«РАССТАЛИСЬ МЫ; НО ТВОЙ ПОРТРЕТ...» (1837).

Впервые опубликовано в «Стихотворениям М. Лермонтова» (СПб., 1840, стр. 165), где датировано 1837 годом. Черновой автограф — ГИМ, ф. 445, № 227а (тетрадь Чертковской библиотеки), л. 56. Копия хранится ИРЛИ, оп. 1, № 15 (тетрадь XV), л. 5. Поэтический шедевр поздней любовной лирики классика, будучи «образцом лирич. миниатюры, характерной для поэтики Л.» [4; 642] (положен на музыку более 20 композиторами, в т. ч.: Б. Н. Голицын, Г. А. Лишин, Л. Д. Малашкин, Ф. М. Блуменфельд, А. В. Богатырев и др.), является переработкой ст. более раннего периода творчества — «Я не люблю тебя; страстей» (1831), из кот. последние две строки перешли в ст. «Расстались мы; но твой портрет» (1837), «переадресованного, по мнению мн. исследователей, В. А. Лопухиной» [4; 643]: «Центральной темой этой миниатюры стала тема неугасимой любви к утраченной возлюбленной, символической «заменой» которой выступает ее портрет. Данный мотив осложняется темой «новых страстей», не вытесняющих первую, а подчеркивающих ее значимость: лирический герой хранит верность не самой возлюбленной, а ее портрету, т.е. своеобразному идеалу «памяти любви», воплощением которой была В.А. Лопухина. Завершается миниатюра символически иносказательным сравнением. Причем традиционные для любовной лирики метафоры «храма» и «бога» помещены у Лермонтова в реальный психологический контекст и лишаются условно-поэтического ореола, резко повышая лирическую напряженность стихотворения» [8; 88]. В произв. трагическим аккордом звучит не только «мотив первой и единственной любви, сохраняемой при всех увлечениях» [4; 642], но и «мотив роковой непреодолимой разобщенности» двух любивших другу друга людей [7; 137]. Такая вещная деталь, как портрет возлюбленной становится «метафорой души-храма, где она обитает как божество» [4; 643]. Благодаря портрету любимой женщины оживает память сердечного чувства лирического героя — «бледный призрак лучших лет» [II, 94], соединяющий и прошлое, и настоящее. Портрет становится не только радостным воспоминанием о счастливых днях любви, но и духовной опорой лирич. героя в настоящем: «Он душу радует мою» [II, 94]. Если в раннем ст. «Я не люблю тебя; страстей» (1831) «мотив неизгладимости любовного чувства связан с еще живым для поэта образом возлюбленной» [4; 642], который живет в душе ( «И мук умчался прежний сон;/ Но образ твой в душе моей… » [I; 253]), то в «Расстались мы; но твой портрет» (1837) трогательное напоминание об угасшей сильной любви прежних счастливых дней — «это верность не столько самой возлюбленной, сколько идеалу «вечной любви», памяти чувства самого лирического героя» [4; 642]. «Вся смысловая структура стихотворения «Расстались мы; но твой портрет…» построена на семантике замещения и имеет своеобразную метонимическую структуру: главный конструктивный принцип — замена целого частью. Функцию заместителя выполняет не другая женщина, а портрет. При этом речь идет о портрете не мертвой (портрет усопшей возлюбленной, заменяющий умершее живым и в этом смысле аналогичный замене в «Нет, не тебя…»), а покинутой женщины. Конфликт «я» – «ты» – «заместитель» решен здесь очень своеобразно: «я» и «ты» сразу же уравнены и сведены в единое «мы» [12]. Драматических накал сладостных воспоминаний об утраченной любви и глубину лирического чувства, терзающего душу лирического героя, акцентируется автором в контрастных фразах: «расстались — храню», «новые страсти — не мог разлюбить», а также в аллитерациях на «р» и «п». Если говорить о синтаксисе произведения, то лермонтовское ст. представляет собой «одно сложное пояснительное предложение, распадающееся на две синтагмы: в первой части содержится утверждение, а после двоеточия следует его разъяснение» [17]. Также стоит отметить эмоционально — экспрессивную насыщенность ст. колоритными эпитетами: «бледный призрак», «кумир поверженный», «храм оставленный», «новые страсти» [II; 94], кот. в контексте всего произв. создают определенную образность выражения глубины эмоций, волнующих душу автора, наполненную чрезвычайно сильным психологизированным переживанием утраты любви. Кольцевая композиция ст., состоящего из двух строф (два катрена), в построении которых отчетливо прослеживается «синтаксический параллелизм» и определенная «анафоричность» [12], создает определенную временную перспективу: «Внутри кольца автор, как в музыке, варьирует одну и ту же тему: чувства героя совершают перемещение из прошлого в настоящее и обратно» [17]. «Трагическая двойственность» [17] лермонтовского текста выражается «мотивом разорванности сознания, его болезненного раздвоения содержится в каждом стихе первой строфы: “расстались мы” (прошлое), “но твой портрет я на груди моей храню” (настоящее); “Как бледный призрак лучших лет” (прошлое), “Он душу радует мою” (настоящее). Портрет – это лишь паллиатив счастья, его “бледный призрак”, но отказаться и освободиться от него герой не в состоянии» [17]. Во второй строфе возникают контрастные образы былой любви и настоящей «страсти», кот. не может дать той радости душе, даруемой пламенной и чистой любовью:

И новым преданный страстям
Я разлюбить его не мог [II, 94].

Афористическая концовка ст., предположительно восходящая к сентенционному выражению французского писателя — романтика Ф.Р. Шатобриана («… Бог не уничтожен от того, что храм его опустел») [7; 643], «содержит скрытое сравнение: былая любовь все равно остается любовью, она никогда не кончается, забыть о ней невозможно» [17]. Т.о., в произв. любовной лирики позднего периода Лермонтов утверждает духовные ценности настоящей любви, которая осмысливается как обожествляющая основа земного бытия (Ср.: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» — (1Кор. 13:4–8) ): чувство искренней и одухотворяющей любви, подаренное человеку Богом, навсегда остается в живой и трепетной душе возлюбленного как радостное, хотя и мимолетное, воспоминание, наполняющее глубоким онтологическим смыслом человеческую жизнь.

Лит.: 1)Афанасьева Э.М. Мадонна в творчестве М. Ю. Лермонтова: семантика образа /Э.М. Афанасьева // Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты: материалы междунар. науч. — практ. конф. Бийск, 1998. — Т. 1. — С. 41–44; 2)Борисов С.А. Дева как архетипический образ русской литературы // Художественная индивидуальность писателя и литературный процесс ХХ в. / С.А. Борисов. — Омск, 1995. — С. 30–33; 3)Бурцева Е А. Любовная лирика. М.Ю. Лермонтова// Литература в школе. — 2010. — №11. — С. 10–13. 4)Вацуро В.Э. «Расстались мы; но твой портрет»// ЛЭ. — С. 462–463; 5)Владимирская Н.М. Метафизика любви в лирике М. Ю. Лермонтова // Художественный текст и культура Тез. докл. на междунар. конф. Владимир, 1997. — С.28–30; 6) Дюшен Э. Поэзия М.Ю. Лермонтова в ее отношении к русской и западноевропейским литературам, Казань, 1914. — С. 128–29; 7)Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы. поэтики. — М.: Прогресс — традиция, 2002. — 286с. — С. 137–138; 8)Исупова С.М. Загадка «лопухинского цикла» М.Ю. Лермонтова // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — Тамбов: Грамота, — 2014. — № 1 (31): в 2-х ч. Ч. II. — C. 86– 89.; 9) узнецова А.В. Концепт счастье в семантическом пространствне лирической поэзии М.Ю. Лермонтова //Русская словесность. — 2003. — №7. — С. 28–32.; 10)Кормилов С.И. «Я говорю с подругой юных дней…» //Кормилов С.И. Поэзия Лермонтова. — М., 2004. — С.66–70. 11)Лотман Ю.М. «Расстались мы; но твой портрет»// Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста Л., 1972. — С. 169 -179; 12)Лотман Ю.М Лермонтов М.Ю. «Расстались мы; но твой портрет.» / Ю. М. Лотман // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. — СПб.,1996. — С.163–173. Электронный ресурс. код доступа: http://www.ruthenia.ru/lotman/papers/apt/2.4.html. Дата обращения: 03.08.2014; 13)Очман А. В. Женщины в жизни М. Ю.Лермонтова. М., 2008. — 224 с.; 14)Пугачев О.С. Полисемантичность феномена любви в лирике М.Ю. Лермонтова // Тарханский вестник. — Тарханы (Пензен. обл.), 2000. — Вып. 11. — С. 48–62; 15)Резник Н.А. Женский идеал в лирике М.Ю. Лермонтова: (к вопросу о национальных истоках творчества поэта) // Литературные отношения русских писателей XIX — начала XX в. — М., 1995. — С. 113–122; 16)Старостин Б.А. Мотивы поэзии Лермонтова. Любовь// ЛЭ. — С. 308–310; 17)Сергеева-Клятис А. Ю. Разрыв: Пушкин, Лермонтов, Пастернак: анализ поэт. текста / А. Ю. Сергеева-Клятис // Литература. — 2007. — 1–15 июня (№ 11). — С. 18–22. — [Тема разрыва с любимой женщиной в стихотворениях А.С. Пушкина «Я вас любил...», М.Ю. Лермонтова «Расстались мы; но твой портрет...», Б.Л. Пастернака «Рояль дрожащий пену с губ оближет...»]. Электронный ресурс. Код доступа: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200701110. Дата обращения: 03.08.2014; 18) Субботина М.В. М. Лермонтов и А.Блок: макрообраз «идеальная возлюбленная» (опыт мотивного анализа) // Филологические записки. — Воронеж, 2003. — Вып. 20. — С. 177–185; 19)Удодов Б.Т. М Ю. Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческие процессы, Воронеж, 1973 — С.136. — 139; 20)Черный К.М. «Я не люблю тебя; страстей»// ЛЭ — С.641; 20) Шемелева Л.М. Мотивы поэзии Лермонтова. Обман// ЛЭ. — С. 299–300.

О.В. Сахарова