«ПОСЛЕДНЕЕ НОВОСЕЛЬЕ» (1840).

Беловой автограф (с отличиями от печатного текста) – ИРЛИ, оп. 1, № 38 (из альбома А.Д. Боратынской, рожд. Абамелек). Подпись: «М. Лермонтов». Черновой автограф – РНБ, собр. рукописей Л., № 11 (альбом М.Ю. Лермонтова), лл. 9 об. – 11. Список есть в ИРЛИ (текст с первой публикацией совпадает не полностью), оп. 1, № 15 (тетр. XV), лл. 15–16. Впервые опубликовано: «Отеч. зап.», 1841, т. 16, № 5, отд. 115. С. 1–2. Ст. датируется по первой публикации – весна 1841 г. Написано по поводу перенесения праха Наполеона I с острова св. Елены в Париж 15 декабря 1840 г.

Ст. «Последнее новоселье», наряду со ст. «Наполеон» (1829), «Наполеон» (Дума) (1830), «Эпитафия Наполеона» (1830), «Св. Елена» (1831), «Воздушный корабль» (1840), входит в т.н. «Наполеоновский цикл» и завершает его. Последнее ст. концентрирует темы предыдущих стихов, но только в нем дается противопоставление Наполеона недостойному его народу Франции. Французы предали своего Императора, а после смерти стали лицемерно восхвалять погибшего титана («Среди последних битв, отчаянных усилий, / В испуге не поняв позора своего, / Как женщина ему вы изменили / И, как рабы, вы предали его!», «Но годы протекли, и ветреное племя / Кричит: “Подайте нам священный этот прах! / Он наш; его теперь, великой жатвы семя, / Зароем мы в спасенных им стенах!”» [II; 183]). В окончательной редакции ст. предательство французов сравнивается с предательством женщины или рабов («Как женщина ему вы изменили / И как рабы вы предали его» [II; 183]). Сравнение с рабами имеет евангельскую аллюзию — притчу о виноградарях, убивших сына хозяина. В черновом варианте слова «рабы» не было, предательство соотечественников сравнивалось с изменой друга («Как друг оставили его…» [II; 295]). Внесение в рукопись этого слова усилило образ, углубило его семантический план. Также в этом ст. развивается евангельский мотив жертвенной смерти сына Наполеона («И вам оставил он в залог родного сына — / Вы сына выдали врагам!» [II; 183]). В черновом автографе ребенок Императора назван «священное дитя» [II; 295].

Тема покинутости, одиночества Наполеона отразилась в ст. «Св. Елена» («Погиб как жил — без предков и потомства…» (I; 194)) и ст. «Воздушный корабль» («Оставил наследника-сына / И старую гвардию он…» [I; 152]), но только в последнем ст. цикла она обрела обличительное звучание.

В ст. более явно, чем в других стихах наполеоновского цикла, звучит тема богоизбранности Наполеона: «…Он явился, с строгим взором, / Отмеченный божественным перстом, / И признан за вождя всеобщим приговором, / И ваша жизнь слилася в нем» [II; 182]. В черновом автографе этого ст. 21 строка имеет такой вариант: «Ты погибал — и он явился, послан богом» [II; 297]. В «Эпитафии Наполеона» [I; 104] такой мотив лишь намечен («Кто знал тебя возвесть, лишь тот низвергнуть мог»), но уже там Наполеон предстает неподвластным людскому суду. Величие Наполеона сродни титанической мощи природы — «…как он непобедимый, / Как он великий, океан!» [II; 184]. В «Последнем новоселье» наряду с темой мощи Наполеона звучит и мотив его поражения в России: «Один — он был везде, холодный, неизменный / <…> В снегах пылающей Москвы…» [II; 183]. Эта тема получила отражение в др. ст. Л.: «Поле Бородина» (1831), «Два великана» (1832), «Бородино» (1837).

Только в этом ст. «наолеоновского цикла» названные темы и мотивы получили прямое сопряжение.

Лит.: 1) Л.А. «Эпитафия Наполеона» // ЛЭ. — С. 633; 2) Мотивилов Н.Н. «Наполеон» («Где бьет волна о брег высокой») // ЛЭ. — С. 331– 332; 3) Пульхритудова Е.М. «Воздушный корабль» // ЛЭ. — С. 90–91; 4) Усок И.Е. «Наполеоновский цикл» // ЛЭ. — С. 332–333; 5) Фризман Л.Г. Жизнь лирического жанра. — М.: АН СССР, 1973 — С. 126; 6) Чистова И.С. «Наполеон» (Дума) // ЛЭ. — С. 332; 7) Чистова И.С. «Св. Елена» // ЛЭ. — С. 499; 8) Эйхенбаум Б.М. ‹Комментарии› // Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч.: в 5-ти т. «Academia». М.-Л., 1935–1937. — т. 2. С. 232–236; 9) Эйхенбаум Б.М., Статьи о Лермонтове, — М. — Л.: АН СССР, 1961. — С. 116–121, 324–325.

Н.В. Михаленко