«ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ (ИЗ ЗЕЙДЛИЦА) » («ПО СИНИМ ВОЛНАМ ОКЕАНА…») (1840).

Автограф неизв. Впервые: «Отеч. зап.», 1840, № 5, отд. III, – С. 1–3. Датируется по изд. «Стихотворения» Л. (1840). Датировано по указанию из письма В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 15 марта 1840 г., что Л., находясь под арестом, читает Цедлица. Ст. Л. написано, по-видимому, в ордонанс-гаузе, гула он был заключен после дуэли с Э.Барантом. Фабула ст. восходит к балладе Й.К. Цедлица «Корабль призраков» («Geisterschiff ») ; строфах 7 и 12 имеются вкрапления из баллады Цедлица «Ночной смотр» («Nachtliche Heerschau», 1829; пер. В.А. Жуковского, 1836.

В целом ст. Л. вписывается в тот процесс развития русской баллады, который начался с появления первых романтических баллад Жуковского и продолжался в течение всех 1830-х гг. — постепенного возвращения балладного стихотворного повествования к утраченному в первоначальных романтических воплощениях жанра органичному единению мистики и простоты, «простонародности» [4]. У многих поэтов 1830-х гг. заметно стремление к тому, чтобы сделать балладное повествование более «простым» и «домашним», отказаться от неуместной красочности описаний в пользу безыскусности, которая одна способна сделать балладную фантастику по-настоящему убедительной (П.А. Катенин, А.С. Пушкин, И.И. Козлов, сам Жуковский в 1830-е гг. и др.).

Именно эта тенденция ярко присутствует в балладе Л. как в описании самого призрачного корабля, так и в портрете Наполеона, в изображении призрачного восстания императора из мертвых; не случайно поэт столь последовательно прибегает лишь к самым простым эпитетам, в т.ч. «постоянным» эпитетам фольклора («По синим волнам океана», «пустынный и марчный гранит», «сыпучий песок», «камень тяжелый», «на нем треугольная шляпа, / И серый походный сюртук» и мн. др.).

Ст. органично входит в т.н. «наполеоновский цикл» Л. (см. «Эпитафия Наполеона», 1830, «Наполеон», 1829, «Святая Елена», 1830; «Наполеон. Дума», 1830; «Последнее новоселье», 1840). Однако именно в балладе «Воздушный корабль» поэтом окончательно преодолевается условно-романтический характер обобщенного изображения Наполеона как «мужа рока», сверхчеловеческой по своим масштабам личности, которая привлекательна в силу романтической исключительности. Обращение в балладе к мотиву посмертной судьбы Наполеона, жажды вернуться, но трагической невозможности реализовать эту мечту делает образ персонажа баллады соотносимым с автохарактеристикой лирического «Я» Л. Одиночество Наполеона здесь — не столько следствие величия его души, исключительности самой личности, сколько трагедия человека, лишившегося всего, что ему было дорого: уснувшие «Под снегом холодной России, / Под знойным песком пирамид» солдаты не придут к своему императору; его маршалы «зова не слышат»; его «царственный сын» умер и не встанет из могилы. Наполеону некуда возвратиться; и вечно несущийся «по синим волнам океана» воздушный корабль останется лишь вечным напоминанием о трагедии его судьбы.

Ст. иллюстрировали: В.П. Белкин, И.Я. Билибин, В.И. Комаров, В. Конашевич, Д.И. Митрохин, Л. Непомнящий, Л.О. Пастернак, В. Суреньянц, П.Д. Шмаров и др. Положили на музыку Н.Н. Мясоедов, Г.П. Базилевский, В.М. Иванов Корсунский и др. [8].

Лит.: 1) Вольперт Л.И. Отмеченный божественным перстом… // Лермонтов и литература Франции. – Таллин: Фонд эстонского языка, 2005. – С. 239–260. – 318 с.; 2) Лермонтов в музыке. Справочник / Сост. Л. Морозова, Б. Розенфельд. – М.: Советский композитор, 1983. – 176 с.; 3) Микушевич В., Поэтич. мотив и контекст // Вопросы теории худ. Перевода. — М.: Худ. лит., 1971. — С. 58–65; 4) Янушкевич А.С. Этапы и проблемы творческой эволюции В.А. Жуковского. — Томск: Томский государственный университет, 1985. — 285с.; 5) Шагалов А.Ш. Тема Наполеона в творчестве М.Ю. Лермонтова // Вопросы русской литературы. — М.: Наука, 1970. — С. 194–218; 6) FrobergT. Lermontov als Ubersetzer deutscher Gedichte, St. Pb., 1905, — S. 45–53; 7) Zinkin N. P., Zu Lermontovs Ubertragungen deutscher Dichter (Zedlitz, Goethe, Heine), «Leitschrift fur Slavistik», 1957, Bd 2, H. 3, — S. 348–62.

Т.А. Алпатова