«СОН» («В ПОЛДНЕВНЫЙ ЖАР В ДОЛИНЕ ДАГЕСТАНА...») (1841).

Автограф — РНБ, Собр. рукоп. Л., № 12 (записная книжка, подаренная В.Ф. Одоевским), л. 7 об. Черновой автограф — там же, л. 21–22. Впервые опубликовано: «Отеч. зап.», 1843, № 4, отд. 1, с. 183.

Ст. написано за несколько месяцев до смерти на Кавказе и связано с настроениями Л., отправленного во вторую кавказскую ссылку. «Сон» не описывает биографических событий из жизни поэта, но воспринимается как пророчество. Л. передает свои мрачные предчувствия на языке образов.

Ст. имеет сложную сюжетную форму и композиционно состоит из пяти строф: первые две повествуют об убитом герое (первый сон), третья — о «пире» (второй сон), последние две строфы — о возлюбленной, которая тоже видит «сон» (третий сон). В.С. Соловьев назвал ст. «сновидением в кубе», В.В. Набоков «тройным сном».

Лирический герой «я», русский офицер, жив. Он рассказывает сон, в котором ему приснилась собственная смерть. Он умирает, истекая кровью, далеко от родины под палящим солнцем Дагестана. В предсмертном бреду ему снится «вечерний пир в родимой стороне» и родное существо «она» («И снился мне»). В этом «мертвом сне» герой видит сон любимой им женщины, которая пророчески прозревает его смерть. На веселом балу она сидит задумчиво, а ее «душа младая» «погружена» в «грустный сон» о нем («И снился ей»). Т.о., получается, что второй сон находится внутри первого, а третий — внутри второго и первого. Сюжет развернут два раза — с точки зрения героя и с точки зрения героини. Завершается ст. той же картиной, которая его открывала (кольцевая композиция). Последняя строфа зеркально отражает первую, почти полностью совпадают детали: «кровь точилася», «дымилась рана», в заключительной — «кровь лилась хладеющей струей», «дымясь, чернела рана». Л. сохраняет даже рифму «Дагестана — рана». Сон, «сделав замкнутую спираль, возвращает нас к начальной строфе» (В. Набоков). Б. Эйхенбаум указал на зеркальную композицию «Сна»: «Сон героя и сон героини — это как бы два зеркала, взаимно отражающие действительные судьбы каждого из них и возвращающие друг другу свои отражения».

Мотив сна о собственной смерти разрабатывался Л. на протяжении всего творчества (см. «Ночь. I», (1830), «Смерть» («Ласкаемый цветущими мечтами»), (1830, 1831), «Из Гете» («Горные вершины») (1840), «Они любили друг друга…» (1841), «На севере диком…» (1841) с таким же проникновением двух снов друг в друга). Категория сна в ст. многозначна: 1) сновидение, 2) смерть, 3) видение. Эти значения раскрывают смысл заглавия постепенно. Л. делает понятия «сон» и «смерть» синонимами. Сон героя — это предсмертное видение. Сон героини — видение пророческое, в котором она «духовными очами» видит гибель родной души. Мотив смерти тесно переплетается с мотивом любви. Герои соединены незримыми узами: их души погружены в один сон. Лирический герой на грани земного и ирреального видит «ее» живую, она видит «его» мертвого. В «мертвом сне» ему «снился» «грустный сон» «души ее». Это векторное движение навстречу. Но они не встречаются друг с другом, потому что находятся в двух разных точка мироздания: «здесь» и «там». «Здесь» — смерть, труп, свинец, кровь, жар, пустыня, а «там» — жизнь, юная жена, родимая сторона, пир, веселье. Л. стирает границу между жизнью и смертью, т.к. сон — это состояние вне времени. Сон лирического героя переходит в смерть, а душа героини погружена в сон «Бог знает кем», то есть высшей силой, Творцом. «Сон» посвящен трагической для Л. мечте — преодолению одиночества через любовь. Наличие двух персонажей говорит о том, что третьим основным мотивом ст. (кроме сна и смерти) становится мотив любви. Любовь в понимание Л. — это мистическое единство двух людей, находящихся далеко друг от друга. Для поэта образом идеальной любви становится провидческая божественная связь родных душ.

Художественная структура «Сна» построена на контрастах и зеркальных оппозициях: чужбина — родина (долина Дагестана и «родимая сторона» (Петербург), свет — тьма (естественный «полдневный жар» и сияющий искусственными огнями «вечерний пир»), одиночество — веселье, («лежал один я на песке долины» и «веселый разговор» о нем), жар — холод («полдневный жар» в первой строке ст. и «хладеющая струя» крови в последней). Природа выступает враждебной, убивающей силой. Раненый герой погибает от зноя («солнце жгло»). Л. акцентирует на этом внимание с помощью повторов. «Тягостный» пейзаж окружает героя: «уступы скал», песок долины, «желтые вершины».

Композиционная сложность ст. контрастирует с простотой художественной образности. «Сон» содержит эпическую точность с элементами описания. Почти нет возвышенной лексики, кроме эпитетов «хладеющий», «увенчанный», «младая». Для усиления ощущения обреченности и одиночества лирического героя Л. использует двойные лексические повторы («лежал» (1 и 2 строфа), «жгло» (2 строфа), «веселый» (3 и 4 строфа), «один» — «одна» (2 и 4 строфа). «Сон» имеет сложный музыкальный рисунок, который создается с помощью ассонансов, аллитерации, анафоры и внутренних рифм («жар — лежал», «в груди — один», «скал — спал», «дымилась — точилась»). В первой, четвертой и пятой строфах звучат тревожные звуки «д», «н», и «ж», все ст. пронизано звуком «л», напоминающем о ключевом понятии «люблю» («В п*оЛдн*ев*н*ый *ж*ар в *доЛ*и*н*е *Д*агеста*н*а… *Л*е*ж*аЛ *н*е*д*ви*ж*им я… И с*оЛн*це *ж*г*Ло* их *ж*е*Л*тые верши*н*ы и *ж*Л*ло* ме*н*я..»). Ст. написано пятистопным ямбом с чередованием женской и мужской рифмы.

Адресатами «Сна» называют В.А. Лопухину, Е.П. Ростопчину, Е.А. Сушкову. В.А. Лопухина была одной из самых глубоких сердечных привязанностей Л. «Чувство к ней Л. было безотчетно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей…» (А.П. Шан-Гирей). Е.А. Сушкова необоснованно считала, что поводом к созданию «Сна» стало известие о ее предполагаемом браке с А.А. Лопухиным. Она передавала слова Л.: «…Вы мне сегодня дали мысль для одного стихотворения <…>. Вы мне с таким увлечением сказали, что в кругу блеска, шума, танцев вы только видите меня, раненого, умирающего, и в этот момент вы улыбались для толпы, но ваш голос дрожал от волнения; но на глазах блестели слезы, и со временем я опишу это. Узнаете ли вы себя в моих произведениях?» (5). Но «Сон» написан в 1841 г., а разговор мог состояться не позднее 1834 г. Эйхенбаум считал более вероятным адресатом Е.П. Ростопчину. Л. и Ростопчина сблизились в 1841 г. перед отъездом Л. на Кавказ. По ее воспоминаниям, поэт настойчиво говорил об ожидавшей его смерти. Также происхождение ст. может быть связано с историей генерала М.Х. Шульца, который рассказал Л. о том, как он после сражения пролежал среди убитых целый день, пока его не обнаружили. Ст. могло быть навеяно и песней терских казаков, в которой есть такие строки: «Много во сне виделось. Во сне виделось: ох, будто б я, удал добрый молодец, Убитый на дикóй степе лежу… Ретивое мое сердечушко простреленное…». С. Шувалов считал, что на замысел «Сна» могла повлиять лирика немецкого поэта Гейне.

Многие исследователи считали «Сон» пророческим (Д.С. Мережковский, В.С. Соловьев, В.В. Розанов, В.В. Набоков, С.И. Кормилов, И.П. Щеблыкин). «Видение <…> ужасающей ясности», — отозвался о нем Д.С. Мережковский. Но нужно помнить, что в тексте нет биографических отсылок, все это читатель привносит из знания фактов жизни Л.

Лит.: 1) Белинский В.Г. Полное собрание сочинений, т. 1–13. — М.; Л.: АН СССР, 1953–1959. — Т. 7. — С. 38.; Т. 8. — С. 94, 339; 2) Кормилов С.И. Поэзия М.Ю. Лермонтова. — Москва: МГУ, 1998. — 128 с.; 3) Мережковский Д.С. М.Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества. — СПБ.:Издание т-ва М. О. Вольф, 1909. — С. 35–36; 4) Розанов И.Н. Отзвуки Лермонтова // М.-П.: Издание Т-ва «В.В. Думнов, Наследники Бр. Салаевых». — С. 242; 5) Сушкова Е.А. Записки. — Л.: Aсademia, 1928. — С. 191–192; 6) Шувалов С.В. Мастерство Лермонтова // Жизнь и творчество М.Ю. Лермонтова. Сб. 1. — М.:ОГИЗ, 1941. — С. 251–309. С. 269; 7) Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове, — М.; Л.: АН СССР, 1961. — С. 350–51.

М.А. Дорожкина