказывает о сражении при Валерике и показывает свои кавказские рисунки. Посещает с ним народное гулянье под Новинским. 22 апреля приносит Самарину (его дом стоял на пересечении Тверской улицы и Камергерского переулка) ст. «Спор» для журнала «Москвитянин». В тот же день Л. и А.А.Столыпин-Монго выезжают из Москвы в Ставрополь.

Покидая Москву, Л. сказал Ф.Ф. Вигелю: «Если б мне позволено оставить службу, с каким удовольствием поселился бы я здесь навсегда» [3; 100]. На что тот ядовито заметил: «Ненадолго, мой мюбезнейший». До гибели Лермонтова оставалось менее 3-х месяцев.

Таким образом, в последние девять лет своей жизни Л. провел в Москве в общей сложности восемьдесят дней.

Основные адреса, связанные с жизнью и творчеством Л. в Москве:

Лермонтовская пл. (место, где Л. родился; сейчас установлен памятник поэту);

Поварская ул., 26 (дом, где Л. жил в 1827–1829);

Малая Молчановка ул., 2 (дом купчихи Ф. Черновой; теперь дом-музей М.Ю. Лермонтова);

Охотный ряд, 18 (Московский Императорский университет);

Пушкинская ул., 1/6 (Дворянское собрание);

Погодинская ул., 10–12 («Погодинская изба»);

Рождественский бульв., 14 (литературный салон Павловых);

Страстной бульв., 10 (книжная лавка Ширяева);

Страстной бульв., 6 (дом Свербеевых);

Тверская ул., 7 (место Московского университетского благородного пансиона);

Театральная пл., 2 (Большой Петровский театр);

Трубная ул., 11 (дом Мещериновых, не сохранился);

Лит.: 1) Вистенгоф П.Ф. Лермонтов в Московском университете (Из моих воспоминаний) // Московский университет в воспоминаниях современников. – М.: Современник. 1989. – 735с.; 2) Зиновьев А.З. Воспоминания о Лермонтове // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С.76 – 79; 3) Миллер О.В., Малков С.Н. Лермонтовские места и маршруты. // ЛЭ. – М.: Советская Энциклопедия, 1981. – С.250 – 252; 4) Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198с.; 5) Москва. Энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1980. – 668с. 6) Москва: Энциклопедия. – М.: Большая Российская энциклопедия, 1997. – 310с. 7) Милютин Д.А. Из воспоминаний // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С.80 – 83; 8) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – 328с.; 9) Шан-Гирей А.П. М.Ю. Лермонтов // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С.33 – 55; 10) Щёголев П.Е. Книга о Лермонтове. – Л.: Прибой, 1929. – 328с.; 11) Бойко С.А. Лермонтовская энциклопедия. Исправления и добавления // Тарханский вестник. – 2012. – № 25. – С. 20 – 40; 12) Максяшев Ф. О некоторых погрешностях в «Лермонтовской энциклопедии» // Тарханский вестник. – 1999. – № 10. – С.37 – 57; 13) Бойко С.А. Московской тропой поэта // Тарханский вестник. – Вып. 2. – 1994. – С.28 – 50; 14) Алексеев Д.А. Лермонтов. Исследования и находки. – М.: Древлехранилище, 2013. – С.43 – 49, 144 – 157; 15) Белова Л.А. «Так ли всё ясно в биографии Лермонтова?» //Московский журнал. – 2001. – №7. – С.11 – 12.

А.В. Белов

ПЕНЗЕНСКАЯ ЗЕМЛЯ.

Пензенский край и Тарханы занимают в жизни и душе Л. исключительное место. Здесь он провел половину своей короткой жизни, с 1815 по 1827. В Тарханах могила его матери, которую всегда помнил и почитал. Воспоминания о пензенском крае, конечно же, отразились в его творчестве. В Тарханах зимой 1836г. поэт работал над поэмой «Сашка» и драмой «Два брата».

Лит.: 1) Миллер О.В., Малков С.Н. Лермонтовские места и маршруты. // ЛЭ. – С. 250–252; 2). Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198с.

А.В. Белов

АПАЛИХА (Опалиха). Сельцо в трех верстах от Тархан. Куплено Е.А. Арсеньевой в 1826 г. для своей родной племянницы М.А. Шан-Гирей, когда та покинула Кавказ вместе со своим семейством.

Сохранились письма Л. 1827–1828 гг. к М.А. Шан-Гирей, где поэт рассказывает «милой тетеньке» о своих занятиях и планах.

Её сын, А.П. Шан-Гирей, воспитывался вместе с Л. в Тарханах и Москве. С 1858 г. – один из совладельцев А. вместе с отцом Павлом Петровичем и сестрой Марией. Возможно, здесь он написал воспоминания о Л. В усадьбе Шан-Гиреев хранились автографы произведений Л.. В 1908–1909 усадебный дом сгорел. Сохранился только парк с липовой аллеей, посаженный в конце XVIII в.

В 1969г. усадьба (парк) переданы музею-заповеднику «Тарханы».

Лит.: 1) Миллер О.В., Малков С.Н. Лермонтовские места и маршруты. // ЛЭ. – М.: Советская Энциклопедия, 1981. – С. 250–252; 2). Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198с.; 3) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – 328с.; 4) Российская музейная энциклопедия: В 2-х т. – Т. I. – М.: «Прогресс» «РИППОЛ КЛАССИК», 2005. – 416с.; 5) Щёголев П.Е. Книга о Лермонтове. – Л.: Прибой, 1929. – 328с.; 6) Тарханская энциклопедия. – М.: Музей-заповедник Тарханы, 2013. – 339 с.

А.В. Белов

ПЕНЗА. Губернский город в восточной части Центрально-Русского Черноземья, на берегу р. Суры (приток р. Волги). В Чембарском уезде Пензенской губернии находилась усадьба Арсеньевых – Тарханы.

В эпоху т.н. «золотого века российского дворянства» губернские города Европейской России были не только административными центрами, но и очагами культурной жизни для поместного дворянства. Помещики летом жили в своих имениях и занимались хозяйством, а на зиму перебирались в губернские города походить в театр, повеселиться на балах и маскарадах, а заодно пристроить в замужество своих дочерей. Скажем, пензенский губернатор М.М. Сперанский писал осенью 1816 г. А.А. Столыпину (родному брату Е.А. Арсеньевой), что в городе «все домы набиты приезжими, и зиму обещают ныне весьма многолюдную» [5; 20].

Род Столыпиных был одним из самых влиятельных и почитаемых в крае. Отец Елизаветы Алексеевны, А.Е. Столыпин, богатейший винный откупщик, избирался в 1787 – 1790гг. предводителем губернского дворянства.

В Пензе лермонтовского времени проживало не более тридцати тысяч человек.

Известный реформатор эпохи Александра I и друг Столыпиных М.М. Сперанский в бытность пензенским губернатором в 1816 – 1819. принял сторону бабушки Л. в её ссоре с Ю.П. Лермонтовым, который хотел оставить сына при себе. 13 июня 1817 г. он засвидетельствовал завещание Арсеньевой, по которому юный Мишель оставался при бабушке до совершеннолетия. Когда в марте 1821 г. сибирский губернатор М.М. Сперанский, возвращался в Петербург, то навестил в Тарханах Е.А. Арсеньеву и записал в своём дневнике: «Тарханы. Посещение Елизаветы Алексеевны. Действие кавказских вод. Совершение исцеления. Чембар» [5; 20].

Можно предположить, что Л с родителями и бабушкой впервые побывал в Пензе в октябре 1816 г., когда его больной матери потребовалался совет опытных врачей. После смерти матери 24 февраля 1817 г. Л. с бабушкой прожили в Пензе, по крайне мере, шесть месяцев, с середины июня 1817 г. и до начала 1818 г.: вначале в доме Г.Д. Столыпина на Новотроицкой улице, а потом – в доме Г.Л. Дубенского на Дворянской улице. М.М. Сперанский в письме А.А. Столыпину от 12 июня 1817 г. сообщал: «Елисавета Алексеевна здесь и со внуком, любезным дитем. Она совершенная, кроткая, мученица-старушка. – Мы решили ее здесь совсем основать» [5; 18].

Впоследствии Л., вероятно, бывал и в других местах Пензенской губернии: Чембаре у поляка Шумского, имении князей Максютовых (близ Нижнего Ломова), селе Поляны (здесь жила сестра Н.Г. Давыдова, брат которой вместе с братьями Максютовыми подолгу гостили в Тарханах и Нижнеломовский монастырь (предположительно описан в романе «Вадим»), [1, 101].

Лит.: 1) Вырыпаев П.А. Лермонтов. Новые материалы к биографии. – Саратов: Приволж. кн. изд-во, 1976. – 183 с.; 2) Миллер О.В., Малков С.Н. Лермонтовские места и маршруты. // ЛЭ. – М.: Советская Энциклопедия, 1981. – С. 250–252; 3) Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198 с.; 4) Мельникова Т.М. «И дышит понятная святая прелесть в них…». Рассказы о реликвиях Лермонтовского музея-заповедника «Тарханы». – Пенза: 2002. – 176 с.; 5) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – 328с.; 6) Прохоров В.А. Липецкая топонимия. – Воронеж: Центральное-Черноземное книжное издательство, 1981. – 160с.; 7) Максяшев Ф. О некоторых погрешностях в «Лермонтовской энциклопедии» // Тарханский вестник. – 1999. – № 10. – С. 37–57.

А.В. Белов

ТАРХАНЫ (с 1917 – с. Лермонтово) – бывшая усадьба, ныне музей и село в Белинском районе Пензенской области, в 17 верстах от Чембара (ныне г. Белинский), и в 112 верстах от Пензы.

В 1730-е годы эта местность досталась Я.П. Долгорукову, который вывез сюда крестьян из своих костромских поместий и построил церковь во имя Николая Чудотворца. Новое поселение получило двойное название: Яковлевское (по имени владельца) и Никольское (по храму).

В 1762 вдова Я.П. Долгорукова продала поместье Нарышкиным. Те хозяйством не занимались, имение постепенно пришло в упадок, а усадьба сгорела из-за нерадивой прислуги. 13 ноября 1794 г. И.А. Нарышкин уступил, Никольльское, Яковлевское тож, где значилось 430 «ревизских душ», Е.А. Арсеньевой за 58000 руб., куда она и переехала в 1795 с мужем и дочерью Марией.

Арсеньева перевела своих крестьян с оброка на трехдневную барщину. Местные крепостные еще при прежних владельцах «тарханили»: скупали сало, шерсть, мед, воск и овчины и перепродавали «по торгам и ярмонкам». Отсюда и пошло название села – Тарханы. Некоторые из крепостных наживали на выгодном отхожем промысле многотысячные капиталы. Арсеньева негоциии своих крепостных поощряла и одну из ярмарок устроила в свое селе.

А еще крепостные Арсеньевой выделывали и продавали шкуры палых собак. Произошло это так. Некого кефалонца приставили учителем греческого к юному Мишелю, которому язык Гомера не понравился. Грек оказался не у дел и занялся выделкой шкур, передав секреты этого промысла местным крестьянам. Как вспоминал А.П. Шан-Гирей, живший с Л. в Т., «промышленность, созданная им, развилась и принесла плоды великолепные: много тарханцев от нее разбогатело, и поныне чуть ли не половина села продолжает скорняжничать» [8; 34].

Часовня-усыпальница Лермонтовых и Арсеньевых в Тарханах. 1842 г

П.А. Висковатов так описывает тарханскую усадьбу: «Барский дом, одноэтажный, с мезонином, окружен был службами и строениями. По другую сторону господского дома раскинулся роскошный сад, расположенный на полу-горе. Кусты сирени, жасмина и розанов клумбами окаймляли цветник, от которого в глубь сада шли тенистые аллеи. Одна из них, обсаженная акациями, сросшимися наверху настоящим сводом, вела под гору к пруду. С полугорья открывался вид в село с церковью, а дальше тянулись поля, уходя в синюю глубь тумана» [4; 172–173]. Дед Л., М.В. Арсеньев, обучался в Благородном пансионе у А.Т. Болотова устройству парков и всячески старался благоустроить и украсить свое поместье.

Л. привезли в Т. из Москвы весной 1815 г. Здесь он прожил двенадцать лет (с 1815 по 1827 гг.) – половину своей недолгой жизни. Свою крепостную кормилицу Лукерью Алексеевну Шубенину, Лермонтов ласково называл «мамушкой», всегда помнил о ней и, когда посещал Т., привозил гостинцы и подарки. К Мишелю приставили почтенную немку-бонну Христину Осиповну Ремер, которая оказала на него «благодетельное» влияние.

24 февраля 1817 г. в Тарханах умерла мать поэта. Её похоронили рядом с отцом в фамильной усыпальнице. На надгробной плите написано: «Под камнем сим лежит тело Марии Михайловны Лермонтовой, урожденной Арсеньевой, скончавшейся 1817 года, февраля 24 дня, в субботу. Житие ей было 21 год, 11 месяцев и 7 дней». После похорон Юрий Петрович уехал в свое имение Кропотово в Тульской губернии , оставив сына в Т. на попечение бабушки.

Надгробный памятник М.Ю. Лермонтову в часовне-усыпальнице в Тарханах

После смерти единственной дочери Е.А. Арсеньева продала в 1818 г. усадебный дом «на извоз» и выстроила на его месте церковь преподобной Марии Египетской (освящена в 1820 г.). Поблизости поставила новый барский дом, а в 1836 г. возвела ещё один храм, в честь Михаила Архистратига (освящен в 1840 г.).

В благородные наперстники Мишелю бабушка выбрала М.А. Пожогина-Отрошкевича, Н.Г. Давыдова (сын соседа-помещика из деревни Пачелмы), братьев Юрьевых и князей Н. и П. Максютовых. В доме, наполненном детьми, было шумно и весело. Когда внук подрос, бабушка собрала для его развлечения дворовых детей-погодков, одела в военные мундиры и они с внуком играли в войну и разбойников. На воспитание внука Е.А. Арсеньева не скупилась и тратила до 10 тыс. рублей ассигнациями в год. В детской спальне Л. «красовалась изразцовая лежанка; близ нее стояли кроватка, детский стулик на высоких ножках, образок в углу, диванчик и кресла. Мебель обита шелковой желтой материей с узорами» [6; 31].

Л. оставил Т. осенью 1827 г. Возможно, побывал в имении летом 1828 г. и только спустя восемь лет, уже офицером, приехал в имение провести свой отпуск. 16 января 1836 г. он напишет С.А. Раевскому в Петербург: «Я теперь живу в Тарханах, в Чембарском уезде <…> у бабушки, слушаю, как под окном воет метель, <…> пишу четвертый акт новой драмы, взятой из происшествия, случившегося со мною в Москве [драма «Два брата»] <…>. Я опасаюсь, что моего «Арбенина» снова но пропустили, и этой мысли подало повод твое молчание. <…> Летом бабушка переезжает жить в Петербург, т. е. в июне месяце. Я ее уговорил потому, что она совсем истерзалась, а денег же теперь много, но я тебе объявляю, что мы все-таки не расстанемся» [VI; 434].

Церковь Архангела Михаила в Тарханах. 1826–1840 гг

Бабушка не жалела денег для любимого внука-офицера. В ее завещании 1845 г. упоминается о 300т. рублей. В гвардии служили богатые помещики, скудного офицерского жалования не хватало на прожитье в дорогой столице. В апреле 1836 поэт пишет бабушке: «Я на днях в купил лошадь у генерала [М. Г. Хомутова] и прошу вас, если есть деньги, прислать мне 1580 рублей.; лошадь славная и стоит больше, а цена эта не велика» [VI; 435]. Речь шла о «Парадёре», предмете зависти офицеров-сослуживцев Л, который обошёлся бабушке в 6 т. руб. ассигнациями. Она настояла, чтобы внук все же брал деньги за публикацию своих сочинений.

Когда Л. погиб 15 июля 1841 г. на дуэли в Пятигорске, бабушка просила императора дозволить перезахоронить внука в Т. 21 января1841 г. министр внутренних дел сообщил пензенскому гражданскому губернатору о согласии императора удовлетворить «просьбу помещицы Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, урожденной Столыпиной <…> на перевоз из Пятигорска тела умершего там в июле месяце прошедшего года внука ее Михаила Л. <…> в принадлежащее ей село Тарханы, для погребения на фамильном кладбище, с тем чтобы помянутое тело закупорено было в свинцовом и засмоленном гробе и с соблюдением всех предосторожностей, употребляемых на сей предмет» [6; 320].

21 апреля 1842 г. гроб с телом поэта привезли в Т., а 23 апреля предали земле в склепе фамильной часовни-усыпальницы рядом с могилами матери и деда. Спустя четыре года (в 1845 г.) здесь же похоронили бабушку поэта. В 1974 г. прах Ю.П. Лермонтова, отца поэта, перенесли с погоста с. Шипово Ефремовского уезда Тульской губернии и захоронили рядом с часовней.

Лит.: 1) Бродский Н.Л. М. Ю. Л. Биография. – Т.I.: 1814 – 1832. – М.: ОГИЗ, 1945. – 348 с.; 2) Миллер О.В., Малков С.Н. Лермонтовские места и маршруты. // ЛЭ. – М.: Советская Энциклопедия, 1981. – С. 250–252; 3) Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198 с.; 4) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – 328с.; 5) Родина Е.Б. Тарханы // Знаменитые музеи-усадьбы России. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2010. – С. 123–143; 6) Щёголев П.Е. Книга о Лермонтове. – Л.: Прибой, 1929. – 328с.; 7) Тарханская энциклопедия. – М.: Музей-заповедник Тарханы, 2013. – 339 с.; 8) М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – 672 с.

А.В. Белов

ПОДМОСКОВЬЕ. Л. по праву считал Москву своей родиной, где родился и провёл очень важные для него пять лет жизни. Понятно, что он гостил и в подмосковных имениях своих московских знакомых и друзей: Середникове, Большакове, Петровском, Петрищеве и Знаменском-Иевлево. Конечно же поэт совершил паломничество и в Троице-Сергиеву лавру – священное место для всех православных, где написал одно из проникновенных ст. «У врат обители святой…», которое посвятил Е.А. Сушковой. Побывал и в Новоиерусалимском монастыре. В мае 1831г. он получил от Правления университете отпускной билет на 28 дней в Московский уезд и отправился в Середниково, имение Е.А. Столыпиной, вдовы брата бабушки поэта.

Лит.: 1) Бродский Н.Л. М. Ю. Л. Биография. – Т.I.: 1814 – 1832. – М.: ОГИЗ, 1945. – 348 с.; 2) Миллер О.В., Малков С.Н. Лермонтовские места и маршруты. // ЛЭ. – М.: Советская Энциклопедия, 1981. – С. 250–252; 3) Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198с.

А.В. Белов

Середниково (Средниково, Алешино, Спасское-Середниково). Дворянская усадьба. Расположена в Солнечногорском р-не Московской области в 37 км. от Моквы, в 3-х км. от ст. Фирсановка Октябрьской ж.д. На берегу р. Горетовки (приток Сходни). Имение Е.А. Столыпиной, вдовы родного брата бабушки Л., генерал-майора Д.А. Столыпина. Здесь юный Мишель отдыхал летом, когда учился в Благородном пансионе и университете, писал стихи и ухаживал за барышнями.

История места и усадьбы. Уже в XI в. на берегу речки Горетовки существовала славянская деревня, находившаяся поблизости от важных судоходных рек Сходни и Клязьмы. В XIII в. разорена во время монгольского нашествия.

В 1525 г. поселение упоминается как Середнево, которым владели бояре и дворяне Добрынские, Воротынские, Нарышкины, Матвеевы. В первой четверти XVII в. С. перешло к кн. Егуповым-Черкасским, построившим здесь храм (1693 г.) и усадьбу.

Сменив многих владельцев, С. досталось сенатору и камергеру В.А. Всеволожскому – видному екатерининскому вельможе, немало сделавшему для обустройства поместья: он изменил течение реки и устроил пруды. Но главное, Всеволожский выстроил в 80-е гг. XVIII в. новую усадьбу, которая сохранилась и бережно реставрирована: главный дом охвачен в полукруг четырьмя двухэтажными флигелями, железной решеткой и каменными въездными воротами. Позади – пруд с искусственными островами и парк с каменными мостами; один из них признан шедевром парковой архитектуры. Усадьба по проекту архитектора И.Е. Старов, поражает своей гармоничностью и уютом.

В 1823–1824 С., где насчитывалось 20 крестьянских дворов, купил генерал-майор Д.А. Столыпин – родной брат бабушки Лермонтова. Он, отметим, приходился дедом известному государственному деятелю и реформатору последнего царствования П.А. Столыпину, первые годы жизни которого прошли в С.

Л.С. Хинжинский. Середниково. Вид дома со стороны парка, 1940. Гравюра на дереве, ИРЛИ

В 1869 г. С. перешло к лесопромышленнику И.Г. Фирсанову, а затем к его дочери – уважаемой московской предпринимательнице В.И. Фирсановой (в замужестве – Ворониной и Гонецкой) – владелице Сандуновских бань и Петровского пассажа. К хозяйке С. часто наведывался Ф.И. Шаляпин.

При Фирсановых в усадьбе поставили бюст Л. (1914 г., скульптор А.С. Голубкина) и обелиск к 100-летию со дня его рождения. В 1890 г. плафон овального зала главного дома расписали по сюжетам поэмы Лермонтова «Демон» (художник В.К. Штемберг), который А.Н. Греч назвал «ужасным по живописи».

В советские времена в усадьбе помещались санатории «Здравница» и «Мцыри». В годы Великой Отечественной войны на территории С. велись ожесточенные бои.

Теперь в бывшем имении – «Национальный Лермонтовский центр в Середникове», созданный в 1992г. Возглавляет его М.Ю. Лермонтов, полный тезка поэта и потомок рода Л.. В усадьбе восстановлены росписи плафонов, витражные окна, печи, стилизованные в духе того времени, люстры из позолоченной бронзы. В С. снимались фильмы: «Адмирал», «Бедная Настя», «Закрытая школа».

Лермонтов в С. Поэт отдыхал в имении летом 1829, 1830. и, возможно, 1831, когда учился в Благородном пансионе и университете

Л., говорят, занимал комнату на втором этаже одного из флигелей. Романтический юноша, вместе с приятелем А. Столыпиным бродили по парку и окрестностям. Вооружившись самодельными бумажными доспехами, приятели ходили к развалинам старой бани (мыльни), и мосту в парке, которые пользовались у местных жителей дурной славой и именовался «Чертовым». После одной из таких ночных вылазок Л. написал ст. «Сижу я в комнате старинной…» с озорной припиской: «(Середниково) (В мыльне) (Ночью, когда ходили попа пугать)».

Летом 1830 г. в С. приезжали из соседних имений московские приятельницы поэта – А.М. Верещагина (из Листовки) и Е.А. Сушкова (из Большакова). Из Москвы наезжали сестры Ольга, Елизавета и Софья Бахметевы, сестры Лопухины с братом Алексеем.

Сушкова – первая юношеская любовь Л. Ей он посвятил ст. «Благодарю!..», «Нищий», «К Сушковой», датированное 12 августа. Сушкова вспоминала: «Сашенька (Верещагина) и я <…> обращались с Л., как с мальчиком, хотя отдавали полную справедливость его уму. Такое обращение бесило его до крайности, он домогался попасть в юноши в наших глазах <…> и был неразлучен с Байроном. Бродит, бывало, по тенистым аллеям и притворяется углубленным в размышления, хотя ни малейшее наше движение не ускользает от его зоркого взгляда. Как любил он под вечерок пускаться с нами в самые сентиментальные суждения» [6; 82].

В С. летом 1829г. поэт Л. задумал своего «Демона». Здесь написал множество ст., которые иногда помечал: «Середниково: ночью у окна», или «Середниково. Вечер в бельведере. 29 июля».

Из С. Е.А. Верещагина написала 26 августа 1841г. своей дочери А.М. Верещагиной, которая была уже замужем за бароном К. Хюгелем и жила в Карлсруэ, о гибели Л. на дуэли: «бедный Миша только жил 5 минут, ничего не успел сказать, пуля навылет…» [4; 150].

Лит.: 1) Андреев-Кривич С.А. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. – М.: АН СССР, 1954. – 152 с.; 2) Веселовский С., Снегирев В., Коробков Н. Подмосковье. Памятные места в истории русской культуры. – М.: Московский рабочий, 1955 – 327 с.; 3) Греч А.Н. Венок усадьбам // Памятники Отечества. Вып. 32. – М.: Русская книга, 1995. – 192 с. ; 4) Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198 с.; 5) Москва и Подмосковье. Справочник-путеводитель. / Сост. М.А. Ильин, Т.В. Моисеева. – М. – Лейпциг: Искусство, 1979. – 579 с.; 6) Сушкова Е.А. 1830 год. Главы из записок // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С. 82–97; 7) Чижков А.Б. Подмосковные усадьбы. Аннотированный каталог с картой расположения усадеб. – М.: Русская усадьба, 2006. – 350с.; 8) Шестопалова Г.А., Алпатова Т.А. Литературное Подмосковье XVIII – XIX вв. // Народный учитель, 2004. – С. 105; 9) Бойко С.А. Лермонтовская энциклопедия. Исправления и добавления // Тарханский вестник. – 2012. – № 25. – С. 20–40; 10) Бойко С.А. Московской тропой поэта // Тарханский вестник. – Вып. 2. – Пенза, 1994. – С. 37–40.

А.В. Белов

Большаково. Дворянская усадьба, расположенная в 14 км. от МКАД, в 8 км. от ст. Фирсановка Октябрьской ж.д.

Основана в XVIII в. князьями Вяземскими. В первой половине XIX в. перешла к коллежскому секретарю П.И. Хотяинцеву, затем к А.В. Сушкову (отец мемуаристки и близкой знакомой Л. Е.А. Сушковой (Хвостовой), затем полковнику Д.А. Лаптеву. До 1917 г. усадьба сменила еще 4-х владельцев.

Б. находится в трех верстах от Середникова, принадлежавшее родственнице бабушки Л., Е.А.Столыпиной, где поэт отдыхал в летние месяцы 1829–1831гг.

Летом 1830 г. Е.А. Сушкова гостила здесь со своей приятельницей А.М. Верещагиной. Вот что она пишет в своих воспоминаниях: «День ото дня Москва пустела, все разъезжались по деревням, и мы, следуя за общим полетом, тоже собирались в подмосковную, куда я стремилась с нетерпением, – так прискучили мне однообразные веселости Белокаменной. Сашенька [Верещагина] уехала уже в деревню, которая находилась в полутора верстах от нашего Большакова, а тетка её Столыпина жила от нас в трех верстах, в прекрасном своем Середникове; у неё гостила Елизавета Алексеевна Арсеньева с внуком своим Лермонтовым. Такое приятное соседство сулило мне много удовольствия, и на этот раз я не ошиблась. В деревне я наслаждалась полной свободой. Сашенька и я по нескольку раз в день ездили и ходили друг к другу, каждый день выдумывали разные parties de plaisir [увеселительные прогулки]: катанья, кавалькады, богомолья; то-то было мне раздолье» [6; 82].

Деревянный усадебный дом XIX в. с мезонином просуществовал до 1936, когда на его месте построили санаторий «Энергия». Сохранилась березовая аллея на въезде в усадьбу, а также парк с прудами.

Лит.: 1) Глушкова В.Г. Подмосковья. Культура, история, география. Исторический путеводитель. – М.: Вече, 2002. – С. 331; 2) Нистрем К. Указатель селений и жителей уездов Московской губернии. / Составлен по официальным сведениям и документам К Нистремом. – М., 1852. – С. 19; 3) Сушкова Е.А. 1830 год. Главы из записок // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С. 82 – 97; 4) Чижков А.Б. Подмосковные усадьбы. Аннотированный каталог с картой расположения усадеб. – М.: Русская усадьба, 2006. – 350с.; 5). Щёголев П.Е. Книга о Лермонтове. – Л.: Прибой, 1929. – 328с.

А.В. Белов

Листовка. Небольшая дворянская усадьба неподалеку от Фёдоровки в 12 км. от Московской окружной дороги, неподалеку от Середникова (имение Е.А. Столыпиной) и Большакова (имение А.В. Сушкова, отца Е.А. Сушковой-Хвостовой).

Поместье куплено Верещагиными в январе 1829г. Здесь жили в летние месяцы Е.А. Верещагина (родная сестра владелицы Середникова) и ее дочь Анна («Аннет») Михайловна Верещагина – интимный конфидент поэта. Она познакомила Л. со своей подругой и соседкой по имению Е.А. Сушковой. Вместе они посещали летом 1830г. Середниково, где в летние месяцы 1829-1831гг. отдыхал Л.

Лит.: 1) Белов А.В. Дачные поселения и пригороды на территории Московской губернии в конце XIX – начале XX вв.: особенности возникновения и развития // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «История, политология, экономика и право». – М., МГОУ. 2007. – № 1. – С. 112–117; 2) Топографическая карта Московской губернии. – СПб.: Военно-топографическое депо, 1860.; 3) Нистрем К. Указатель селений и жителей уездов Московской губернии. Составлен по официальным сведениям и документам К. Нистремом. – М., 1852. – С. 84; 4) Чижков А.Б. Подмосковные усадьбы. Аннотированный каталог с картой расположения усадеб. – М.: Русская усадьба, 2006. – С. 197–198; 5) Бойко С.А. Московской тропой поэта // Тарханский вестник. – Вып. 2. – Пенза, 1994. – С. 40; 5) Бойко С.А. Лермонтовская энциклопедия. Исправления и добавления // Тарханский вестник. – 2012. – № 25. – С. 20–40.

А.В. Белов

Петрищево (Петрищи, Малые Петрищи). Дворянская усадьба в 40 км от Московской кольцевой автомобильной дороги, вблизи поселка Фряново.

Со второй половине XVIII в. сельцом, где значилось 38 «ревизских душ», владел подпоручик М.С. Вышеславцев. В первой половине XIX в. поместье перешло к дворянам Поливановым и в нем числилось уже 163 крепостных крестьян.

Поливановы жили в Москве на Большой Молчановке (дом. №8), по соседству с Л. Н.И. Поливанов — ровесник и приятель поэта. Позже они вместе учились в петербургской Школе юнкеров. Когда в марте 1831 г. в университете случилась «маловская история», то Л., ожидая строгого наказания, написал в альбом Поливанова ст. «Послушай! вспомни обо мне». В записке к Поливанову 7 июня 1831 г. Л. горько жалуется: «Завтра свадьба твоей кузины Лужиной, на которой меня не будет; впрочем, мне теперь не до подробностей. — Чорт возьми все свадебные пиры. — Нет, друг мой! мы с тобой не для света созданы; — я не могу тебе много писать: болен, расстроен, глаза каждую минуту мокры» [VI; 409].

Поливанов — прототип Лафы, героя «юнкерских поэм» Л. «Гошпиталь» и «Уланша» считал Л. своим поэтическим наставником. В П. приятели вместе занимались рисованием.

От усадьбы мало что сохранилось: заброшенный парк с липовыми аллеями, пруд и межевой вал по границе имения. Поблизости в селе Душенове (Душонове) есть церковь конца XVII в., которую, возможно, посещал поэт.

Лит.: 1) Кусов В.С. Земли Московской губернии XVIII века. Карты уездов. Описание землевладений. – Т. I. – Москва: Издательский дом «Московия», 2004. – С. 58; 2) Миллер О.В., Малков С.Н. Лермонтовские места и маршруты. // ЛЭ. – М.: Советская Энциклопедия, 1981. – С.250 – 252; 3) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – 328с.; 4) Чижков А.Б. Подмосковные усадьбы. Аннотированный каталог с картой расположения усадеб. – М.: Русская усадьба, 2006. – С. 197–198.

А.В. Белов

Никольское-Тимонино (Тимонино, Никольское). Древняя дворянская усадьба на правом берегу р. Клязьмы, в 25 верстах от Петрищева, имения Поливановых. Теперь в черте г. Лосино-Петровский, в 39 км от Московской кольцевой автомобильной дороги. С 1623 г. — вотчина русского княжеского рода Волконских.

При Л. одна из усадеб в Никольском принадлежала Д.А. Валуевой, а другая в 1818–1835 гг. — ее племяннице, Е.И. Ивановой, вдове драматурга Ф.Ф. Иванова, во втором браке Чарторижской. Поэт был страстно влюблен в ее старшую дочь

Наталью Федоровну, которой посвятил, по мнению И. Андроникова 35 ст. — «Н.Ф. И.», «Н.Ф. И….вой», «К Н.И.» и др.

7 июня 1831 г. В.А. Шеншин, соученик Л. по университету, писал к их общему приятелю Н.И. Поливанову: «Только один Лермонтов, с которым я уже 5 дней не видался (он был в вашем соседстве у Ивановых), меня утешает своею беседою» [VI; 409]. Предполагают, что именно в Н-Т Л. порвал отношения с Н.Ф. Ивановой, после чего, потрясенный, вернулся в Москву. В письме Л. есть приписка Н.И. Поливанову: «… мне теперь не до подробностей… Я не могу тебе много писать: болен, расстроен, глаза каждую минуту мокры. — Sourse intarissable [неиссякаемый источник]! — Много со мной было; прощай» [VI; 409].

Знал Л. и семью соседей Ивановых — Валуевых. С П.А. Валуевым (будущий министр внутренних дел и председатель Комитета министров) Л. встречался на собрания «Кружка шестнадцати» аристократической молодежи Петербурга.

Усадебный деревянный дом середины XIX в. сгорел в 1992 г., деревянная Никольская церковь конца XVII в. снесена в 1930-е. гг. От усадьбы Валуевых сохранились жалкие остатки английского парка и церковь Всех скорбящих, выстроенная в 1819 г.

В сохранившейся юнкерской тетради Л. есть рисунок, на котором, возможно, изображены окрестности усадьбы Н-Т.

Лит.: 1) Кусов В.С. Земли Московской губернии XVIII века. Карты уездов. Описание землевладений. – Т. I. – Москва: Издательский дом «Московия», 2004. – С. 58; 2) Миллер О.В., Малков С.Н. Лермонтовские места и маршруты. // ЛЭ. – М.: Советская Энциклопедия, 1981. – С. 250–252; 3) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – 328 с.; 4) Чижков А.Б. Подмосковные усадьбы. Аннотированный каталог с картой расположения усадеб. – М.: Русская усадьба, 2006. – С. 197–198; 5) Памятники архитектуры Московской области. – Т. II. – М.: Искусство, 1975. – 384с.

А.В. Белов

Новоиерусалимский Воскресенский монанстырь. Находится в заштатном городке Воскресенске (ныне — Истра) Звенигородского уезда Московской губернии. Основан патриархом Никоном в 1656 г. Монастырь был подмосковной резиденцией властолюбивого патриарха и, как он полагал, центром нового православия.

По тогдашней традиции Арсеньева с внуком, родственниками и знакомыми совершала паломничество по святым местам. Таким душеспасительным поездкам много способствовала, в частности, популярная книга А.Н. Муравьева «Путешествия по святым местам русских».

Разумеется, Арсеньева не могла миновать знаменитую обитель, находившуюся всего в 18 верстах от Середникова. Вероятно, она посетила монастырь с внуком летом 1830 г. или 1831 г.

После поездки в монастырь Л. написал несколько ст. с пометками: «В Воскресенске», «Написано на стенах жилища Никона». А еще задумал «Написать записки молодого монаха 17- ти лет. — С детства он в монастыре; кроме священных, книг не читал. — Страстная душа томится. — Идеалы…».

Лит.: 1). Бродский Н.Л. М. Ю. Лермонтов. Биография. – Т. I.: 1814 – 1832. –М.: ОГИЗ, 1945. – С. 222; 2). Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198 с.; 3) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – С. 61–62; 4) Шестопалова Г.А., Алпатова Т.А. Литературное Подмосковье XVIII – XIX вв. / «Народный учитель». – М., 2004. – С. 184.

А.В. Белов

Троице-Сергиева лавра. Находится в городе Сергиев-Посад. Один из древнейших и почитаемых русских монастырей. Статус Лавры получил в 1744 г.

Л. с бабушкой и своими кузинами отправились на богомолье в Троицкую лавру из Москвы 14 августа 1830 г. Е.А. Сушкова так описывает это паломничество: «…До восхождения солнца, мы встали и бодро отправились пешком на богомолье; путевых приключений не было, все мы были веселы, много болтали, еще более смеялись, а чему? Бог знает! Бабушка ехала впереди шагом; верст за пять до ночлега или до обеденной станции отправляли передового приготовлять заранее обед, чай или постели, смотря по времени. Чудная эта прогулка останется навсегда золотым для меня воспоминанием.

На четвертый день мы пришли в Лавру изнуренные и голодные. В трактире мы переменили запыленные платья, умылись и поспешили в монастырь отслужить молебен. На паперти встретили мы слепого нищего. Он дряхлою дрожащею рукою поднес нам свою деревянную чашечку, все мы надавали ему мелких денег; услыша звук монет, бедняк крестился, стал нас благодарить, приговаривая: „Пошли вам Бог счастие, добрые господа; а вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: наложили полную чашечку камушков. Бог с ними!“

Помолясь святым угодникам, мы поспешно возвратились домой, чтоб пообедать и отдохнуть. Все мы суетились около стола в нетерпеливом ожидании обеда, один Лермонтов не принимал участия в наших хлопотах; он стоял на коленях перед стулом, карандаш его быстро бегал по клочку серой бумаги, и он как будто не замечал нас, не слышал, как мы шумели, усаживаясь за обед и принимаясь за ботвинью. Окончив писать, он вскочил, тряхнул головой, сел на оставшийся стул против меня и передал мне нововышедшие из-под его карандаша стихи: У врат обители святой / Стоял просящий подаянья…» [2].

Речь идет о проникновенном ст. «Нищий», которое поэт написал 17 августа 1830 г. и посвятил Е.А. Сушковой.

_Лит.: 1). Бродский Н.Л. М. Ю. Лермонтов. Биография. – Т. I.: 1814 – 1832. – М.: ОГИЗ, 1945. – С. 222; 2) Сушкова Е.А. 1830 год. Главы записок // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С. 87–88; 3). Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198 с.; 4) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – С. 61–62. _

А.В. Белов

Иевлево-Знаменское (Иевлево, Знаменское, Лесная цесарка, Цесарка). Находится в 9 км от ст. Сходня Октябрьской ж.д.

Старинная вотчина Боборыкиных. В XVIII в. имение перешло к А.И. Щепотьеву и его сыну. В 1798 г. усадьбу приобрели Мартыновы. В 1854 г. И-З. досталось Н.С. Мартынову по разделу с сестрами; он владел имением до своей смерти в 1875 г.

К этому времени в усадьбе работали три «завода» — свечной, кирпичный и упаковочной бумаги.

Л. был вхож в семейство Мартыновых, посещал их московский дом в Леонтьевском переулке (№ 13) и, конечно же, бывал в Знаменском. Сестры Н.С. Мартынова обожали остроумного и веселого поэта, а их мать, Елизавета Михайловна, Л. недолюбливала. Когда вышла повесть «Княжна Мери», пошли слухи, что в образе героини выведена сестра Н.С. Мартынова. Наталья, чем она очень гордилась. Весной 1840 г. А.И. Тургенев записал в своем дневнике: «12 мая… После обеда в Петровское к Мартыновым, они еще не уезжали из города… Несмотря на дождь поехали в Покровское-Глебово, мимо Всехсвяцкого… возвратились к Мартыновым — пить чай и сушиться… Лермонтов любезничал и уехал»; «19 мая… в Петровское, гулял с гр. Зубовой… Цыгане, Волковы, Мартыновы: Лермонтов»; 22 мая… в театр, в ложи гр. Броглио и Мартыновых, с Лермонтовым; зазвали пить чай и у них и с Лермонт[овым] и с Озеров[ым] кончил невинный вечер; весело…» [1].

В 1872 г. Н.С. Мартынов написал в И-З. свои воспоминания «Моя исповедь». Однако довел их только до 1837 г. и поведать о роковой дуэли с Л. так и не решился.

После революции в усадьбе держали скот. Картины передали в Музейный фонд, а прочие художественные ценности — в Московский областной краеведческий музей в г. Истре (Новоиерусалимский монастырь). В 1921 г. в особняке был дом отдыха, а в 1924 г. — Алексеевская школьная колония бывших беспризорников. Когда ее «воспитанники» узнали, что в усыпальнице возле церкви находятся останки убийцы Л., то выкинули их на улицу. В 1930-е гг. дом Мартыновых снесли, а в зимних боях 1941 г. усадьбу окончательно разрушили. В 1970-е гг. на ее территории построили птицефабрику «Цесарка», и окружающую местность стали называть «Лесная цесарка». Позднее жителей выселили в Лунево, а земли передали воинской части.

От усадьбы Мартынова сохранились остатки парка с липо- вой аллеей, запущенный пруд и каменная Знаменская церковь (построена в 1733 г. и перестроена в 1830 г.).

Лит.: 1) Герштейн Э.Г. Лермонтов и семейство Мартыновых // Литературное наследство. Т. 45–46. Часть 2. – М.:ИМЛИ РАН, Наука. – С. 698.; 2) Глушкова В.Г. Подмосковья. Культура, история, география. Исторический путеводитель. – М.: Вече, 2002. – С. 339; 3) Все Подмосковье. Географический словарь Московской области. – М.: Мысль, 1967. – С. 102; 4) Мартынов Н.С. Моя исповедь // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М. Художественная литература, 1972. – С. 398 – 401; 5) Памятники архитектуры Московской области. – Т. II. – М.: Искусство, 1975. – С. 254; 6) Чижков А.Б. Подмосковные усадьбы. Аннотированный каталог с картой расположения усадеб. – М.: Русская усадьба, 2006. – С. 191.

А.В. Белов

ПЕТРОВСКИЙ ПАРК. Парк при путевом императорском дворце на Петербургском тракте неподалеку от Тверской заставы. Ныне находится на территории Москвы, в районе станции метро Динамо.

В XIXв. парк – излюбленное место прогулок столичного бомонда. В 1830-х годах здесь появляются загородные дачи московских аристократов и зажиточных горожан. Вероятно, в одном из таких домов летом 1840 г. квартировали Мартыновы и к ним наведывался Л., который провел в Москве по дороге на Кавказ почти три недели, с 6 по 25 мая. 12 мая А.И. Тургенев пометил в своем дневнике: «После обеда в Петровское к Мартыновым, они еще не уезжали из города. Несмотря на дождь, поехали в Покровское-Глебово <…> возвратились к Мартыновым – пить чай и сушиться <…> Лермонтов любезничал и уехал»» [2; 172].

Лит.: 1) Белов А.В. Москва, московские пригороды. Пригородные поселения во второй половине XVIII – начале XX века (город и процессы урбанизации сельских окраин). М.: Папирус ПРО, 2005. – С. 38; 2) Мануйлов В. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М., Л.: Наука, 1964. – С. 27, 32, 39, 172.

А.В. Белов

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. Именно СПб стал местом написания или окончательной редакции основных творений гениального поэта и мыслителя: «Демон», «Мцыри», «Герой нашего времени», «Дума», а также целый ряд др. В том числе и ст. «Смерть поэта», во многом определившим судьбу Л.

СПб является местом действия персонажей многих произведений Л.: Жоржа Печорина, князя и княгини Лиговских, баронессы Р., чиновника Красинского, художника Лугина и др. С СПб связаны прототипы многих его героев. В частности граф М. Ю. Виельгорский («граф В…»), А.О. Смирнова (Россет) и др. К дому № 32 по набережной р. Фонтанки в петербургском фольклоре накрепко пристало имя «Дом Печорина». Особое место в истории русской литературе занимает здание по адресу ул. Садовая, 61, где поэт написал ст. «Смерть поэта».

В общей сложности Л. прожил в Санкт-Петербурге 7 лет.

Причиной отъезда поэта в северную столицу стали неприятности связанные с обучением в Москве.

С 1 июня 1832 г. Л. подал прошение «уволить» «по домашним обстоятельствам» его из Императорского Мосовского университета, с целью продолжить свое образование в стенах СПб-го университета («покорнейше прошу, уволив меня из оного, снабдить надлежащим свидетельством, для перевода в Императорский Санктпетербургский Университет» [12; 109]. Что и было выполнено 6 июня 1832 г.

В конце июля – начале августа того же года вместе с бабушкой Л. отправились в «Северную Столицу». Начался первый этап Петербургской жизни поэта, продлившийся (с незначительными отлучками) вплоть до его первой ссылки на Кавказ за ст. «Смерть поэта» 19 марта 1837 г.

В СПб Л. вместе с бабушкой поселились у их родственника – родного брата деда Л. Н.В. Арсеньева. Особняк, в котором они жили, впоследствии был сильно перестроен и даже надстроен, превратившись к традиционный для начала XX в. огромный доходный «дом-камод» – угол улицы Союза печатников (бывшая Торговая) и Лермонтовского проспекта (бывшая Большая Мастерская), 10а/8.

В 1832 г. это был большой городской двухэтажный барский дом, заметно отличавшийся от окружающих его жилищ небогатых чиновников, торговцев и ремесленников, населявших этот район города – «Коломну».

По нормам того времени при усадьбе бы свой сад, который тянулся вдоль нынешнего Лермонтовского проспекта. Стоявшая в нем деревянная беседка сохранялась по крайне мере до 60-х гг. XIX в.

Хозяин усадьбы пользовался любовью своей многочисленной родни, которая нередко квартировала (как Л. с бабушкой) в столичном доме, или являлась в гости. Многие из молодых именовали Н.В. Арсеньева «дедушкой».

И после того, как Л. с бабушкой нашли квартиру и оставили усадебный дом в «Коломне», они неоднократно навещали Н.В. Арсеньева. Сохранилось воспоминание о пребывании здесь Л., оставленное его родственником, историком литературы и орловским губернатором М.Н. Лонгиновым: «Я узнал Лермонтова в 1830 или 1831 году, когда он был еще отроком, а я ребенком. <… > В Петербурге жил тогда Никита Васильевич Арсеньев (род. 1775 г., ум. 1847), родной брат деда Лермонтова и двоюродный брат моей бабушки; Лермонтов был поручен его попечениям. У Никиты Васильевича, большого хлебосола и весельчака, всеми любимого, собирались еженедельно по воскресеньям на обед и на вечер многочисленные родные, и там часто видал я Лермонтова, сперва в полуфраке, а потом юнкером. В 1836 году на святой неделе я был отпущен в Петербург из Царскосельского лицея, и, разумеется, на второй или третий день праздника я обедал у дедушки Никиты Васильевича (так его все родные называли). Тут обедал и Лермонтов, уже гусарский офицер, с которым я часто видался и в Царском Селе, где стоял его полк. Когда Лермонтов приезжал в Петербург, то занимал в то время комнаты в нижнем этаже обширного дома, принадлежавшего Никите Васильевичу (в Коломне, за Никольским мостом). После обеда Лермонтов позвал меня к себе вниз, угостил запрещенным тогда плодом — трубкой, сел за фортепьяно и пел презабавные русские и французские куплеты (он был живописец и немного музыкант). Как-то я подошел к окну и увидел на нем тетрадь in folio [формат в половину бумажного листа] и очень толстую; на заглавном листе крупными буквами было написано: «Маскарад, драма». Я взял ее и спросил Лермонтова: его ли это сочинение? Он обернулся и сказал: «Оставь, оставь, это секрет». Но потом подошел, взял рукопись и сказал, улыбаясь: «Впрочем, я тебе прочту что-нибудь; это сочинение одного молодого человека», – и действительно, прочел мне несколько стихов, но каких, этого за давностью лет вспомнить не могу» [2; 151–152.].

Согласно рассказу его дальней родственницы Е.Л. Симанской (урожденной Боборыкиной) на просьбы о зачислении на основании имеющегося аттестата из Московского университета, ему было предложено сдавать вступительные экзамены «сызнова». Юноша был хорошо подготовлен (в том числе и сверх программы) и вполне мог выдержать требуемую проверку, но несправедливость требования буквально «рассердило» Л. и «он с досады вступил в Юнкерскую школу» (точнее – «Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров») [14; 115]. Согласно воспоминаниям Е.Л. Симанской и ее интервьюера и исследователя жизни Л. П.Е. Щеголева, дело это произвело «шум», вызванный тем, что оно «совершенно» испортило и поменяло «карьеру молодого человека, который преимущественно отличался умственными способностями, вызвал начальство установить с той поры, что студенты могут переходить из одного университета в другой, ничего не теряя из своих учебных годов» [14; 115].

Впрочем, выбор в данной ситуации юнкерской школы и судьбы военного был для Л. не столько осмысленным, сколько неизбежным, по крайней мере, еще по одной причине. Согласно свидетельству А.М. Миклашевского «в конце 1820-х и в самом начале 1830-х гг. для молодых людей, окончивших воспитание, предстояла одна карьера – военная служба. Тогда не было еще училища правоведения, и всех гражданских чиновников называли подьячими. Я хорошо помню, когда мой отец, представляя нас, трех братьев, великому князю Михаилу Павловичу, просил двух из нас принять в гвардию и как его высочество, взглянув на третьего, небольшого роста, сказал: «А этот в подьячие пойдет». Вот как тогда величали всех гражданских чиновников, и Л., оставив университет, поневоле должен был вступить в военную службу и просидеть два года в школе» [14; 135].

Подготовка к поступлению относилась к октябрю и самому началу ноября 1832 г. 10 ноября 1832 г. произошло зачисление Л. в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, где он обучался, и жил на протяжении 1832–1834 гг. Здесь за юным поэтом накрепко закрепилось прозвище Маёшка, выведенное от имени героя французского романа, отличавшегося одновременно остроумием и несуразностью фигуры. Налицо – стремление отметить данные черты в облике и натуре самого Л. Впрочем, судя по всему, юный корнет, который и сам раздавать острые и привязчивые характеристики, на Маёшку не обижался, и даже вывел себя под этим именем в ст. «Монго». Будущие офицеры находились в постоянных тренировках, к которым относились маршировка, танцы, фехтование, верховная езда, и, по-видимому, другие формы упражнений. Л. относился к числу тех, кто прекрасно освоил мастерство сабельного боя, и любил это занятие. Кроме того он «ловко и хорошо» танцевал. По словам Н.С. Мартынова – непосредственного очевидца этого периода жизни поэта – в интеллектуальном плане юный поэт заметно выделялся среди всех прочих юнкеров: «Умственное развитие его было настолько выше других товарищей, что и параллели между ними провести невозможно. Он поступил в школу уже человеком, много читал, много передумал; тогда как другие еще вглядывались в жизнь, он уже изучил ее со всех сторон. Годами он был не старше других, но опытом и воззрением на людей оставлял их за собой» [14; 141].

В начале 1833 г. поэт (возможно, «подстрекаемый старыми юнкерами») сел в манеже на молодую не выезженную лошадь и в итоге сильно повредил ногу. Рана оказалась настолько серьезной, что Л. не только был вынужден пролежать больше двух месяцев, но и получил небольшую хромоту.

Помимо забав и учений в эти годы Л. активно занимался литературным творчеством. В частности, именно тогда им была создана 5-я редакция «Демона» и целый ряд других произведения. В начале 1834 г. Л. принимал участие в создании рукописного журнала «Школьная заря».

22 ноября 1834 г. Л. окончил школу с производством в корнеты Лейб-гвардии Гусарского полка. Гвардейские части были расквартированы под СПб в Царском селе, куда Л. отправился для прохождения службы.

Гвардейские казармы располагались в окрестностях Царского села. Лермонтов жил вместе с А.Г. Столыпиным (позже их соседом стал и А.А. Столыпин (Монго), поселившийся на углу Большого проспекта и Манежной улицы.

Весной 1836 г. в столицу должны была приехать Е.А. Арсеньева. Для нее Л. снял квартиру, о чем тут же сообщил в письме: «Квартиру я нанял на Садовой улице в Петербурге в доме князя Шаховского за 2000 рублей – все говорят, что недорого, смотря по числу комнат. Карета также ждет вас…» [VI; 434]. Дом, в котором располагалась квартира, находится по адресу ул. Садовая, 61. Первоначально он имел три этажа, украшенные фронтоном. Позже был достроен до 5-и. Именно здесь поэт не только неоднократно бывал, но жил и работал на протяжении двух лет (1836г. и 1837 гг.). Он перебрался на квартиру к бабушке осенью 1836 г., после завершения традиционных для летних месяцев учений. Именно в квартире на Садовой была написана «Княгиня Лиговская» и ряд стихов, в том числе ст. «Смерть поэта», ставшего причиной ареста (поэта поместили в здании Главного штаба – Дворцовая пл.), а затем и первой ссылки.

Второй петербургский период жизни Л. приходится на 14 мая 1838 – начало мая 1840 гг. До этого момента Л. наездами бывал в «северной» столице. Первый раз около полумесяца в январе-феврале 1838 г., когда направлялся из Кавказа в Новгород для продолжения службы в расквартированном в его окрестностях Гродненском лейб-гвардии гусарском полку. Еще два раз он приезжал в столицу из Новгорода, получая для этой цели отпуска на 8 дней.

9 апреля 1838 г. Л. был переведен из Гродненского лейб-гвардейского гусарского полка в Лейб-гвардии Гусарский полк, стоящий по-прежнему в Царском Селе.

Вернувшись из ссылки, на протяжении второго периода своего пребывания в столице Л. жил в Царском Селе, где стоял его полк, и в СПб на квартире бабушки – в «доме Хвостовой» (ул.Чайковского, 20), куда Е.А. Арсеньева перебралась в 1839 г. Отсюда же Л. уехал, отправляясь во вторую ссылку на Кавказ.

С 1838 по 1841 г. Л. был частым гостем в салоне В.Ф. Одоевского. Известный писатель жил в доме С.С. Ланского на углу Миллионной улицы и Мошкова переулке (Запорожский переулок, 1), где и собирал вечера «разнородных, часто даже между собой неприязненных, но почему-либо замечательных людей» (Погодин). Среди гостей салона М.П. Погодин указывает и Л. [6; 56]. В.А. Сологуб вспоминает, что здесь «Ростопчина читала Л. своё последнее стихотворение» [6; 90]. В салоне Одоевского в 1840–1841 Л. встречался с И.И. Панаевым, Е.А. Баратынским и, по свидетельству Панаева, с В.Г. Белинским.

Находясь в Петербурге или Царском Селе, Л. часто бывал в известном на всю столицу салоне Е.А. Карамзиной. Дом Карамзиных на Михайловской площади (площадь Искусств, 4) был признанным оазисом литературных интересов петербургской общественной жизни. Так, А.В. Мещерский вспоминает, что в гостиной Карамзиной собирались «как прежние друзья покойного историографа, так и молодые литераторы и учёные нового поколения» которые собирались «не для светских пересудов и сплетни, а исключительно для беседы и обмена мыслей» [; 208]. Вечера в салоне Карамзиных сближали Л. с петербургским обществом, известными писателями 1830-х годов: В. Ф. Одоевским, П. А. Вяземским, В. А. Соллогубом, Е. П. Ростопчиной и другими. Л. оставлена и запись ст. в альбом С.Н. Карамзиной, сделанная в один из вечеров в салоне: «_Люблю я больше год от году, Желаньям мирным дав простор, / Поутру ясную погоду, / Под вечер тихий разговор_» [II; 148].

Особое место в петербургской географии поэта этого времени занимает дом С.И. Штерич (Набережная реки Фонтанки, 101), где Л. неоднократно бывал в 1839–1840 гг. Сейчас дом перестроен и утратил свой первоначальный облик, в котором выделялись большой фронтон и стоящие при входе колонны.

Здание принадлежало бабушки княгини М.А. Щербатовой, с которой Л. связывала теплая дружба. Именно М.А. Щербатова стала причиной дуэли Л. с сыном французского посла Э. Барантом, которая послужила поводом для ареста поэта и причиной его второй отправки на Кавказ в Тенгинский пехотный полк.

Ссора поэта Л. с Э. Барантом произошла 16 февраля 1840 г. во время бала в доме графа И.С. Лаваля (Английская набережная, 4). Дуэль произошла 18 февраля в окрестностях города за Черной речкой близ Парголовской дороги. Сразу после поединка Л. заехал к издателю А.А. Краевскому (квартира возле Измайловского моста) [10; 351]. После ареста Л. содержали в здании Ордонансгауза – Комендантского управления города (ул. Садовая, 3), в котором в и наши дни находится Военная комендатура г. Санкт-Петербурга, а также на Арсенальной гауптвахте (угол дома № 3 по Литейному проспекту и улицы Чайковского).

Третий (последний и самый непродолжительный) период пребывания Л. в СПб. приходится на 5(6) февраля – 14 апреля 1841 г. Он закончился новой и последней высылкой поэта на Кавказ. Причиной этого стало появление Л. 9 февраля 1841 г. на балу у графини А.К. Воронцовой-Дашовой (Дворцовая набережная, 30). Присутствующий здесь великий князь Михаил Павлович (брат Николая I) посчитал поступок опального офицера с плохой репутацией крайне «неприличным и дерзким». Не помогло даже заступничество хозяйки и других лиц. Л. было предложено немедленно отбыть по месту службы. Это событие сломало надежды поэта выйти в отставку и посвятить себя исключительно литературной деятельности, о чем он мечтал; Л. даже обсуждал с издателем А.А. Краевским проект создания собственного литературного журнала, отличающегося национальной русской самобытностью («Мы в своем журнале не будем предлагать обществу ничего переводного, а свое собственное» [10; 412]). Трагизм сложившейся для Л. ситуации был еще тем тяжелее, что сам поэт не стремился своим участие в бале бросить вызов власти. Появление его в доме Воронцовой-Дашковой не предвещало ничего трагического. Как напишет сам Л. об этой истории своему сослуживцу А. Бибикову «Что делать? Кабы знал, где упасть, соломки бы подослал» [VI; 458].

В результате это истории 14 апреля 1841 г. Л. покинул СПб, и теперь уже навсегда.

Возможно, важнейшим адресом этого периода жизни поэта стал дом Карамзиных (ул. Гагаринская, 16), в котором держала салон дочь историка и писателя Н.М. Карамзина от первого брака – С.Н. Карамзина, неоднократно и чрезвычайно тепло открывавшая для поэта свои двери в 1838–1841 гг. Л. неоднократно читал здесь свои стихи, поэму «Демон», фрагменты «Героя нашего времени». Здесь же, окруженный любящими и любимыми им людьми, он раскрепощался, часто был весел и радовал многих. По воспоминаниям Е.П. Ростопчиной: «Веселое расположение духа проснулось в нем опять в этой дружественной обстановке, он придумывал какую то шутку или шалость, и мы проводили целые часы в веселом смехе благодаря его неисчерпаемой веселости» [6].

Дом хорошо сохранился, и являет собой наглядный пример петербургской архитектуры эпохи Л.

Накануне последнего отъезда из СПб поэт посетил Карамзиных и оставил запись ст. в альбоме хозяйки. Существует мнение, что именно в ее доме в последние дни пребывания в столице Л., наблюдая из окна за проплывающими над городом облаками, написал ст. «Тучи» («Тучки небесные, вечные странники…»).

Здесь же вечером 12 апреля (который Карамзины посвятили Л. и его проводам) произошла встреча поэта с вдовой А.С. Пушкина – Н.Н. Пушкиной. По свидетельству ее дочери от второго брака А.П. Араповой (которая ссылалась на слова матери), между Л. и Н.Н. Пушкиной произошел первый чрезвычайно продолжительный и единственный разговор, который оставил в памяти ее матери очень теплые воспоминания. А.П. Арапова так передает его конец: «В заключение этой беседы, удивившей Карамзиных своей продолжительностью, Лермонтов сказал:

– Когда я только подумаю, как мы часто с вами здесь встречались!.. Сколько вечеров, проведенных здесь, в этой гостиной, но в разных углах! Я чуждался вас, малодушно поддаваясь враждебным влияниям. Я видел в вас только холодную неприступную красавицу, готов был гордиться, что не подчиняюсь общему здешнему культу, и только накануне отъезда надо было мне разглядеть под этой оболочкой женщину, постигнуть ее обаяние искренности, которое не разбираешь, а признаешь, чтобы унести с собою вечный упрек в близорукости, бесплодное сожаление о даром утраченных часах! Но когда я вернусь, я сумею заслужить прощение и, если не слишком самонадеянна мечта, стать когда-нибудь вам другом. Никто не может помешать посвятить вам ту беззаветную преданность, на которую я чувствую себя способным.

– Прощать мне вам нечего, – ответила Наталья Николаевна, – но если вам жаль уехать с изменившимся мнением обо мне, то поверьте, что мне отраднее оставаться при этом убеждении» [1].

Последняя квартира Л. (ул. Шпалерная, 33), откуда он 14 апреля 1841 г. навсегда уехал из СПб., не сохранилась. В день отъезда опального поэта его провожал старый друг А.П. Шан-Гирей. Вместе они добрались до почтамта, откуда шла «московская мальпост». Последними словами, произнесенными Л. стала фраза: «Ничего, все перемелется – мука будет. Прощай, поцелуй ручки у бабушки и будь здоров» [12; 50].

Известие о дуэли и смерти Л. (15 июля 1841 г.) пришло в СПб. в начале августа.

На разных отрезках жизни Л. в СПб. с его именем связан рад различных адресов, среди которых:

Адреса Л. в Петербурге:

Александринский театр (ныне Российский государственный академический театр драмы имени А.С. Пушкина);

дом А.О. Смирновой (набережная реки Мойки, 78);

дом княгини С.А. Шаховской (ул. Пестеля (быв. Пантелеймоновская), 11);

дом П.Н. Ахвердовой (урожденной Арсеньевой (угол улицы Салтыкова-Щедрина (быв. Кирочной) и Потемкинской (быв. Таврической), 48/13);

дом Энгельгардтов (Невский проспект, 30);

квартира А.С. Пушкина (набережная реки Мойки, 12);

квартира графов Виельгорских в доме по адресу Площадь Искусств (быв. Михайловская), 5;

кондитерская Вольфа и Беранже (Невский проспект, 18);

Михайловский оперный театр по адресу Площадь Искусств, д. 1 (бывш. Михайловская)

Площадь Островского (быв. Александринская);

редакция журнала «Отечественные записки» (Невский проспект, 20);

салон В.Ф. Одоевского (дом С.С. Ланского на углу Миллионной улицы и Мошкова переулке, д.1);

салон С.Н. Карамзиных по адресу Площадь Искусств, д. 4 (бывш. Михайловская).

А.В. Белов

ПРИГОРОДЫ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА: ПЕТЕРГОФ, ЦАРСКОЕ СЕЛО (ПУШКИН), КРАСНОЕ СЕЛО, ПАВЛОВСК.

Пригороды северной столицы были тесно связаны с жизнью и творческим становлением Л. Вскоре после его прибытия в город для поступления в Юнкерскую школу мальчика увезли показывать окрестные красоты, в том числе и море, по которому Л. катали на лодке. Впечатление от увиденного породило ст., давно ставшее хрестоматийным, — «Парус», написанное в ходе одной из прогулок по берегу Финского залива [4; 26].

Скорее всего, в эти первые дни пребывания в северной столице состоялось знакомство Л. с Петергофом. Бабушка с внуком посещали дачу Мордвиновых, располагавшуюся на Петергофской дроге. Здесь жила В.Н. Столыпина — дочь известного государственного деятеля Н.С. Мордвинова и вдова брата Е.А. Арсеньевой. Встречи с «тетушкой» на ее даче были любопытны и увлекательны для Л.

После поступления в военную школу Л. по крайней мере дважды (1833 г. и 1834 г) посещал Петергоф по необходимости: здесь располагались военные палаточные летние лагеря юнкеров. Обстоятельства такой походной жизни поэт описал в письме к М.А. Лопухиной: «Представьте себе палатку в 3 аршина в длину и ширину, в 21/2 в вышину, в которой живет три человека со всей поклажей и доспехами, как-то: сабли, карабины, кивера и проч., и проч. Погода была отвратительная из-за нескончаемого дождя, зачастую по два дня сряду мы не могли просушить платье; тем не менее эта жизнь мне отчасти нравилась; вы знаете, милый друг, что у меня всегда было пристрастие к дождю и грязи, и теперь, по милости божьей, я насладился этим вдоволь» [VI; 714]. Поблизости сняла дачу его бабушка. Юнкера, направляясь на «конные учения» и проезжая мимо ее дома, часто видели эту пожилую женщину, «которая стоя у окна, издали крестила своего внука и продолжала крестить всех нас, пока длинною вереницею не пройдет перед ее домом весь эскадрон и не скроется из виду» [3; 64]. Заметное место в жизни юнкеров играли, устраиваемые в Петергофском парке праздники и народные гуляния, на которые молодые юнкера старались попасть как законными, так и не вполне дозволенными способами.

По окончании Школы юнкеров Л. был зачислен корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк. Это элитное воинское подразделение стояло в Царском Селе. С этим местом тесна связана жизнь поэта вплоть до его первой ссылки на Кавказ (конец зимы – весна 1837 г.). Вскоре прощенный, он вернется на службу в лейб-гвардии гусарский полк, казармы которого располагались в уездном городке София, со временем ставшим частью Царского села. Отсюда полки выходили на маневры в Красное Село (ныне район Санкт-Петербурга). Посещал Л. и другой пригород столицы Павловск, где располагались дачи его знакомых (в частности, М.А. Щербатовой, которой поэт был увлечен). На отдыхе и в гостях в Павловске бывали многие знакомые поэта: А.Н. Оленин, С.Н. Карамзина и др. Излюбленным местом прогулок (как это не редко было в то время в дачной жизни) выступал местный вокзал. Сохранилось воспоминание С.Н. Карамзиной о великосветских прогулках на Павловском вокзале, в колотых принимал участие и сам поэт.

А.В. Белов

Будучи в дружеских отношениях с семьёй Олениных, особенно с А.А. Олениной, Л. бывал в их имении Приютино. Загородная усадьба, расположенная в 500 верстах от Петербурга на берегу реки Лубьи, была известна как литературно-художественный салон, летом сюда приезжали «художники, литераторы, офицеры Семёновского, Измайловского и Конногвардейского полков, разные известные лица; наконец, чуть ли не все сколько-нибудь замечательные иностранцы, приезжавшие а Петербург» []. Сегодня в Приютине сохранился главный усадебный дом Олениных, значительная часть построек и усадебный парк. В 1974 г. был открыт музей, в литературной экспозиции которого внимание уделено и творческому наследию Л.

К.А. Поташова

Лит.: 1) Арапова А.П. Н.Н. Пушкина-Ланская // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С. 343–345; 2) Лонгинов М.Н. Заметки о Лермонтове // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С.189 – 198; 3) Мануйлов В.А. Лермонтов в Петербурге. – Л.: Лениздат, 1964. – 304с.; 4) Мануйлов В.А. Летопись жизни и творчества М.Ю. Лермонтова. – М.; Л.: Наука, 1964. – 198с.; 5) По лермонтовским местам: Москва и Подмосковье. Пензенский край. Ленинград и его пригороды. Кавказ. – М.: Профиздат. 1989. – 328с.; 6) Погодин М.П., В.А. Соллогуб и др. В память о кн. В.Ф Одоевском. – М.: Без изд., 1869 – 159с.; 7) Ростопчина Е.П. Из письма к Александру Дюма // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С.358 – 364; 8) Синдаловский Н.А. Петербургские адреса русской литературы. – М.: Издательство Центрполиграф, 2011. – 381 с.; 9) Солнцев Ф.Г. Моя жизнь и художественно-археологические труды. // «Русская старина», 1876, март. – С. 619–620; 10) Тургенев И.С. Из литературных и житейских воспоминаний. – М.: Художественная литература, 1972. – С.296 – 297; 11) Хаецкая Е.В. Лермонтов. – М.: Вече, 2011. – 500 с.; 12) Чекалин С.В. Лермонтов. Знакомясь с биографией поэта… – М.: Знание, 1991. – 256с.; 13) Шан-Гирей А.П. М.Ю. Лермонтов // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М.: Художественная литература, 1972. – С. 33–55; 14). Щёголев П.Е. Книга о Лермонтове. – Л., Прибой, 1929. – 328 с. 15) Литературные кружки и салоны. / Сост. Аронсон М., Рейсер С. – М.: Аграф, 2001. – 399 с.

А.В. Белов

К.А. Поташова

Николаевское Кавалерийское училище (с 1823 по 1826 г. — Школа гвардейских подпрапорщиков, с 1826 по 1859 г. — Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, с 1859 по 1864 г. — николаевское училище гвардейских юнкеров, с 1864 по 1917 гг. — николаевское кавалерийское училище, после 1917 г. расформировано).

Привилегированное военное училище в Российской Империи, ведущее свою историю от Школы гвардейских подпрапорщиков, учрежденной в Петербурге 9 мая 1823 г. Великим Князем Николаем Павловичем (будущего Императора Николая I) в казармах лейб-гвардии Измайловского полка (набережная Фонтанки, 120), с целью дать военное образование молодым дворянам, поступавшим в гвардию без военной подготовки, и выпустить их в полки гвардейской кавалерии. За обучение и содержание вносилось по 509 руб. в год. Школу курировал лично Николай Павлович, во главе был поставлен офицер гвардии, в помощь которому назначены ротный командир и 6 офицеров. Обучение продолжалось 2 года и состояло не только из ежедневных учебных занятий (по 6 часов), но и предполагало фронтовые занятия — также ежедневно, по 2 часа. Летом обучающиеся выезжали в Красное Село для несение войсковой службы вместе с гвардией.Число обучавшихся в учебном классе составляло 24 человека, за подпрапорщиками сохранялась полковая форма.

Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище

В 1826 г. при школе был сформирован эскадрон юнкеров гвардейской кавалерии, а само учебное заведение стало называться Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров — в ней обучались 192 подпрапорщика и 99 юнкеров. Школе был передан бывший дом гр. Чернышева, построенный в XVIII веке по проекту Ж.-Б. Валлена Деламота, у Синего моста на р. Мойке.

Л. обучался в Школе с 1832 по 1834 гг. О его успешно выдержанных экзаменах и поступлении известно из приказа о зачислении от 4 ноября 1832 г. Основными учебными дисциплинами, которым обучался поэт, были военные (военное дело, тактика, топография, управление, артиллерия, фортификации, право, гигиена, черчение) и общеобразовательные – Закон Божий, русский язык, иностранные языки (французский и немецкий), история, экономика, государствоведение, судопроизводство, математика, механика, физика, химия, психология. В 1870 г. в Императорскую публичную библиотеку (РНБ) П.П. Шан-Гиреем были переданы тетради с конспектами лекций самого Л. и его товарищей, в которых на полях рукою поэта оставлены записи, пометы и рисунки — это «Лекции из закона Божия» (1832), «Лекции из военного слова (по теории словесности)», «Лекции из военного устава» (1832–1834), «Лекции из судопроизводства» (1832–1834), «Лекции из географии» (1832), «Лекции из воинского устава» (1833). Тетради представляют интерес для исследователей, т.к. позволяют узнать, как складывалось мировоззрение юного поэта, что формировало его личность.

«Лекции из военного слова (по теории словесности)» представляют собой конспективные записи двух лекций, излагаемых теоретические сведения о прозаических произведениях — об описании и исторической прозе. Интересны «Лекции из воинского устава», которые поэт не только записывал, но и сопровождал собственноручными чертежами воинских построений колонн, движения войска. Лекционные записи впервые воспроизведены в собрании сочинений Л. в 10 т. (М., изд-во «Воскресенье», 2000–2001).

Настроения, царившее в свободное время, дружеские развлечения и кутежи отражены в юнкерских поэмах Л. («Петергофский праздник», «Уланша», «Гошпиталь»). В годы учебы Л. работал над пятой редакцией поэмы «Демон», романом «Вадим», написал стихотворения «Юнкерская молитва», «На серебряные шпоры», «В рядах стояли безмолвной толпой».

Жизнь Л. в Школе отражена и в графике поэта. Изображал он чаще всего кавказские виды, черкесов, делая наброски из жизни Школы, рисовал выезды в Красное Село, сделал ряд портретов и карикатур на преподавателей (Стунеев, В. И. Кнорринг и др.) и юнкеров (В.А. Вонлярлярский, Н.И. Поливанов, Л.Н. Хомутов). Сохранена тетрадь рисунков Л. этих лет, известная под названием «Юнкерская тетрадь». Рисунки поэта представлены и в ученических тетрадях его товарищей.

Черты военного человека, сложившиеся в характере Л. за время обучения, отражены в письме к М.А. Лопухиной: «Итак, если будет война, клянусь вам Богом, буду везде впереди» [VI; 707]. И все же военная дисциплина учения был не по душе Л.: «Вообразите себе палатку в 3 аршина в длину и ширину и в 2 1/2 в вышину, в которой живет три человека со всем снаряжением, со всеми доспехами, как: сабли, карабины, кивера и проч., и проч. Погода была отвратительная, из-за бесконечного дождя мы бывало по два дня сряду не могли просушить свое платье. Тем не менее эта жизнь мне до некоторой степени нравилась. Вы знаете, дорогой друг, что у меня всегда было вполне определенное пристрастие к дождю и грязи и теперь, слава богу, я насладился ими вдоволь. Мы вернулись домой, и скоро начинаются наши занятия. Единственно, что придает мне сил — это мысль, что через год я офицер» [VI; 714]. Обучение было закончено в 1834 г., 22 ноября 1834 г. поэт был выпущен из Школы корнетом в Лейбгвардейский Гусарский полк.

В 1859 г. в связи с упразднением звания подпрапорщика Школа была переименована в Николаевское училище гвардейских юнкеров, а в 1864 г. преобразована в Николаевское кавалерийское училище, которое располагалось уже в новом здании — в здании по адресу Ново-Петергофский проспект, д. 54. Для увековечения памяти поэта в 1881 г. начальник училища А.А. Бильдерлинг приступил к организации первого в России Лермонтовского музея, который был открыт 1883 г.

Музей разместился на третьем этаже училища в сводчатом зале с колоннами. В экспозиции музея были представлены портреты поэта, картины самого Л., в витринах размещалась рукописи и личные вещи, в шкафах — периодические издания и книги. Посредине зала возвышался постамент с бронзовой лирой и барельефным изображением Л. работы М.И. Цейдлера. Перечень и описание музейных экспонатов представлен в каталоге «Лермонтовский музей Николаевского кавалерийского училища» (СПб, 1883). В начале 1887 г. в обзоре музейной экспозиции («Русская старина», т. 53, № 2) Бильдерлинг указывал, что в музее представлены 1164 экспонатов; к 1890 г. — уже 1409. К 100-летию о дня рождения поэта Лермонтовский музей был самым большим хранилищем вещей, связанных с жизнью и творчеством поэта. В начале 1917 г. Николаевское кавалерийское училище было упразднено, фонды Лермонтовского музея переданы Пушкинскому дому, и экспонаты составили фонды ИРЛИ.

Следует отметить, что в 1916 г., к 75-летней годовщине со дня смерти поэта, Ново-Петергофский проспект был переименован в Лермонтовский, а напротив здания училища установлен памятник Л. по проекту Б.М. Микешина, представляющий поэта сидящим на скамье в гусарском ментике и накинутой шинели.

_Лит.: 1) Анненков И.В. Несколько слов о старой Школе гвардейских прапорщиков и юнкеров. 1831 год // М.Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Худ. лит., 1989. — С. 154–161; 2) Назарова Л.Н. Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров // ЛЭ. — С. 626; 3) Фонякова Н.Н. Лермонтовски музей // ЛЭ. — С.253–254; 4). Исторический очерк Николаевского кавалерийского училища. Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. 1823–1873. — Николаев: Типография Второй Его Величества канцелярии, 1873. – 344с.; 5) Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград: Энциклопедический справочник. — М.: Большая Российская Энциклопедия, 1992. — 688с. _

К.А. Поташова

НОВГОРОД, древний русский город (один из древнейших центров племенных славян), центр Новгородской губернии, расположен на Приильменской низменности на обеих берегах реки Волхов и озера Ильмень. В связи с древнейшей историей города Новгород в ст. Л. связан с идеями гражданственности, героическим прошлым Древней Руси. В 1830 г. Л. написал ст. «Новгород», в котором изобразил новгородское вече как идеал государственного устройства: «Есть бедный град, там видели народы / Всё то, к чему теперь ваш дух летит» [I; 169]. В 1831 г. в поэме «Последний сын вольности» Л. обратился к героическому эпизоду истории древнего города – в основу поэмы положен сюжет из летописи, повествующий о восстании новгородцев во главе с Вадимом Храбрым против варяжского князя Рюрика (9 в.). Поэма близка к «Думам» К.Ф Рылеева – поэт не стремится передать историческую достоверность, обращение к подобному сюжету связано скорее с передачей взглядов на современность. В 1832 г., следуя по тракту Москва – Петербург Л., Л. впервые увидел Новгород, впечатления от увиденного масштаба передал в ст. «Приветствую тебя, воинственных славян…»: «_Приветствую тебя, воинственных славян / Святая колыбель! пришлец из чуждых стран, / С восторгом я взирал на сумрачные стены, / Через которые столетий перемены / Безвредно протекли;_» [II; 46].

В XIX в. Новгородская губерния была известна военными округами и поселениями. Самыми знаменитыми здесь были Селищевские казармы, поселение было организовано лучше других – казармы предназначались для полка, подшефного графу А.А. Аракчееву. Эта казарма и размещавшийся в ней полк первыми вошли в состав Новгородских военных поселений. Строительство штабного комплекса началось в 1818 г., когда были произведены планировочные и подготовительные работы. Основные работы по организации казарм были выполнены инженером-поручиком А.Ф. Львовым, будущим известным русским скрипачом и композитором, написавшим музыку для гимна «Боже, царя храни!». В разработке проектов зданий штабного комплекса принимал участие и прославненный архитектор В.П. Стасов. В частности, по его проекту была построена Свято-Духовской церковь.

С 1832 г. в Селищевских казармах квартировался лейб-гвардейский Гродненский гусарский полк, до этого стоявший в Варшаве и известный в сражениях с восставшими поляками. Из воспоминаний квартировавшихся военных известно, как выглядела в 1830-е гг. казарма: «Красивые каменные здания, назначенные для казарменных помещений, расположены были громадным квадратом, заключавшем в себе полковой плац, окружённый широким бульваром с большими тенистыми деревьями. В одном конце плаца находился полковой манеж – замечательное здание по своей величине и лёгкой архитектуре, дальше высилась изящная каланча, а кругом были разбросаны красивые офицерские дома, окружённые садиками. Общий вид пополнялся домом полкового командира, большим двухэтажным зданием, и дворцом, на случай приезда высочайших особ и начальства» [2].

11 октября 1837 г. был переведён в лейб-гвардейский Гродненский гусарский полк. Л. прибыл в полк 26 февраля 1838 г. и был зачислен в 4-й эскадрон. Поселился поэт в одной квартире с корнетом Н.А. Краснокутским. В это время казармы выглядели такими, как их описал А.И. Арнольди 17 августа 1837 г. только что прибывший в полк А.И. Арнольди: «На полувёрстном квадратном пространстве полк имел всё необходимое и даже роскошное для своего существования. Огромный манеж (в длину устанавливалось три эскадрона в развёрнутом фронте) занимал одну сторону плаца и был расположен своим длинным фасом к р. Волхову на полугоре, на которой к реке были полковые огороды. На противоположном фасе квадратного плаца тянулись 5 офицерских флигелей, разделённых между собою садиками за чугунными решётками и двумя отдельными домами по бокам, в которых помещались: в одном – нестроевая рота, а в другом – наш полковой «Елисеев» – маркитант Ковровцев» [1; 457].

В полку Л. продолжил творческую деятельность – здесь он по подстрочному переводу Н.А. Краснокутского перевёл один из «Крымских сонетов» Мицкевича, по случаю проводов на Кавказ сослуживца М.И. Цейдлера сочинил экспромт «Русский немец белокурый», написал «Вид гор из степей Козлова», «Воспоминание о Кавказе», и «Черкес».

Контраст между древним Новгородом и жизнью в военных поселенях, выражен в ироническом отзыве Л. в письме от 1 февраля 1838 г. П.И. Петрову: «Великий Новгород, ужасный Новгород» [VI; 442]. В Селищевских казармах Л. провёл полтора месяца. Приказом от 9 апреля 1838 г. был переведен в лейб-гвардейский Гусарский полк и выехал в Петербург после 18 апреля.

На сегодняшний день казарменный корпус сильно разрушен – после окончания Великой Отечественной войны сильно пострадавшие строения гарнизона восстановлены не были. В настоящее время от всего городка остались лишь руины манежа и церкви.

Лит.: 1). Арнольди А.И. Лермонтов в Лейб-гвардии Гродненском гусарском полку в 1837 – 1838 гг. // Лермонтов в записках А.И. Арнольди. Публикация, введение и прим. Ю. Оксмана. – М.: АН СССР, 1952. – Литературное наследство, т. 58. – С. 457–464; 2) Жаворонков А.З., Малков С.Н. Новгород. // Л. – С. 343; 3) Хохлов И. История Селищевских казарм. // Электронный ресурс «Регионавтика. Северо-запад» [regionavtica.ru].

К.А. Поташова

ТУЛЬСКАЯ ЗЕМЛЯ. Здесь в имении Кропотово, Ефремовского уезда Тульской губернии поселилось в конце XVIIIв. семейство Лермонтовых: дед, бабушка, отец и тетки поэта.

Кропотово (Каменный Верх, Любашевка). Имение, в котором насчитывалось сто с небольшим крепостных, купила в 1791 мать Ю.П. Лермонтова, Анна Васильевна Рыкачева. Его

отец, Петр Юрьевич, скончался в 1799, год спустя после того, как пристроил сына в Кадетский корпус. После смерти матери в 1823 К. перешло к Ю.П. Лермонтову и его незамужним сестрам – Наталье, Александре и Елене. В деревянном барском доме с мезонином было 12 комнат (восемь внизу и четыре наверху). Рядом фруктовый сад с аллеей серебристых тополей, хозяйственные службы: кухня, амбары, ткацкая и каретные мастерские, конюшни. Рядом с домом – река Любашевка, а за ней – леса, где охотился Ю.П. Лермонтов.

Л. и Е.А. Арсеньева побывали в имении Ю.П. Лермонтова летом 1827 г., по дороге в Москву. Здесь будущий поэт пережил романтическое увлечение: «Напоминание о том, что было в ефремовской деревне в 1827 году – где я во второй раз полюбил 12 лет – и поныне люблю». (Приписка Л. к стихотворению «К гению» (1829) [1, 390, 685]. И.Андроников полагает, что предмет юношеской любви Л. – Софья Ивановна Сабурова, сестра его будущего товарища по пансиону М.И. Сабурова

Ю.П. Лермонтов с сестрами жил в К. до самой смерти. Здесь он составил духовное завещание: «Благодарю тебя, бесценный друг мой, за любовь твою ко мне и нежное твое ко мне внимание, которое я мог замечать, хотя и лишен был утешения жить вместе с тобою…» [6, 66]. С имением он распорядился так: «Для законного и справедливого дележа не разделенного еще между мною и тремя сестрами моими имения, долгом почитаю объяснить теперь тебе мою волю, а именно: сельцо Любашевка (Кропотово тож) составляет все наше недвижимое имение, в коем считается по 7-й ревизии 159 мужск. пола душ: из числа сих душ по 4 мужск. пола дворовых людей отделены еще покойной матерью моей каждой сестре и числятся за ними по ревизии, следовательно, остается 147 душ. Сие число должно быть разделено пополам между тобою, любезнейший сын мой, и тремя сестрами моими Александрою, Натальею и Еленою, которые между собою разделят по равной части: движимость, находящаяся в доме, должна быть отдана трем упомянутым сестрам…» [6 , 66].

Ю.П. Лермонтов умер 1 октября 1831 г. и был погребен на погосте церкви с. Шипово. Если судить по стихотворению «Эпитафия», сын присутствовал на похоронах отца. Правда, на эту поездку в Кропотово Л. разрешения из Правления университета не получал.

21 июня 1837 г. Лермонтов подал прошение в Тульскую палату Гражданского суда о полюбовном разделе «движимого и недвижимого имения Тульской губернии Ефремовского уезда

сельца Кропотово или Любошевки, Каменный верх тож» между ним и сестрами отца [3, 81]. В 1838 г. он продал свою долю в имении сестре отца, Е.П. Виолевой.

В К. хранились личные вещи и бумаги поэта. В 1883г. племянница Е.П. Виолевой, передала их в Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище в Петербурге.

В ноябре 1941 г. немцы сожгли усадебный дом. Сад вырубили в начале 1950-х гг. Шиповская церковь в руинах. Многие могилы раскопаны и разграблены. В 1974 г. прах Ю.П. Лермонтова перенесли в Тарханы.

Лит.: 1) Вырыпаев П.А. Кропотово // ЛЭ. — С. 234; 2) Вырыпаев П.А. Лермонтов. — Воронеж: Черноз. книжн. изд.; 1972. — С. 213; 3) Милонов Н.А. Русские писатели и Тульский край. Очерки по литературному краеведению. — Тула: Изд-во Тульского государственного педагогического университета, 2002. — С. 131–135; 4) Романов Д.М. Тропинки к Пушкину и Лермонтову: краеведческие очерки. — Щекино: Щекинская типография, 1995. — С. 248.

А.В. Белов

ЛИПЕЦКАЯ ОБЛАСТЬ. Ныне связана с двумя достопамятными лермонтовскими местами. В селе Васильевке Краснинского р-на (прежде село Васильевское Елецкого уезда Орловской губ.) находилось родовое имение Арсеньевых, где жил дед Л. Михаил Васильевич Арсеньев с братьями и сестрами. Возможно, юный Л. побывал здесь в 1820 и 1825, когда ездил с бабушкой из Пензы к Кавказским Минеральным водам (дорога на юг шла через Воронеж, в 30 верстах от Васильевского) А еще – заезжал с бабушкой летом 1827, по пути из имения отца Кропотово (в 37 верстах от Васильевского) на учебу в Москву. В Васильевке сохранились руины церкви Казанской Божией матери, где под полом, в крипте. хоронили Арсеньевых. Последняя владелица Васильевского Елизавета Григорьевна Арсеньева (1825-1916) умерла в девицах. Ее отец Григорий Васильевич, двоюродный дед Л., был доверенным лицом поэта при разделе Кропотова.

Село Лермонтово Становленского р-на (прежде село Кропотово, Любашевка, Каменный Верх тож Ефремовского уезда Тульской губернии) – имение отца поэта, Юрия Петровича Лермонтова, где он жил с матерью и сестрами. Здесь Л. побывал в 1827 по пути из Пензы в Москву. Здесь он впервые полюбил некую девушку (по мнению И.Л. Андроникова это – Софья Ивановна Сабурова), о которой оставил запись в своей тетради. Господский дом сожгли немцы в декабре 1941г. «Кропотова – два. – пишет П.А. Вырыпаев. – Их разделяет суходольный овраг, а раньше здесь был пруд. На севере Кропотово-Кочетово, а на юге Кропотово –Лермонтово. С восточного берега реки Любашевки на усадьбу Лермонтовых и на деревню Кропотово открывается замечательный вид. Усадьба с четырех сторон обнесена канавой, по которой сейчас растет акация. На самом высоком месте, на границе с полями, стоял господский дом» [1].

Лит.: 1) П.А. Вырыпаев. Поездка в Кропотово. Поиски с. Васильевского / А.Н. Радищев, В.Г. Белинский, М.Ю. Лермонтов (жанр и стиль художественного произведения). – Рязань, 1974. С. 201-205; 2) В.М. Петров. Васильевское. Усадьба Арсеньевых / Русские провинциальные усадьбы XVIII – начала XX века. – Воронеж, 2001. С. 237–241; 3) В.М. Петров. «В мире круга земного». – Липецк: Липецкое изд.-во, 2000. С. 81–87, 124–130.

Дм.Ан. Алексеев

ВОРОНЕЖСКАЯ ОБЛАСТЬ Волею судьбы и «по казенной надобности» Л. проезжал через Воронежскую губернию и останавливался в Воронеже, по меньшей мере, девять раз. Четырежды – в юности, в 1820 и 1825, когда бабушка возила внука из Пензы подлечиться на Кавказских Минеральных водах. И пять раз – когда ехал в кавказские ссылки в 1837 и 1840 и возвращался из них в 1838 и 1841. Правда, в списках «о приехавших в город Воронеж и выехавших из оного», публиковавшихся в губернских ведомостях, Л. значится только дважды. Между 24 и 30 января 1841 он прибыл «из Черкасс» по дороге в Москву и остановился в гостинице Колыбихина. Постоялый двор предприимчивого купца размещался в центре города на Конной площади, где тогда торговали породистыми воронежскими скакунами, а теперь – здание Государственного музыкального театра. Три месяца спустя, между 25 апреля и 2 мая, «капитан Столыпин и поручик Лермонтов» из Петербурга поселяются в гостинице Евлаховой, откуда вскоре выезжают в Ставрополь. Сохранилось свидетельство современника о том, что Л. в этот приезд был в Благовещенском соборе у мощей св. Митрофана Воронежского.

P=.

Святитель Митрофан Воронежский. 1838 г. Гравер Н.И.Уткин

Возможно, Л. довелось побывать на спектаклях воронежского театра, где с большим успехом выступали знаменитые артисты М.С. Щепкин и П.С. Мочалов.

Не позднее 28 мая 1840г. Л. с сослуживцем по Гусарскому полку подполковником А.Г. Реми, которого перевели в штаб Войска Донского, появились в Воронеже, откуда они наведались на день-другой к полковому товарищу подпоручику А.Л. Потапову в имение Семидубравное (ныне Семилукского р-на Воронежской обл.), в семи верстах от губернского города. Здесь, как уверял Потапов, поэт положил на музыку свое ст. «Казачья колыбельная песня». А еще будто бы играл в чехарду с двоюродным дядей Потапова свирепым по службе генерал-лейтенантом А.Н. Потаповым, командиром 3-го резервного кавалерийского корпуса. От усадьбы, где некогда была богатая библиотека, остались только фрагменты некогда большого парка. Всеми забытое лермонтовское место…

Лит.:1) Лермонтовское место // Дон, 2001, № 1. – С. 231–234; 2) Б. Окунев. Лермонтов в Семидубравном // Подъем, № 9, 2012. – С. 203–208; 3) Д.А. Алексеев. Лермонтов. Исследования и находки. – М.: Древлехранилище, 2013. – С. 323–329.

Дм.Ан. Алексеев

КАВКАЗ. Впервые Л. побывал на Кавказе в детстве, когда бабушка Е.А. Арсеньева свозила его на минеральные воды, чтобы поправить слабое здоровье внука. В списке посетителей Горячих вод (будущий Пятигорск), опубликованном в журнале «Отечественные записки» за 1825 г. (ч. 23), значится: «Арсеньева Елизавета Алексеевна, вдова порутчица из Пензы, при ней внук Михайло Лермонтов…».

P=.

Кавказский вид с верблюдами. 1837 г. Холст, масло. ИРЛИ

Здесь Л. первый раз полюбил, о чем записал в своем дневнике. Здесь он оставил в альбоме своей родной тетки Марии Акимовны Шан-Гирей (1798 или 1799–1845) рисунок на кавказскую тему, который пометил на французском языке: «M.L. l’an 1825 le 13 juin aux Eux chaudes». М.А. Шан-Гирей, кузина матери Л., родилась и выросла на Кавказе в имении Шёлковое, а после смерти отца в 1809 г. жила с матерью в Горячеводске и на Тереке. Именно с этих мест началось для Л. знакомство с Кавказом.

Вначале считалось, что альбом с детским рисунком Л. принадлежал его матери, М.М. Лермонтовой. По записям в нем предполагали, что Е.А. Арсеньева с внуком побывала на Кавказе в 1818 и 1820 гг.

Однако в 1979г. В.Б. Сандомирская [5] убедительно доказала, что владелица альбома — Мария Акимовна Шан-Гирей, родная племянница Е.А. Арсеньевой, дочь её сестры Екатерины Алексеевны Хастатовой, В 1826 г. Мария Акимовна с семейством переехала в имение Апалиху, по-соседству с Тарханами.

Юный Л. часто виделся с нею, рисовал в её альбоме, рос вместе с её сыном Акимом, оставившим воспоминания о поэте. Если судить по записи в дневнике сибирского губернатора М.М. Сперанского (1772–1839), посетившего в марте 1821 г. Тарханы по дороге в Петербург — «Тарханы. Посещение Елизаветы Алексеевны. Действие кавказских вод. Совершение исцеления. Чембар», то Л. с бабушкой все же побывал на Кавказе и в 1820 г.

Несомненно, поездка на Кавказ в имение Хастатовых Шёлкозаводское на Тереке, которое называли «Земной рай», и на Горячие Воды в 1825 г. поразила воображение будущего поэта. Он многое запомнил и позднее использовал детские впечатления в своих произведениях. Исследователи отмечали, что Кавказ вошёл в сознание Л. задолго до того, как он достиг поэтической зрелости [3]. Дом Е.А. Хастатовой находился у подножия Горячей горы, неподалеку от целебных источников. Он не сохранился, но художник В.П. Васин в 1970-е годы его воссоздал.

На Кавказе уцелел и другой дом, стены которого помнят юного поэта. Это бывшее имение Хастатовых в селе Парабоч Шёлковского района. К 150-летию со дня рождения Л., в 1964 году на доме установили мемориальную доску.

11 августа 1987 г. дом объявили памятником истории и культуры, 15 октября 1989 г., к 175-летию со дня рождения Л., в селе Парабоч впервые состоялся литературно-фольклорный праздник, который положил начало новой традиции ежегодно отмечать здесь день рождения великого поэта. 8 октября 2004 г. в доме учрежден Министерством культуры Чеченской республики литературный музей Л., открытый 3 июня 2006 г.

Дом Хастатовых в станице Шёлковой, ныне — Лермонтовский музей

Имение Шёлковое находилось на границе с горскими племенами. Хастатовский дом был укреплен наподобие казачьих постов: забором, воротами, вышками и небольшой пушкой, направленной в сторону Терека, на противоположном берегу которого находился чеченский аул Ахбулат-Юрт. Жители станицы Шёлковая день и ночь стояли дозором. Екатерину Алексеевну Хастатову называли «авангардная помещица».

В доме Хастатовых будущий поэт познакомился с бытом, сказаниями, песнями племен и народов, населяющих Северный Кавказ. Образ Кавказа будет вдохновлять поэта на протяжении всей его недолгой жизни. Уже в 1828 году в тетрадях Л. появляются произведения на кавказскую тему. В это время им написаны две поэмы с кавказским сюжетом — «Черкесы» и «Кавказский пленник». В «Черкесах», по-видимому, отразились рассказы Е.А. Хастатовой, женщины, «храбростью своею снискавшею известность даже на Кавказе» (П. Висковатый).

Недалеко от имения Хастатовых на Тереке жили грузинские и армянские семейства, приписанные к казачьему сословию. Там, очевидно, Л. и слышал песню, послужившую основой ст. «Грузинская песня» (1829) В автографе — позднейшая приписка Л.: «Слышано мною что-то подобное на Кавказе». Это первое обращение Л. к кавказскому фольклору. И ст. «Черкешенка» (1829 г.) связано с воспоминаниями о пребывании в имении Хастатовых. Л.П. Семёнов в книге «Лермонтов на Кавказе» (Пятигорск, 1939 г.) справедливо отмечает, что «приём — использование фактического, подлинного материала — характерен и для многих последующих произведений Лермонтова» [6].

В 1830 г. кавказская тематика в творчестве поэта углубляется. Он говорит о Кавказе как о своей второй родине, о крае вольности и свободы. К этому времени относится незавершённое ст. «Утро на Кавказе» — первый набросок ст. «Синие горы Кавказа…».

В 1831 г. появляются романтические поэмы «Каллы» и «Аул Бастунджи». «Аул Бастунджи» изобилует точными географическими названиями, которые свидетельствуют, что её главные события происходят в Пятигорске, в восточной части Ингушетии, и в западной части Чечни. Но родина героя — там, «где по кремням Подкумок мчится…». В поэме упоминаются горы Кавказских Минеральных Вод — Железная и Змеиная. Вытесненные из родных мест черкесы уходят в пределы Чечни и селятся на берегу реки Аргун, где и происходят дальнейшие события, описываемые поэтом. Поэт также упоминает Эльбрус и Казбек. А воспоминания о Тереке пройдут через всё его творчество.

В ранних романтических поэмах Л., посвящённых Кавказу, упоминаются реальные исторические лица. Скажем, И.К. Ениколопов в своей работе «Пушкин на Кавказе» (Тбилиси, 1938 г.) предположил, что прообразом Хаджи Абрека Л. является известный чеченский военный деятель Бей-Булат Таймазов. Л.П. Семёнов полагал, что Бей-Булат Таймазов в поэме «Измаил-Бей» — прообраз князя Бей-Булата из «Хаджи Абрека», похитившего Леилу и павшего в смертельной схватке с Хаджи.

Новая встреча поэта с Кавказом случилась в 1837 г., куда его сослали за стихи на смерть А.С. Пушкина. Заболев в дороге, он получил в Ставрополе (с помощью своего родственника начальника войскового штаба генерала П.И. Петрова) разрешение остаться на лечение в Пятигорске, где пробыл до начала сентября. Здесь поэт наблюдал жизнь так называемого водяного общества, послужившая основой романа «Герой нашего времени». На страницах повести «Княжна Мери» Л. подробно описывает курортный городок, многие постройки которого сохранились: беседка Эолова арфа, дом Орлова для неимущих офицеров, гостиница Ресторация, гроты на склоне Машука (ныне Лермонтовский) и Дианы, бывшие Николаевские ванны (ныне Лермонтовская лечебница). В Пятигорске, поэт познакомился с В.Г. Белинским.

Л. прикомандировали к отряду ген. А.А. Вельяминова, но когда он добрался в середине сентября до Тамани, военные действия прекратились. В октябре ему предписали отправиться в Грузию, где в селении Караагач стоял его Нижегородский драгунский полк. Во время этого путешествия он зарисовал гору Крестовую (подлинник хранится в фондах Государственного музея-заповедника М.Ю. Лермонтова в Пятигорске).

На Кавказе раскрылся талант Л.-художника. В письме к другу С.А. Раевскому, в ноябре — декабре 1837 г., поэт сообщает о своих странствованиях по Кавказу: «Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал, и везу с собою порядочную коллекцию…. Как перевалился через хребет в Грузию, так бросил тележку и стал ездить верхом; лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии как на блюдечке, и право, я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства: для меня горный воздух бальзам; хандра к чёрту, сердце бьётся, грудь высоко дышит — ничего не надо в эту минуту; так бы сидел бы да смотрел целую жизнь» [VI; 441]. Поэт начал учить татарский (тюрский) язык Видимо, по пути в полк Л. познакомился с декабристом А.И. Одоевским, которому посвятил стихи. В Тифлисе, возможно, познакомился с азербайджанским поэтом Мирзой Фатали Ахундовым и семьёй А.Г. Чавчавадзе.

После поездки в Грузию Л. создал цикл лирических стихов — «Кинжал», «Спеша на север из далека», «Поэт», «Дары Терека», «Памяти А.И. Одоевского». Поэмы «Беглец» и «Мцыри». В эти же годы задуманы и написаны прозаические произведения: сказка Ашик-Кериб» (1837 г.) и роман «Герой нашего времени» (1838–1839 гг.). На Кавказе Л. приступил к коренной переделке поэмы «Демон», над которой работал с юношеских лет.

Если судить по письму Л. к С.А. Раевскому, он посетил места на территории нынешнего Азербайджана — Кубу, Шемахау и Нуху. 11 октября 1837 г. поэта по приказу императора перевели сначала в л.-гв. Гродненский полк, который находился близ Новгорода, а в марте 1838 г. вернули в л.-гв. Гусарский полк.

В июне 1840 г. Л. вновь на Кавказе после дуэли с сыном французского посланника Эрнестом де Барантом. Поэта прикомандировали к отряду ген. А.В. Галафеева и он участвовал в двух экспедициях против горцев: в июле — августе 1840 г. — в Малую Чечню и сентябре — октябре — в Большую Чечню.

Одно из самых кровопролитных сражений произошло на реке Валерик («Речке смерти») 11 июля. Ген. Галафеев, испрашивая награду для Л., отметил его храбрость в исполнении поручений «…с отличным мужеством и хладнокровием». Однако Николай I в награде поэту отказал. В августе-сентябре 1840 г. Л. отдыхал между военными экспедициями в Пятигорске и Кисловодске, о чем сообщал в письме А.А. Лопухину. Первые биографы Лермонтова (Висковатов, Мартьянов) писали, что тогда он познакомился с женой известного французского геолога и путешественника Жанной Аделью Оммер де Гелль, с которой в октябре якобы ездил в Крым.

14 янв. 1841 г. поэт выехал из Ставрополя в отпуск в СанктПетербург и вернулся на Кавказ в начале мая 1842 г. вместе с А.А. Столыпиным. В Ставрополе приятелей прикомандировали к отряду ген. П.Х. Грабее, но по пути к месту назначения они заехали в Пятигорск, где и остались на лечение. Последние два месяца своей жизни поэт и Столыпин прожили в маленьком домике у подножья г.Машук (сейчас музей-заповедник «Домик Лермонтова» в Пятигорске, основан в 1912 г.). 15 июля 1841 г. Л. погиб на дуэли с Н.С. Мартыновым, с которым поссорился в доме генеральши М.В. Верзилиной (ныне — литературный отдел Государственного музея-заповедника М.Ю. Лермонтова в Пятигорске). Последнюю ночь перед дуэлью поэт провёл в Железноводске, а по дороге к месту поединка побывал в пос. Каррас (ныне Иноземцево).

Многие вопросы, связанные с пребыванием Л. на Кавказе, по сей день продолжают быть открытыми для исследования.

Лит.: 1) Hommaire de Hell. Voyage dans les steppes de la mer Caspienne et dans la Russie m’eridionale. – Paris: Russie méridionale, 1860. – 170 с.; 2) Андроников И.Л. Лермонтов в Грузии в 1837 г. – М.: Советский писатель, 1955. – С. 165–196; 3) Ковалевская Е.А., Желвакова И.А. Лермонтов: картины, акварели, рисунки. – М: Изобразительное искусство, 1980. – С. 17; 4) Попов П.С. Лермонтов и Оммер де Гелль. // «Новый мир», 1935. – Кн. 3. – С. 282 – 293; 5) Сандомирская В.Б., Альбом с рисунками Лермонтова (Лермонтов и М. А. Шан-Гирей). // в кн.: М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы. – Л.: Наука, 1979. – С. 122–138; 6) Семёнов Л.П. Лермонтов на Кавказе. – Пятигорск: Орджоникидзевское краевое издательство, 1939. – С. 21.

Е.Л. Соснина

АрагваА — в совр. русск. языке устаревший вариант наименования р. Арагви (груз. …… [aragvi]). Протекает в Восточной Грузии, левый приток р. Кура(груз. …….). Вдоль долины Арагви проходит Военно-Грузинская дорога. На месте слияния с р. Кура расположена древняя столица Грузии г. Мцхета (осн. во 2-ой пол. I тыс. до н.э.; в IV в. столица Картлийского царства). Арагви упоминается в письмах А.С. Грибоедова, в лирике В. Кюхельбекера («Там, где в Эдем, чрез ужас ада // Арагву катит Кашаур,// В палящий полдень скачет тур», В.Кюхельбекер, 1823), А.С. Пушкина («Шумит Арагва предо мною…», «На холмах Грузии», 1829).

У Л. в романе «Герой нашего времени» офицер-повествователь описывает Арагви: «… въехал в Койшаурскую Долину <…> внизу Арагва, обнявшись с другой безымянной речкой, шумно-вырывающейся из черного, полного мглою ущелья, тянется серебристой нитью и сверкает, как змея, своей чешуёю_» [VI; 203–204]. В поэме «Мцыри»: «_Там, где, сливаяся, шумят,/ Обнявшись, будто две сестры, /Струи Арагвы и Куры, /Был монастырь…_» [IV; 148]; «_Внизу Арагва и Кура, / Обвив каймой из серебра / Подошвы свежих островов, / По корням шепчущих кустов / Бежали дружно и легко…» [IV; 167]. Упоминается река и в поэме «Демон»: «Княжна Тамара молодая / К Арагве ходит за водой_» [IV; 186], «_*Арагвы* светлой он счастливо / Достиг зеленых берегов» [IV; 189]. Существует предположение, что Л. была известна легенда о горном духе Гуда – духе зла, полюбившем красавицу-грузинку, и о женихе, убитом в день свадьбы, и это предание могло найти отражение в сюжете поэмы «Демон» [1]. Сохранился рисунок Л. «Развалины на берегу Арагвы», на котором изображена разрушенная старая крепость.

_Лит: 1)Андроников И.Л. Лермонтов в Грузии в 1837 году. – Тбилиси, 1958. – С. 17–23; 40–43; 208–227; 2) Андроников И.Л.Лермонтов. Исследования и находки. – М., 1967.. 252–258; 273–277; 3)Семенов Л.П. Лермонтов и фольклор Кавказа – Пятигорск, 1941. – С. 63, 68. 4) Шадури В.С. За хребтом Кавказа: 160 лет со дня рождения М.Ю. Лермонтова: [Сборник/Сост. В. Шадури] – Тбилиси: Мерани, 1977. – 166 с. _

Т.Г. Мегрелишвили

Военно-Грузинская дорога (груз. საქართველოს სამხედრო გზა [sak’art’velos samxedro gza]) – историческое название дороги, соединяющей г. Владикавказ (совр. Российская Федерация) и Тбилиси (совр. Грузия). Она пересекает Главный Кавказский хребет в том месте, где его ширина минимальна – всего 110 км. Общая протяженность дороги составляет 208 км.

Грузинский ученый и хронист епископ Леонтий Мровели, живший в XI в., сообщает, что борьба за главный перевальный путь через Кавказский хребет велась еще во II в. до н.э. В ходе этой борьбы царь Иберии (Восточная Грузия) Мирван (162–112 гг. до н.э.) овладел ключевым пунктом горной дороги – Дарьяльским ущельем, положив начало созданию мощного оборонительного рубежа против племенных орд, кочевавших в то далекое время по обширным степям Северного Кавказа. В теснине Дарьяльского ущелья небольшое количество воинов могло сдержать натиск целой армии, как в знаменитых Фермопилах.

В древнегрузинских литературных источниках Дарьяльское ущелье упоминается под различными названиями (Арагвис кари – Арагвские врата; Осетис кари – врата Осетии; Дариалис кари – врата Дариали, или просто Дариали). Грузины-горцы называют его «Хевис кари» – врата ущелья [3]. Римский историк Плиний Старший (I в. н.э.) свидетельствует о том, что это узкое ущелье, имевшее важное стратегическое значение, было перегорожено окованными железом бревенчатыми воротами.

В эпоху единого централизованного грузинского государства (XI–XIII вв.) значение дороги по Дарьяльскому ущелью значительно возросло, однако с XIV и до середины XVI вв. дорога фактически не использовалась из-за нашествия на Южный Кавказ татаро-монголов. Традиционный путь начал оживать лишь со второй пол. XVI в.

После вхождения Грузии в состав Российской империи дорога через Дарьял в первой трети XIX в. выполняла в основном военно-стратегические функции. По предложению главноуправляющего Грузией ген. Павла Цицианова (Цицишвили) дороге, начинавшейся в то время от Моздока, в 1804 г. было официально присвоено название «Александрова пути» (в честь императора Александра I, в царствование которого началось сооружение опорных дорожных пунктов). Эксплуатацией дороги занималось в основном военное ведомство. Отсюда и пошло нынешнее название – Военно–Грузинская дорога, быстро вытеснившее официальное.

Постоянное и регулярное колесное движение началось в 1827 г. Движение гужевого транспорта производилось по особому регламенту: обоз и почта отправлялись в определенные дни в сопровождении обязательного эскорта, состоящего из конных казаков, пехоты и пушки. Такой порядок передвижения просуществовал вплоть до сер. XIX в. и назывался «оказией». Сменившая оказию «почтовая гоньба» обслуживалась уже экипажами на рессорах и резиновом ходу и тринадцатью станциями, при которых постоянно содержалось 857 лошадей [3].

Дорога, выходя из Владикавказа, пролегает по долине р. Терек (старорусск. название Терка, груз.თერგი[t’ergi], в русск. яз. заимствование из тюрского, что в переводе означает тополь, полное назв. [tereksu] – Тополиная река_; существуют и другие версии происхождения гидронима Терек), которым восхищались русские поэты (А.С.Пушкин «_Меж горных <стен> несется Терек, / Волнами точит дикий берег…_» (1829); «_играет и воет, как зверь молодой» (А.Пушкин. «Кавказ»,1829), «дробясь о мрачные скалы» (А.Пушкин. «Обвал», 1829), для которых образ Терека, как и для классиков грузинской литературы XIX в. (Гр.Орбелиани, И.Чавчавадзе, Ал. Казбеги и др.) символизирует непокорность, волю к борьбе.

За небольшим поселением Верхний Ларс (совр. контр.-пропускной пункт границы между РФ и Грузией), в котором хорошо сохранилось старое здание бывшей почтовой станции, начинается вход в знаменитую теснину Терека – Дарьяльское ущелье протяженностью более 12 км. Ущелье сложено мощными толщами горных пород. Отвесные скальные обрывы тянутся вверх почти на километр. Извилистая дорога вьется узкой лентой вдоль реки, то опускаясь до ее уровня, то взмывая вверх над глубокой пропастью, по дну которой в обломках скал и громадных валунов, поднимая оглушительный грохот, стремительно несутся клокочущие, покрытые пеной воды Терека. В начале ущелья, близ Верхнего Ларса, прямо в русле Терека лежит громадный (весом более 1500 т.) гранитный валун, «*Ермоловский камень*», превосходящий по размерам все знаменитые валуны Кавказа. В 1832 г. во время обвала он скатился с г.Казбек, а позже течением его снесло ближе к Ларсу. За мостом, построенным взамен старого подвесного «Чертова моста», дорога вьется по ущелью, где на каждом километре встречаются руины древних крепостей и башен. Тут Терек обтекает огромный утес, на вершине которого видны величественные руины главной твердыни, некогда надежно запиравшей вход в Дарьял.

С Дарьяльской крепостью связано немало легенд и преданий, в том числе и нелепая выдумка о некой царице Дарье (Тамаре), якобы жившей в теснине и грабившей купеческие караваны. Следуя этой подделке под грузинскую легенду, Дарьяльская крепость неверно именуется замком царицы Тамар, хотя ни один из старинных грузинских письменных источников не связывает крепость с именем великой царицы феодальной Грузии Тамар (1184–1223), причисленной Грузинской Православной церковью к лику святых.

Дарьяльское ущелье кончается у старинного селения Гвелети, где находятся церковь с фресками XIII –XIVвв., сторожевая башня, водопад. От Гвелети отходит дорога к Девдоракскому леднику, и начинается основная трасса альпинистских восхождений на Казбек (груз. მყინვარწვერი – [mqinvartsveri] – «_ледяная вершина_»).

За Дарьяльской тесниной ущелье расширяется. Здесь на берегу Терека стоит живописный населенный пункт Степанцминда (в XIX в. Казбеги). Одно из народных преданий гласит, что в далеком прошлом большое мохевское село располагалось у подножия горы Куро. В келье возле сельской церкви жил монах Степанэ. Однажды ночью во время сильного ливня с гор пошел мощный селевой поток. Надвигающуюся беду первым заметил монах и тут же ударил в колокол. Жители успели покинуть свои дома, которые вскоре были затоплены грязевой лавой. Перебравшись на более высокое место, благодарные сельчане назвали свое новое поселение именем монаха – Степанцминда (Святой Степанэ). Степанцминда была переименована в Казбеги в XIX в. в честь местного выборного старейшины Чопикашвили, много и полезно содействовавшего русским властям при постройке мостов через Терек, снабжении транспортными средствами и продовольствием. Казбеги – родина классика грузинской литературы XIX в. Александра Казбеги, автора таких произведений, как «Отцеубийца», «Хевисбери Гоча», «Элгуджа» и т.д.

К западу от Степанцминда высоко в горах на одной из вершин высится церковь Цминда Самеба (Святой Троицы), построенная в XIV в. Ниже церкви на высоких террасах, образуемых берегами речки Чхери, расположено сел. Гергети.

Дорога проходит по сравнительно широкому Хевскому ущелью, лишь изредка спускаясь к руслу Терека. Горный ландшафт здесь оживляют разбросанные по склонам гор поселения с типичными для этих мест сторожевыми и боевыми башнями. Одна из таких башен стоит у окраины села Сиони. Далее дорога входит в сел. Коби. Здесь сходятся четыре ущелья: Хевское, Трусовское, Ухатское, Байдарское. Дорога резко идет вверх, проникая в Байдарское ущелье.

За Байдарским ущельем начинается подъем к наивысшей точке Военно-Грузинской дороги – Крестовому перевалу (груз. ჯვრის უღელტეხილი [džvris ugheltexili]; в старинных грузинских источниках именуется Крестовой горловиной), пролегающему на высоте 2379 м. С перевала, увенчанного небольшим обелиском с крестом, открывается удивительный по красоте вид на окрестности. Всюду горы, в ясную погоду они просматриваются с удивительной четкостью, порой кажутся рукотворными. Воздух здесь всегда удивительно чист и прохладен.

В 2,5 км. от Крестового перевала, у слияния Белой речки (в некоторых источниках именуемой Белая Арагви) с Байдарой стоит полуразрушенный одинокий домик, окруженный рядом могил. В течение веков в нем проживало несколько поколений путевых обходчиков Байдарашвили. В 1837 г. в домике обходчика от непогоды укрывался Л. Возможно, это именно то место, которое описано в «Бэле», где офицер-повествователь дослушал конец печальной истории любви черкешенки Бэлы и Печорина, «_странствующего офицера_».

Далее дорога идет на очень большой высоте и входит в глубокое и мрачное Гудское ущелье. Здесь она кружит по карнизным вырезкам в отвесных скалах, а под ней в ущелье плывут облака и серебряной нитью тянется Арагви. Эта местность овеяна множеством поэтичных легенд и преданий. Одна из легенд повествует о сказочном властелине Гуд-горы, могучем старце Гуде, который прославился среди горцев добрыми делами, но потом обезумел от безответной любви к красавице-горянке Нино. Крупные валуны, устилающие устье Чертовой долины (от сл. чертá), как утверждает легенда, падали с окрестных гор от гулких раскатов смеха старца Гуде, который радовался ссоре между Нино и ее возлюбленным. Возможно, Л. слышал эту легенду и использовал ее в поэме «Демон» (Андроников, 1958).

На живописном склоне Гуд-горы расположилось самое высокогорное селение, через которое проходит Военно-Грузинская дорога, – Гудаури (груз.გუდაური [gudauri]; совр. известный горнолыжный курорт в Грузии). На протяжении первой половины XIX в. Гудаури было оживленным перевалочным пунктом, о чем свидетельствует сохранившееся здание почтовой станции и конного двора.

Через Млетский спуск, где порой можно наблюдать потрясающие по красоте и невероятные в своей фантастичности пейзажи с сияющим в вышине небес солнцем и мрачными черными грозовыми тучами, извергающими молнии и потоки ливня внизу, дорога спускается в Мтиулети – историко-географическую область Восточной Грузии – и через Кайшаурскую долину и Пасанаури движется в сторону Ананури, в котором расположена сохранившаяся раннесредневековая цитадель, построенная как часть мощного крепостного укрепления, предназначенного для охраны пути, ведущего из Дарьяльского ущелья в Восточную Грузию.

Основная дорога, пролегая мимо оз. Базалети и г. Душети, движется по краю Мухранской долины и проходит через г. Мцхета (груз.მცხეთა [mts’xet’a]) – одно из древнейших поселений на территории Грузии, возникновение которого традиция связывает с именами легендарного праотца грузинских племен Картлоса и сына его Мцхетоса. Почти целое тысячелетие Мцхета был столицей Грузии (с IV в. до н.э. до сер.V в. н.э.).

В эпоху своего расцвета Мцхета представлял собой большой, состоявший из обособленных частей город, городские кварталы которого группировались вокруг двух цитаделей, прикрывавших подступы к городу с Севера и Юга. Одну из них Страбон и Плиний Старший называют Армазика (груз.Армазисцихе), другую – Севсамира (груз. Цицамура). Во второй пол. V в. столицей Грузии стал Тбилиси, но Мцхета продолжал играть важную роль в политической жизни страны, являясь резиденцией Католикос-патриархов Грузии.

В противовес языческому, христианский центр Мцхета изменил свое положение, переместившись с горы Багинети, на которой расположен Армазисцихе, на низкий мыс, где текут, «_обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры_» и на котором была воздвигнута главная мцхетская святыня – кафедральный собор Светицховели (груз.სვეტიცხოველი [svetits’xoveli]— Животворящий Столб) – духовный символ Грузии, который строился с 1010 по 1029 год под наблюдением зодчего Арсакидзе (упомянут в надписи на фасаде). История строительства храма и трагическая судьба зодчего нашли художественное воплощение в одном из крупнейших прозаических произведений груз. лит-ры ХХ столетия – романе К.Гамсахурдия «Десница великого мастера» (груз. «დიდოსტატის მარჯვენა» [didostatis mardžvena], 1939-1956). Территория и окрестности Мцхета, включающие 92 памятника культуры, в числе которых комплекс монастыря Самтавро (груз. სამთავრო [samt’avro]), Шио-Мгвимский монастырь (груз. შიომღვიმე [shiomghvime]), а также один из древнейших в стране монастырских храмов – храм Джвари (груз.ჯვარი [džvari], русск. «крест», VI век), сегодня находятся под охраной ЮНЕСКО как часть Всемирного наследия.

От Мцхета дорога направляется к Тбилиси. На этой дороге недалеко от подножия горы, на которой расположен монастырь Джвари, установлен памятник Лермонтову (скульп.А.Мчедлишвили, архитекторы Г.Гегелия, В.Давитая), а чуть далее и сегодня можно увидеть руины старинного моста, сооруженного солдатами Помпея, который побывал в этих местах со своей армией. Военно-Грузинская дорога приводит в Тбилиси.

Сохранились описания Военно-Грузинской дороги, сделанные русскими путешественниками. А.С. Грибоедов в одном из писем [1; 231–232] описывает в подробностях маршрут, пролегавший по Военно-Грузинской дороге. А.С. Пушкин посвятил Военно-Грузинской дороге значительное место в «Путешествии в Арзрум», а также изобразил некоторые ее участки в своих лирических произведениях.

Л. проезжал по Военно-Грузинской дороге в октябре 1837 г. во время первой ссылки, направляясь из Владикавказа в Нижегородский драгунский полк, квартировавший в Кахетии (историческая область Восточной Грузии, расположенная к востоку от Тбилиси) и обратно, в декабре. Известен факт, что Л., подобно другим русским путешественникам, останавливался в с. Квешети, расположенном на берегу р. Арагви, в доме правителя Военно-Грузинской дороги, которым к 1837 г. был Б.Г.Чилаев (Чилашвили).

Многие места Военно-Грузинской дороги Л. зарисовал («Дарьяльское ущелье с замком царицы Тамары», карандаш, 1837; «Крестовый перевал», масло, 1837-1838; «Вид Крестовой горы из ущелья близ Коби», 1837-1838; «Военно-Грузинская дорога близ Мцхета», масло, 1837). Путешествие по Военно-Грузинской дороге описано Л. в письме к С. Раевскому [VI; 441], а также в новелле «Бэла», которой открывается роман «Герой нашего времени». Джвари – место действия поэмы «Мцыри». Т.н. «замок Тамары» (старинная башня, расположенная в Дарьяльском ущелье близ Коби) запечатлен Л. на рисунке, а также послужил местом действия романтического стихотворения «Тамара» («В глубокой теснине Дарьяла…»). В поэме «Демон» также нашли свое отражения богатые впечатления от путешествия по Военно-Грузинской дороге.

Лит.: 1)Андроников И.Л. Лермонтов в Грузии в 1837 году. – Тбилиси, 1958. – С. 17–37; Андроников И.Л. Лермонтов. Исследования и находки. – М., 1967. – С. 252–270; 2) Богомолов И., Хуцишвили Г. Эта удивительная военно-Грузинская дорога. – Тбилиси, «Сабчота сакартвело», 1983.– 129 с.; 3) Висковатый П.А. М.Ю.Лермонтов. Жизнь и творчество – М.: 1891. С. 263–264; 4) Грибоедов А. С. Полное собрание сочинений в трех томах: Т. 1. Горе от ума. – СПб., 1995; Т. 2. Драматические сочинения. Стихотворения. Статьи. Путевые заметки. – СПб., 1999; Т. 3. Письма. Документы. Служебные бумаги. – СПб., 2006. 4)Мануйлов В.А.Семья и детские годы Лермонтова// «Звезда». 1939, № 9. – С. 103–136. – С. 113–119; 5) Мгалоблишвили Н., Шилакадзе Т., Махарашвили Т. По дороге дружбы. – Тбилиси, «Хеловнеба», 1983. – 102 с.; 6) Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона—Ф.А.Брокгауз–И.А.Ефрон– Санкт-Петербург, 1890–1907.

Т.Г. Мегрелишвили

Тифлис (совр. Тбилиси – груз. თბილისი [t’bilisi]) – столица Грузии (груз. საქართველო [sak’rt’velo]), один из древнейших городов мира. Название города связывают с наличием теплых серных источников (от груз. прил. თბილი [t’bili] – теплый). До 1936 г. в русском языке использовалось название Тифлис, заимствованное из греческих источников [5; 412]. Тбилиси расположен на берегах р. Кура (груз. მტკვარი [mtkvari]– Мтквари).

Тбилиси основан груз. царем Вахтангом I Горгасали в Vв.н.э. Царь этот был крупным историческим деятелем, одним из основоположников грузинской государственности. Могучий воин, наделенный недюжинной силой, чья голова была украшена шлемом в виде волчьей морды (прозвище Горгасали переводится с перс. как Волчеголовый), он в бою наводил ужас на врагов. Грузинская церковь причислила Вахтанга I Горгасали к лику святых, а в народной памяти он стал героем многих легенд. С историей основания Тбилиси также связана легенда, по которой царь Вахтанг Горгасали, охотясь как-то раз в лесистой местности, убил фазана, и тот упал в один из источников, протекавших поблизости. Когда слуги вынули фазана из воды, он оказался сваренным. Царь, пораженный наличием столь удивительных горячих источников, повелел заложить на этом месте город.

За свою долгую историю Тбилиси много раз подвергался нападениям, но два из них оставили неизгладимый след в истории Грузии и города. Как пишут старинные грузинские хроники, в 1227 г. султан Хорезма Джалал-Эд-Дин напал на Грузию и захватил Тбилиси. По его приказу сняли купол с храма Сиони, а на его место установили трон султана. Иконы Богородицы и Спасителя вынесли из храма, уложили посреди моста через Куру и приказали согнанным к мосту горожанам в знак отречения от христианства попрать иконы, пройдя по мосту. Тем, кто отречется, обещали сохранить жизнь, сохранившим же верность христианству грозила смерть. Сто тысяч грузин в тот день пожертвовали жизнью, но не отреклись от христианской веры. Сто тысяч отрубленных голов и обезглавленных тел сбросили захватчики с моста в воды Куры. Не менее страшным и разрушительным был захват города в 1795 г. войсками Ага-Магомет-хана (шахиншах Персии (1779–1797), с 1796 г. шах). Захватчики сожгли город, убили множество жителей, осквернили православные храмы. Во время этого нашествия погиб крупный поэт Саят-Нова, чье творчество принадлежит не только грузинской культуре: он писал на трех языках – грузинском, азербайджанском и армянском.

К началу XIX столетия город начал отстраиваться и постепенно стал крупным торговым и культурным центром Южного Кавказа.

В районе теплых серных источников на правом берегу Куры сегодня в Тбилиси находится исторический квартал Абанотубани (груз.აბანოთუბანი [abamot’ubani]— «квартал бань»), в котором расположен построенный в период XVII–XIXвв. комплекс городских серных бань, выполненных в стиле традиционной восточной архитектуры: это низкие здания, уходящие под землю, а на поверхности земли выступают только пологие куполовидные крыши, по которым можно свободно ходить. Только одна баня (Орбелиановская баня, или как ее еще называют в народе «Пестрая» – груз. ჭრელი აბანო [chreli abano]), отделанная замысловатым восточным орнаментом, который образуют цветные изразцы, возвышается над остальными. За районом Абанотубани раньше тянулись Ортачальские сады (совр. район Ортачала).

По склонам Сололакского хребта над районом серных бань тянется средневековый крепостной комплекс Нарикала (груз. ნარიყალა [nariqala]; известен в исторических источниках с IV в. н.э. как Шурис Цихе – груз. შურის ციხე [shuris ts’ixe]). В старину это было грозное укрепление, бастионы которого спускались к водам Куры. В 1827г. крепость серьезно пострадала от сильного землетрясения.

На левом берегу Куры напротив крепостного комплекса Нарикала расположен старейший район города Метехи (груз. მეტეხი [metexi]). Дома здесь построены прямо на скале, нависающей над Курой. В XVII в. на этом месте был возведен Метехский замок (в XIX превращен в тюрьму), который был снесен вместе с частью других старых построек в 1937 г. На сегодня от старого замка осталась только построенная в XIII в. и входившая в комплекс внутренних строений замка церковь Успения Богородицы. Рядом с церковью на мысу отвесной скалы в 1970 г. был установлен памятник основателю Тбилиси – конная статуя царя Вахтанга Горгасали (скульптор Э. Амашукели).

В Тбилиси на горе Мтацминда (груз. მთაწმინდა [mt’atsminda] – Святая гора) в Пантеоне деятелей грузинской культуры, расположенном около храма Св. Давида, покоится прах А.С.Грибоедова.

Тифлис/Тбилиси тесно связан с русской культурой и в особенности с литературой. В разное время Тбилиси посещали А.С. Грибоедов, А.С. Пушкин, здесь служил Я.П. Полонский, начал свою литературную деятельность Л.Н. Толстой, побывали З.Н. Гиппиус и Д.С. Мережковский, Н.С. Гумилев. С.А. Есенин, В.В. Маяковский и другие деятели русской культуры XIX-XX вв. Яркое описание Тифлиса XIX приводят А.С. Пушкин в «Путешествии в Арзрум» (1830) и А.Дюма-отец («Кавказ», 1858).

Л. побывал в Тифлисе в 1837г., предположительно в период с октября до начала декабря. Несмотря на обширный корпус исследований, восстановить с точностью круг лиц, с которыми встречался Л. в Тифлисе, а также точное место его проживания затруднительно: в городе существовала гостиница для военных (совр. ул. Лермонтова; здание не сохранилось, так как серьезно пострадало во время сильного землетрясения в 2001 г. и не подлежало реставрации), в которой мог зарегистрироваться Л., но весьма вероятно, что он мог проживать в доме дальнего родственника Е.Ахвердова, пасынка тетки Л., Прасковьи Ахвердовой (урож. Прасковья Арсеньева, была замужем за ген.–майором Ф. Ахвердовым, б. начальником артиллерии Отдельного Кавказского корпуса, которая воспитывала княжну Нино Чавчавадзе, будущую супругу А.С.Грибоедова; к моменту приезда Л. в Тифлис П.Ахвердова переехала в Петербург). Дом был расположен на совр. ул. Мачабели, 13 (ныне на этом месте расположено здание Союза писателей Грузии).

Сохранилось письмо Л. из Грузии, адресованное С.А. Раевскому, в котором он описывает свое пребывание в Тифлисе [VI; 441]. Возможно, в Тифлисе Л. познакомился и тесно общался с будущим классиком азербайджанской литературы М.Ф. Ахундовым, у которого учился «татарскому» (азербайджанскому) языку. Существует версия, что сказка «Ашик-Кериб», сюжет которой широко распространен среди народов, живущих по обе стороны Кавказского хребта, стала известна Л. благодаря Ахундову. Известно свидетельство, что по дороге к месту дуэли с Мартыновым Л. рассказывал М.П.Глебову о своем замысле романа «из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове» [3].

Нарикала и Метехский замок запечатлены Л. в карандашном рисунке «Тифлис» (1837), а также на картине «Вид Тифлиса» (масло, 1837). Со склона Сололакского хребта – «сумрачной горы» – открывается тот вид на город, который Л. описал в стихотворении «Свидание» (1841). С Тифлисом связано стихотворение «Кинжал», а также черновой набросок «Я в Тифлисе…» [VI; 338]. Город упомянут в первом предложении, которым открывается роман «Герой нашего времени»: «Я ехал на перекладных из Тифлиса…».

Лит: 1) Зардалишвили Г. Топонимика г. Тбилиси и его окрестностей. – Тбилиси, изд-во Тбилисского гос. университета, 1978. – 87 с. ( на груз.яз.); 2) Квирквелия Т. Старый Тбилиси – Тбилиси, «Сабчота Сакартвело», 1985.– 23 с.; 3) Мартьянов П.К. Дела и люди века. Т.2. – СПб, 1893; 4) Megrelishvili Tatiana. Archetype of the Creator: the Semantics of Cultural Universals of the East (Mikhail Lermontov’s “Ashik- Kerib”) (Архетип творца: семантика культурной универсалии Востока (М.Ю.Лермонтов. «Ашик-Кериб») – Comparative Literature and Culture: Archetypes in Literatures and Cultures –Comparative Literature Association. – London. 2010. –P. 111–130; 5) Поспелов Е.М. Географические названия мира: Топонимический словарь. – М., «Русские словари», 1998; 6) Шадури В.С. За хребтом Кавказа: 160 лет со дня рождения М.Ю. Лермонтова: [Сборник/Сост. В. Шадури] – Тбилиси: Мерани, 1977. – 166 с.: ил.

Т.Г. Мегрелишвили