«РАЗЛУКА» (1830).

Автограф (зачеркнут, хотя вначале Л. предполагал переписать его под № 16 в тетрадь XX, о чем свидетельствует написанная сбоку и потом зачеркнутая цифра «16») хранится в ИРЛИ, оп. 1, № 6 (тетрадь VI), л. 5 об. Впервые опубликовано в Соч. под ред. П.А. Висковатова (т. 1, 1889, С. 82–83).

Ст. Л. раннего периода творчества (1830), в кот. «звучит мотив отвергнутой или обманутой дружбы» [12; 461]. Обращено к другу, мужчине, однако конкретн. адресат в лермонтовед. не установлен. В ст. по сути изображена трогат. сцена, в кот. друг в жажде сердечн. близости пытается примириться со своим родным по духу человеком. Мотив дружбы, находя свое традиционно поэтич. выражение в Л. произв., связан и с индив. выражаемыми мотивами грусти и страдания, вызван. отсутствием тесных друж. уз или вероломным предательством со стор. друга. Тема дружбы и дружеск. верности была развита и у предшественников поэта, однако Л. чужда пушк. поэтизация дружбы как духовн. единения, товарищества, братства [14]; [18]: «Личная преданность и верность дружбе сочетаются у пушкинск. поколения с внутрен. закрытостью… Она открывалась только ключом поэзии» [8; 103]. Русские юные аристократы «с упорным целомудрием скрывали сердечн. тайны», «умели владеть собой и держать даже самых близк. людей на почтительн. расстоянии» [8; 104]. Это было данностью и лерм. времени, почти утратившего человеч. тепло друж. отношений, что не могло не волновать юн. поэта, дерзкого в светск. обществе и застенчиво ранимого среди узк. круга близк. людей. Л. более импонировал пушк. стиль дружбы как союза единомышленников, отсутствие кот. у Л. вызывает настроения мучит. тоски и грусти. Несм. на то, что Л. близка общечеловеч. ценность дружбы как способа преодоления горестн. одиночества, в его поэтич. мире больше разочарований и в дружбе, и в любви, нежели чувства радости: мотивом трагич. поиска «души родной» пронизана вся поэзия классика. Уже в раннем ст. «Разлука» звучит мотив разочарования в дружбе: лирич. героя терзает чувство вины перед близким другом, кот. «бессмысленно» отвергает все попытки автора к примирению, наполнен. «слезами горькими, тоскою» [I; 85]. Лирич. герой поражен жесток. холодностью своего друга, слушающего его интимн. монолог без замирания сердца: поэту горько оттого, что не ценится бывшим другом его жертвен. готовность даже «ставши на колени» [I; 85] униженно умолять «о прощенье» [I; 85]. Жар и трепет души лирич. героя, жаждущ. примирения, контрастирует «с холодной гордостью» [I; 85] его друга, не желающего в своем жестокосердии простить его за проступок, кот. остается за кадром произ.:

Свершилось! вечную разлуку
Трепеща вижу пред собой…
Ледяную встречаю руку
Моей пылающей рукой [I; 85]

Л. герой полон грустно элегических раздумий о непрочности в земном мире дружеских уз, трепетно скрепляющих сердца близких людей. Понимая, что напрасно жертвовал и растрачивал жар своего сердца, он при виде лицемерия и немилосердия друга, чувствует в душе холод и муку подступающего одиночества, когда «некому руку подать» (См.: «И скучно и грустно» — [6]):

Зачем так рано, так ужасно
Я должен был узнать людей,
И счастьем жертвовать напрасно
Холодной гордости твоей?… [I; 85].

Этот вопрос обращен больше к себе, нежели адресату произв. Показательно, что «строка «Слезами горькими, тоскою» (как и рифма «тобою — тоскою») в слегка измененном виде повторена в ст. «Нищий» », кот посвящено теме безответной любви, раскрываемой в масштабной библейской метафоре [12; 461]. Мотив обмана настоящ. чувств, откровенно звучащий в ст. «Нищий» [4], в ст. «Разлука» только пунктирно намечен, но, вместе с тем, эти произв. объединяет тема непреодолим. одиночества лирич. героя среди людей, его духовного поиска «души родной». Мольба о любви («Нищий») и мольба о прощении («Разлука») обретают глубоко трагич. звучание в своей жестокой безответности, кот. для Л. становится символом духовн. вакуума, где утрачено самое главное — жертвенная любовь, способная обожествить основы земн. бытия. Т.о., в произв. раннего периода творчества находят свое выражение не только интимизация дружбы как преодоления романтич. канона духовных отношений, но и мотивы трагич. разобщенности между людьми, жажда интимн. душевн. слияния с близким человеком, «созерцания себя в зеркале другой души» (Ф. Шиллер), контрастирующая с мотивами холода и одиночества и в дружбе, и в любви, кот. станут доминантными в поздней лирике поэта.

Лит.: 1)Арапова О.А. Концепт «Дружба»: системный и функционально-когнитивный анализ. Дис…канд. филол. наук. — Уфа, 2004. — 242 с.; 2)Арапова О.А., Гайсина P.M. Дружба // Антология концептов. Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. — С. 44–60; 3) аратынский Е.А. Разлука («Расстались мы; на миг очарованьем…») // Баратынский Е.А. Полное собрание стихотворений: В 2 т. — Л.: Сов. писатель, 1936. — Т. 1. — 1936. — С. 18; 4)Зырянов О.В. Тип ситуационно — символической новеллизации в стихотворении М.Ю. Лермонтова «Нищий»// Дергачевские чтения — 1994. Материалы всерос. научн. конф. Екатеринбург, 1994. — С. 18–19; 5)Иваненко О.П. Концепция человека в творчестве М.Ю. Лермонтова / Ярославский пед. ин — т им. К.Д. Ушинского. Ярославль, 1992. — 18 с.; 6)Ковалев П.А., Кирсанов М.П. Суггестивное и аргументативное начало в философской лирике М.Ю. Лермонтова («И скучно и грустно») // Вестник ВГУ. Серия: «Филология, журналистика». — 2013 — №2 — С. 30–36; 7)Козьмина М.А. Проблема «человек и мир» в художественно-философских исканиях М.Ю. Лермонтова // Концепции человека в русской литературе. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1982. С. 3–12; 8)Кон И.С. Дружба. Этико — психологический очерк. М.: Политиздат, 1987. — 350 с.; 9)Ложкова А.В. Формы выражения авторского сознания в ранней лирике М. Ю. Лермонтова // Дергачевские чтения — 2011. Русская литература: национальное развитие и регион. особенности: матер. X Всерос. науч. конф. — Екатеринбург, 2012. — Т. 2. — С. 212–217; 10)Мануйлов В. А. Лермонтов // История рус. литературы: В 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941–1956. Т. VII. Литература 1840-х годов. — 1955. — С. 261–378; 11) анаенкова Е.Ф. Эмоциональный мир лирики М.Ю. Лермонтова пансионского периода // Известия ВГПУ. Серия «Филологические науки». — 2013. — №6 (81). — С. 135–141; 12)Миллер О.В. «Разлука» // ЛЭ. — С. 461; 13) Наумова И.М. Статус общения в поэтической речи XIX века (на материале текстов А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.А. Фета, Ф.И. Тютчева, Е.А. Баратынского ). Автореф. дис. канд. филол. наук. Белгород, 2000. — 21с.; 14)Пушкин А.С. Разлука: (“В последний раз, в сени уединенья…”)// Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 16 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937–1959. Т. 2, кн. 1. Стихотворения, 1817–1825. Лицейские стихотворения в позднейших редакциях. — 1947. — С. 30; 15) Прокофьева Д.С. Одиночество, страдание и смерть в романтической поэзии // Человек в контексте культуры. — М.: Индрик, 1995 — С. 122–133; 16) Попова Э.Ю. Функции общения в лирике М.Ю. Лермонтова// Лингвистика: Бюллетень Уральского лингвистического общества. — 2000. — Т.4. — С.109–113.; 17)Рубанович А.Л. Эстетический смысл контрастирования в лирике М.Ю. Лермонтова // Творческий процесс и эстетические принципы писателя: Сборник научных трудов / Иркут. ун-т. Иркутск, 1980. С. 32–50; 18)Смирнов А.А. Романтика дружбы в лирике А.С. Пушкина// Российский литературоведческий журнал. — 1996. — №8 — C.13–22; 19) крыльникова А.Ю. Концепты «тоска» и «разлука» в аспекте русской ментальности// Современный русский язык в лингвокульторологическом пространстве Липецк: ЛГПУ, 2007. — С. 142–157; 20) Старостин Б.А. Мотивы (Любовь) // ЛЭ. — 308–310; 21)Черная Т.К. «Он двух стихий жилец угрюмый» (о духовн. пространстве лерм. лирич. героя)// М.Ю. Лермонтов: Проблемы изучения и преподавания. Ставрополь, 1996. — С. 54–74; 22)Эйдельман Н.Я. «Мой милый Саша…» // Наука и жизнь. — 1982. — № 12. — С. 101–106. [Л. и А.И. Одоевский].

О.В. Сахарова