«УЖАСНАЯ СУДЬБА ОТЦА И СЫНА» (1831).

Автограф ИРЛИ, театр ХI. Копия более поздней редакции — там же, театр ХХ. Опубликовано впервые «Русский архив», 1872, № 9, стлб. 1850.

Ст. датируется осенью 1831 г. и обращено к отцу, Юрию Петровичу Лермонтову, умершему в возрасте 44 лет 1 окт. 1831 г. в своем имении Кропотово Тульской губернии. Ст. написано в жанре элегии и соотносится с другими произведениями, посвященными отцу («Я видел тень блаженства; но вполне», «Пусть я кого-нибудь люблю», «Эпитафия» («Прости, увидимся ль мы снова»), а так же с драмами «Странный человек» и «Menschen und Leidenschaften», законченными Л. в 1831 г.

Ст. представляет собой постскриптум к семейной драме, в нем нашли отражение тягостные отношения бабушки поэта E.A. Арсеньевой с Ю.П. Лермонтовым и факт прижизненной разлуки отца с сыном (Е.А. Арсеньева разлучила Л. с отцом в трехлетнем возрасте, закрепив право воспитывать внука в своем завещании, в противном случае она лишала Л. наследства). Несмотря на семейную распрю и редкие встречи с отцом, Л. считал Ю.П. не только кровно, но и духовно близким человеком. В 1830 г. шестнадцатилетний поэт хотел уйти к страдающему чахоткой отцу от бабушки, но этот порыв так и остался неосуществленным. Л. не мог не усмотреть символический знак близости отцу в том, что Ю.П. скончался в канун его дня рождения.

Ст. присущи все приметы романтической эстетики: образ отверженного светом героя, стремление вырваться за пределы окружающей реальности, прорыв сквозь предметную данность мира, стирание грани между посюсторонним и потусторонним, внутренняя бесконечность души, позволяющая поэту беседовать с умершими. Загробная разлука расценивается в ст. как продолжение и трагическая кульминация прижизненной разлученности двух близких существ. Наделяя отца приметами романтической отверженности, Л сближает свою участь с судьбой Ю.П. Драма «розной жизни» переживается как горестный итог людской вражды, но при этом все препоны на пути сближения бессильны угасить сыновью любовь.

В ст. использован романтический мотив смерти как освобождения от земных мук и страдания («Ты счастливей меня»), поэта страшит не столько уход из жизни, сколько связанное с ним забвение и гибель любви. Ст. строится как монолог, обращенный в «вечность роковую»: соотнося земную и небесную судьбу отца, поэт абсолютизирует чувство любви. Отказываясь судить земную жизнь отца («Не мне судить, виновен ты иль нет» [I; 232]), лирический герой Л. не готов примириться с загробной утратой дорогих сердцу воспоминаний и связей: «Ужель теперь меня совсем не любишь ты?/ О если так, то небо не сравняю/ Я с этою землей, где жизнь влачу мою; /Пускай на ней блаженства я не знаю, /По крайней мере я люблю!» [I; 233]. Как отмечалось исследователями [4], переживание временности любви, не способной перенестись в трансцендентный план, и смерти как поглощения человеческой индивидуальности оказалось устойчивым мотивом в лирике Л.

Лит: 1)Бродский Н.Л. Лермонтов. Биография. Т. 1, — М: Гослитиздат, 1945. — С. 341; 2)Вацуро В. Ранняя лирика Лермонтова и поэтическая традиция 1820-х гг // Русская литература, 1964. №3; 3)Голованова Т.П. Ужасная судьба отца и сына// ЛЭ. — С. 589; 4)Кедров К.А. Смерть // Мотивы поэзии Лермонтова// ЛЭ. — С. 311; 5)Попов О.П. Лермонтов Ю.П. // ЛЭ. — С. 243.

Т.Л. Скрябина