«КОНЕЦ! КАК ЗВУЧНО ЭТО СЛОВО!..» (1832).
Автограф хранится в РНБ, Собр. рукописей М.Ю. Лермонтова, № 17, 2 л. В автографе сделаны пометы черным и синим карандашами: «1832 С. П.», «4», «1832», «1». Французский текст и перевод впервые опубликованы: «Русский архив», 1863. № 3. Стлб. 265–267.
Ст. включено Л. в его письмо к М.А. Лопухиной от 28 августа 1832 г. Его вариант вошел в текст ст. «Что толку жить!.. Без приключений…» (1832). В ст. «Конец! как звучно это слово!..» традиционные для юношеской лирики Л. кладбищенские мотивы («Эпитафия» («Простосердечный сын свободы…») (1830), «Гроб Оссиана» (1830), «Кладбище» (1830) гротескно переосмысливаются. Автор высмеивает пошлость людских похоронных обрядов: их играют, как спектакль, смерть перестала быть священной («Последний стон — и все готово / Без дальних справок; — а потом? / Потом вас чинно в гроб положут / И черви ваш скелет обгложут, / А там наследник в добрый час / Придавит монументом вас…» [VI; 415]). Все события, которые произойдут с прахом человека, строго регламентированы.
Даже его посмертное существование определяется на земле: «Простив вам каждую обиду, / Отслужат в церкви панихиду…» [VI; 415]. Усопший не будет удостоен вечной памяти, суета мира вторгается и в его загробное существование: «Когда ж чиновный человек / Захочет место на кладбище, / То ваше тесное жилище / Разроет заступ похорон / И грубо выкинет вас вон…» [VI; 415]. Ст. завершается эпатажным изображением вероятного посмертия: «И может быть из вашей кости, / Подлив воды, подсыпав круп, / Кухмейстер изготовит суп — / (Все это дружески, без злости) » [VI; 416]. Ни о каком загробном существовании души речи не идет, все мытарства человек принимает на земле. Божественное прощение заменено на панихиду, муки ада — на неприкаянность человеческих останков.
В ст. постоянно чувствуется присутствие автора, он дает ироничные комментарии возможным событиям: «Отслужит в церкви панихиду, / Которой — (я боюсь сказать) / Не суждено вам услыхать…» [VI; 415], «…то гранит <…> / Названье ваше сохранит, / С двумя плачевными стихами, / Которых, к счастию, вы сами / Не прочитаете вовек…» [VI; 415], «Кухмейстер изготовит суп — / (Все это дружески, без злости) » [VI; 415].
Похожая ирония есть и в строках письма Л. М.А. Лопухиной, помещенных после ст.: «— Adieu…. je ne puis plus vous ecrire, la tete me tourne a force de sottises; je crois que c’est aussi la cause qui fait tourner la terre depuis 7000 ans, si Moise n’a pas menti» [VI; 416] («Прощайте… не могу больше писать, голова кружится от глупостей; думаю, что по той же причине кружится и земля вот уже 7000 лет, если Моисей не солгал» [VI; 703]. В ст. «Что толку жить!.. Без приключений…», варианте ст. «Конец! Как звучно это слово!», существование человека после смерти представляется герою намного более насыщенным и разнообразным, чем при жизни: «Что толку жить!.. Без приключений / И с приключеньями — тоска / Везде, как беспокойный гений, / Как верная жена, близка» [II; 59], «Невольно узнавать повсюду / Под гордой важностью лица / В мужчине глупого льстеца / И в каждой женщине — Иуду» [II; 59]. В этом ст. в ироничном ключе развивается и мотив загробной любви, которая подчас счастливее земной: «И молча ляжет с вами рядом / Девица нежная, одна, / Мила, покорна, хоть бледна; / Но ни дыханием, ни взглядом / Не возмутится ваш покой — / Что за блаженство, боже мой!» [II; 60]. Даже обратившиегося в прах человека не оставляют земные волнения. По мысли Л., люди смогли извратить не только законы этого мира, но и потустороннего. Суета не отпускает их ни в жизни, ни после смерти.
Лит.: 1) Аринштейн Л.М. «Эпитафия» («Простосердечный сын свободы…») // ЛЭ. — С. 632–633; 2) Аринштейн Л.М., Гладыш И.А. «Что толку жить!.. Без приключений» // ЛЭ. — С. 616; 3) Грибушин И.И. «Гроб Оссиана» // ЛЭ. — С. 121; 4) «Конец! Как звучно это слово» // ЛЭ. — С. 230; 5) Эйхенбаум Б.М. Художественная проблематика Лермонтова; <комментарии> // Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч.: В 5 т. — М.; Л.: «Academia», 1935–1937. Т. 1. — С. 317.
Н.В. Михаленко