«ЗАВЕЩАНИЕ» («НАЕДИНЕ С ТОБОЮ, БРАТ…»)» (1840)

Автограф неизв. Впервые опубликовано: «Отеч. зап.», 1841, т. 14, № 2, отд. III, с. 157.

Стихотворение «Завещание». Список рукой Н.В. Гоголя. НИОР РГБ

Подлинный шедевр поздней лермонтовской лирики. Ст. написано в 1840 г. под впечатлением походной жизни русской армии в Чечне. Умирающий от раны «на вылет в грудь» армейский офицер, не принадлежащий к светскому кругу, в форме монолога-исповеди дает последние поручения своему боевому товарищу. Л. делает героем ст. «простого человека», близкого по духу Максиму Максимычу из романа «Герой нашего времени», рассказчику «Бородина», но моложе их. Достоевский справедливо заметил, что «лишь он (Л. — М.Д.) коснется народа, тут он светел и ясен. Он любит русского солдата, казака, он чтит народ» [1]. «Внимание к иной, чем его собственная, социальной среде делало поэтическую позицию Л. подлинно общечеловеческой», — считает С.И. Кормилов [2].

Л. создает характер русского солдата: простого, бесхитростного, мужественного, наделенного добротой, чувством долга («…умер честно за царя» [I; 174]), любовью к родине («…родному краю поклон я посылаю» [I; 174]), родителям, и в то же время — страшным неверием.

Но вопреки всему душа героя не совсем огрубела на войне: к своему товарищу он обращается по-христиански «брат», не хочет расстраивать своих уже старых отца и мать («Признаться, право, было б жаль / Мне опечалить их» [I; 174]). Но не забыл он и о своей несчастной любви и, видимо, предательстве любимой женщины, которую не простил. Этим можно объяснить горькие строчки: «Пускай она поплачет… / Ей ничего не значит!» [I; 175]. О своей смерти он просит рассказать «соседке», зная, что она даже о нем и не спросит. Смерть становится поводом напомнить ей о себе, надеждой вызывать жалость, сочувствие, любовь.

В ст. тесно сплетаются два мотива: любовь и смерть. Готовность героя к смерти пугает, потому что в его состоянии ощущается вселенское одиночество, жизненная неустроенность, трагическое мироощущение, обида на судьбу, которые приводят к неверию в Божий промысел и как результат — холодному равнодушию к смерти. Белинский о заключительных строчках «Завещания» писал: «…последние стихи этой пьесы насквозь проникнуты леденящим душу неверием в жизнь и во всевозможные отношения, связи и чувства человеческие» [3].

Л. использует простую лексику, точные фразы, разговорную интонацию, переносы, обращения, просторечия («Ну, кто бы ни спросил…», «Ей ничего не значит!» [I; 175]). «Умер честно за царя» [I; 175]). — такая формулировка была в извещении о гибели солдат в XIX в., врачей называет «лекарями», родине посылает «поклон». «Завещание» написано чередующимся четырехстопным и трехстопным ямбом. В ст. четыре строфы, которые рифмуются по рисунку абабввгг и имеют мужскую рифму, лишь только две последние строчки каждой строфы объединены женской рифмовкой.

Монолог умирающего сбивчив. Л. передает обрывающуюся речь героя с помощью коротких и часто незаконченных предложений, а затрудненное дыхание — используя многоточия. На четыре строфы семь больших пауз. За этими паузами скрывается душевные страдания и физическая боль героя: «Поедешь скоро ты домой: / Смотри ж… Да что? Моей судьбой / Сказать по правде, очень / Никто не озабочен» [I; 174]). Горечь одиночества нарастает к финалу монолога. Последняя строфа ключевая: голос героя прерывается, строфа построена на синтаксических переносах, когда предложение начинается во втором стихе, а заканчивается в третьем, и т.д. Вспоминая о своей давней любовной драме, о женщине с «пустым сердцем», герой начинает сильно волноваться. Л. передает его состояние с помощью четырех пауз в последней строфе и восклицательной интонации: горькое признание в безответности своего чувства сочетается с недоговоренностью. Воспоминания о личной драме становятся кульминационным моментом «завещания», а многоточия выдают волнение.

Белинский писал о «Завещании»: «Это похоронная песнь жизни и всем ее обольщениям, тем более ужасная, что ее голос не глухой и не громкий, а холодно спокойный; выражение не горит и не сверкает образами, но небрежно и прозаично… Мысль этой пьесы: и худое и хорошее — все равно; сделать лучше не в нашей воле, и потому пусть идет себе как оно хочет…» [3].

Лит.: 1) Достоевский Ф.М. Пушкин. Лермонтов. Некрасов // Дневник писателя. — СПб., 1877 (сентябрь — декабрь); 2) Кормилов С.И. Русская литература XIX-XX веков: В 2 т. Т. I. — М. 2008. — С. 190–191; 3) Белинский В.Г. Полн. собр. соч.. М. — Л., 1953–1959. Т. IV. — С. 533.

p.> М.А. Дорожкина