ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫЕ ЖАНРЫ (РОМАН, ПОВЕСТЬ, ОЧЕРК).

Проза Л. охватывает творческий период с 1832 г. по 1841 г. и включает незаконченный юношеский роман «Вадим» (1832–1834 гг.). Существует предположение, что Л. начал писать роман в 1831), оставленный роман «Княгиня Лиговская» (1836–1838), роман «Герой нашего времени» (1837–1840), начатую повесть «Штосс» (1841), набросок начала произведения «Я хочу рассказать вам» (автограф не известен, не позже 1837 г.), сказку «Ашик-Кериб» (1837), очерки «Панорама Москвы» (1834) «Кавказец» (1840/41). К прозаическому дискурсу можно отнести автобиографические заметки, планы, сюжеты и письма Л., поскольку в них содержатся художественные элементы, характерные для стиля прозы писателя.

Основу прозы Л. составляют романы, организующие единство всего его творчества: «Вадим» обобщает юношеский период (1828–1832); «Княгиня Лиговская» зарождается во время второго периода (1833–1837); «Герой нашего времени» полностью совпадает с третьим периодом (1837–1840); «Штосс», являясь произведением неясной жанровой природы, открывает прерванный смертью писателя следующий период (1841). Т.о., прозу Л. определяют два литературных фактора: главной художественной задачей его прозы было написание романа, и все творчество Л. развивается романными волнами. Последние отмечают четыре прозаических периода творчества Л. и их единство: «Вадим», слившись с творчеством Л. 1828–32 гг., создал художественное явление нового уровня, что определило следующий этап 1833–36 гг. Подобное, но в каждом конкретном случае свое значение имели «Княгиня Лиговская», «Герой нашего времени» и «Штосс». В прозе Л. нашла отражение стилевая эволюция русской прозы 1830-х — начала 1840-х гг.

Романы Л. характеризуют 5 художественных факторов: романный герой, характер любовного конфликта, социальная среда обнаружения проблематики, идейная структура, жанрово-стилевое своеобразие.

Герой первого романа Л. — Вадим, чей портрет выполнен в романтической стилистике, призван предъявить миру вселенские претензии, преодолеть ненависть, утвердить любовь. Эта цель стала художественным основанием для смешения романтических клише и высокой нравственно-философской установкой романа в условиях реальностей начала XX в.

В «Вадиме» герой представляется без какого-либо предшествующего действия или реплик, он появляется внутри широкой и объемной картины мира — метафоры жизни человечества: скопления людей (священнослужителей, богомольцев, нищих) у монастыря на закате дня в ожидании. «День угасал» — таковы первые слова романа, эмоционально-философская формула вселенской депрессии. Так Вадим оказывается противопоставленным сразу всем и всему, заняв т.о. позицию героя в романтической поэтике. Он также резко выделен из толпы нищих, социальной среды, к которой он временно принадлежит, прием, позволивший автору обозначить конфликт как разнообразный и сделать описание героя семантически емким.

В «Вадиме» Л. развивает возможности романтического стиля. Так, физическое безобразие героя («он был горбат и кривоног» [VI; 8]) выступает не только как традиционное романтическое клише — отверженности и в тоже время знак непреодолимости раскола с миром, что согласуется со сверхзадачей произведения, выводящей произведение на иную нравственно-философскую высоту, создавая емкую сюжетно-художественную систему. В портрете героя Л. намечает мотивы (характерные для первой половины творчества), компенсирующие физический порок внешними и внутренними качествами: «члены его казались крепкими и привыкшими к трудам этого позорного состояния» [VI; 8] и «его душа еще не жила по-настоящему, но все свои силы, чтобы переполнить жизнь и прежде времени вырваться в вечность» [VI; 8], — прием, имеющий целью преодолеть стилевую замкнутость образа героя.

Подробности и детали, сопровождающие портрет Жоржа Печорина в «Княгине Лиговской», показывают, что Л. в середине 1830-х гг. перенес свое внимание (в соответствии со стилевым литературным потоком времени) на социально-бытовую, психологическую проблематику, представленную в современной культурной среде, что говорит о сочетании на этом этапе прозы раннего реализма, с его акцентированным вниманием к внутренней жизни героя в условиях «мира холодного», с жанром светской повести и ее экзистенциальным пафосом.

В романе «Герой нашего времени» Печорин представляет два типа человека — индивидуального и родового, при этом оба типа уравновешены в системе романа, отчего и портретные характеристики Печорина, с одной стороны, весьма конкретны и индивидуальны, с другой — ориентированы на создание образа исключительной личности, что говорит об уникальном стилевом сочетании романтической, реалистической и философской прозы.

Герой «Штосса» (по всеобщему утверждению, начатой повести, тем не менее содержащей романный потенциал) Лугин открывает галерею литературных героев 1840-х гг., собственно человека нового исторического времени — он сохраняет в себе основу типа лермонтовского человека, но человека растерянного, с подорванной силой к жизни и неясным томлением. Портрет Лугина отражает зыбкость и неопределенность будущего героя, само произведение — начало следующего идейно-стилевого этапа творчества Л., поиска своего пути в новой литературе, возможно, альтернативы общему направлению.

Любовные конфликтные ситуации прозы Л. последовательно выражают эволюцию темы в его творчестве. В «Вадиме» источником конфликта выступает идея невозможности обрести любовь (Ольга оказывается не в состоянии ответить на высокий запрос Вадима). В «Княгине Лиговской» причина поражения любви состоит в неизбежности измены на фоне светской, бытовой действительности. К 1837 г. относится начало работы над романом «Герой нашего времени», этот год разделил раннюю прозу Л. («Вадим» и «Княгиня Лиговская») и «Герой нашего времени» и считается поворотным временем в художественном сознании Л.-прозаика. Этим годом датируется запись Л. сказки «Ашик-Кериб», в которой создан образ идеальной любви. В творчестве Л. начинает определяться четкий принцип: в основе любого повествования о любви лежит ясное представление об идеале, что позволяет художнику упорядочить частные, поверхностные, случайные любовные ситуации. Любовь, освобожденная от психологических, личностных, драматических наслоений, модифицирующих ее суть, становится, начиная с 1837 г., своего рода ориентиром для Л. Каждая из любовных коллизий в «Герое нашего времени» содержит типологическую версию «неидеальности» земной любви; эти версии образуют системный характер. «Ашик-Кериб» безупречно выполняет роль «высокого ориентира» для Л.прозаика. Видение таинственной девушки, представлявшееся герою Лугину, — образ, художественное назначение которого, безусловно, гадательно, но он имеет положительную идейный потенциал.

Романы Л. (включая «Штосс» как прообраз романа) характеризует общее явление незавершенности. Исключение составляет «Герой нашего времени», тем не менее, благодаря своей идейной структуре и круговой композиции может считаться произведением с открытым финалом.

Незавершенность «Вадима» объясняется тремя основными причинами: а) противоречие двух сюжетообразующих ситуаций: историческое событие (Пугачевское восстание и личная драма героя, не получившие художественного согласования); б) неполнота изображения и неразрешенность любовного конфликта; в) невозможность достижения идейной цели — преодоления ненависти через достижение любви.

В соответствии с логикой и историей развития русской прозы 1830-х гг. и ее жанрово-стилевых тенденций Л. оставляет романтический стилевой дискурс к 1834 г. Роман «Княгиня Лиговская» содержит натуралистические и социальные черты как следствие скорой художественной адаптации гоголевской повести, а также признаки социального, исторического, персонажного, изобразительного фона светской повести времени. Непосредственным литературным источником «Княгини Лиговской» считается роман Пушкина «Евгений Онегин». «Княгиня Лиговская» является первым социально-психологическим романом в русской литературе.

Роман «Княгиня Лиговская» задумывался как литературный опыт, призванный художественно освоить и тем самым преодолеть ситуацию поражения любви (особенно проявившуюся в Ивановском цикле, драме «Странный человек», романе «Вадим»). Художественная стратегия достижения цели тройственная: герой должен избавиться от прежних неудач и предупредить их в будущем; Л. ищет способы разрешения актуальной ситуации в непосредственных отношениях, переживаниях и прозрениях Печорина и княгини Веры. Третья стратегия носит перспективный и позитивный характер, она связана с образами чиновника Красинского и сестры Печорина — Вареньки. Л. не смог найти художественные основания для согласования и выполнения этих задач, и дальнейшее развитие сюжета было прервано. Проблематика романа получила продолжение в повести «Княжна Мери».

«Герой нашего времени» — первый оригинальный, неподражательный русский роман в прозе. Роман обобщает исторический и экзистенциальный тип героя времени 1800–1840-х гг. (от творчества Шатобриана до первой публикации романа Лермонтова в 1840 г.), чем объясняется тематическая насыщенность и сложная жанровая структура произведения.

«Герой нашего времени» — социально-психологический и нравственно-философ. роман, содержит признаки исторического, философского, нравоописательного, аналитического (личного), авантюрного типов романов времени. Основу идеи и смысла романа составляет духовная проблематика. В романе отразился опыт русской и европейской литературы). В центре проблематики романа находился вопрос острого конфликта личности с окружающим миром в сфере любви, дружбы, жизни общества.

Роман «Герой нашего времени» вытекает из всего предшествующего творчества Л., наиболее существенные в этом отношении произведения: драма «Странный человек», поэма «Демон», незавершенные романы «Вадим» и «Княгиня Лиговская», драмы «Маскарад» и «Два брата», начало прозаического произведения «Я хочу рассказать вам», сказка «Ашик-Кериб». Художественную основу личности главного героя составил лирический герой ранней лирики Л. и сформировавшийся позднее тип героя Л. — лермонтовский человек (определение Д.Е. Максимова).

Развивая традиции русской литературы начала XIX в., «Герой нашего времени» явился новаторским произведением в представлении эпоса русской жизни 1830-х гг. В предисловии к роману Л. пишет о цели изобразить «современного человека, каким он его понимает», что свидетельствует о преображении грибоедовской парадигмы «век нынешний — век минувший» в соотношение «герой нашего времени» — «наше поколение». Тезис о «всем нашем поколении» не подразумевал узкий во временном плане круг сверстников Л. и относится ко всем, т.е. актуальному русскому миру. Провозглашалась также необходимость проекции национально-исторического (поколение и время) и духовного («болезнь указана, а как ее лечить — это уж Бог знает!»).

Последние прозаические произведения: очерк «Кавказец» и «Штосс» являют собой идейно-художественное единство, выполняя, помимо социального историзма и нравоописательности, роль промежуточного экзистенциального итога жизни героя Л. (судьбы и поиска, онтологии и аксиологии существования человека времени).

Лит.: 1) Азадовский М.К. Комментарий к «Ашик-Керибу» // Лермонтов и литература народов Советского Союза. — Ереван: Изд. Ереванского университета, 1974. — С. 63–73; 2) Аринштейн Л.М., Кряжимская Л.М. Княгиня Лиговская // ЛЭ. — С. 224–226; 3) Белкина М.А. «Светская повесть» 30-х годов и «Княгиня Лиговская» Лермонтова // Жизнь и творчество М.Ю. Лермонтова. Сб. 1. — М.: Искусство, 1941. — С. 516–519; 4) Вацуро В.Э. Последняя повесть Лермонтова // Вацуро В.Э. О Лермонтове. Работы разных лет. — М.: Новое издательство, 2008. — С. 145–171; 5) Виноградов В.В. Стиль прозы Лермонтова. — ЛН, т. 43–44. — С. 517–628; 6) Виноградов И.И. Философ. роман Лермонтова // Новый мир. 1964. — № 10. — С.210–231; 7) Герштейн Э.М. Роман «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова. — М.:ЧеРо, 1997. — 124 с.; 8) Грехнев В.А. О психологических принципах «Княгини Лиговской» М.Ю. Лермонтова // Рус. лит., 1975. Т. 1. — С. 36–46; 9) Дурылин С.Н. «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова. — М., Учпедгиз, 1940. — 296 с.; 10) Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. — М.: Прогресс-традиция, 2002. — 288 с.; 11) Мануйлов В.А. Лермонтов в Петербурге. — Л.: Лениздат, 1964. — 550 с.; 12) Мануйлов В.А.. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Комментарий. — Л.: Просвещение, 1975. — 210 с.; 13) Маркович В.М. О лирико– символическом начале в романе Лермонтова «Герой нашего времени» // Известия Академии наук. Серия литература и язык. Т. 40. № 4. Л.,1981; 14) Маркович В.М. О значении незавершенности в прозе Лермонтова // Пушкин и Лермонтов в истории русской литературы. — СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1997. — С.138–139; 15) Михайлова Е.Н. Роман Лермонтова «Княгиня Лиговская» // Ученые записки Института мировой литературы им. М.А. Горького. Т. 1. — М.: Изд. АН СССР. 1952. — С.104–164; 16) Михайлова Е.Н. Проза Лермонтова. — М.: Худ. лит., 1957. — 355 с.; 17) Москвин Г.В. Ранняя проза Лермонтова и европейская традиция // Вестн. Моск. ун-та. Серия 9, Филология. 2003. № 1. — С.74–85; 18) Москвин Г.В Начало прозы Лермонтова (К вопросу о датировке «Вадима») // Тарханский вестник. № 17. 2004; 19) Москвин Г.В. Смысл романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». — М.: МАКС Пресс, 2007. — 204 с.; 20) Москвин Г.В. Запрос любви // Вестн. Моск. ун-та. Серия 9. Филология. 2011. № 2. — С.57–69; 21) Савинков С.В. Творческая логика Лермонтова. — Воронеж: Воронежск. гос. ун-т., 2004. — С. 6; 22) Томашевский Б.В. Проза Лермонтова и западно-европейская литературная традиция // ЛН. Т. 43–44. — С.469–516; 23) Удодов Б.Т. М.Ю. Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческие процессы. — Воронеж: изд-во ВГУ, 1973. — 702 с.; 24) Удодов Б.Т. Роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». — М.: Просвещение, 1989. — 188 с.; 25) Федоров А.В. Лермонтов и литература его времени. — Л.: Худ. лит., 1967. — С. 200–207; 26) Фридлендер Г.М. Лермонтов и русская повествовательная проза // Русская литература. 1965, №1. — С. 33–49; 27) Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове. — М.; Л., Изд. АН СССР 1961. — С.86.

Г.В. Москвин