СТРАННИЧЕСТВО

— один из важнейших мотивов, как творчества Л., так и его времени. О «странническом» состоянии поколения эпохи Л. и ей предшествующей отмечал П.Я. Чаадаев: «Мы все имеем вид путешественников, ни у кого нет определенной сферы существования <…>. Нет даже домашнего очага <…>, ничего прочного, ничего постоянного, все протекает, все уходит, не оставляя следа ни вне, ни внутри нас. В своих домах мы как будто на постое, в семье имеем вид чужестранцев, в городах кажемся кочевниками» [6; 323–324].

Странничество Л. связано в определенной мере, с существующей романтической традицией, культивировавшей исключительного, непонятого миром героя. «Скитальцы» Жуковского («Абадонна»), Грибоедова, Пушкина предваряют собой мятущихся Арбенина, Демона, странствующего Печорина.

«Гонимый миром странник» [II; 33], разочарованный миром, задает траекторию своего пути, близкому романтической традиции. Сам Л. ощущал связь своего художественного мира с «Горем от ума», что отразилось в «Странном человеке» и «Маскараде» [8; 188–189]. Образ Чацкого, задавшего последующему поколению определенный тип пути («Вон из Москвы»), корреспондирует с лирическим «я» поэта там, где он ориентирует себя на романтическую традицию странничества, характеристика которой дана в письме Чаадаева.

Для дороги «странника» свойственна часто замкнутая, кольцевая траектория, отражающая «путь без цели» («Дума») целого поколения, что характерно для романа «Герой нашего времени». Идеалами романтических скитальцев становятся Байрон, Наполеон («Нет, я не Байрон, я другой…», «Воздушный корабль» и др.). Они притягательны для романтического восприятия Л. своим избранничеством. Одинокий и великий, так он запечатлен в юношеском ст. «Наполеон» (1829).

Путь странника часто имеет направление «из России» («Вон из Москвы!»).

Россия воспринимается юношей Л., ориентированным на романтическую традицию, не как Дом. В 1829 году в «К Д…ву» поэт пишет: «Я пробегал страны России / как бедный странник меж людей» [I; 14]. Россия видится здесь как некое географическое место, имеющее свои стороны, «страны», что сигнализирует об отчуждении от нее и делает психологически мотивированной следующую строку.

Однако в жизни и творчестве Л. характерно и другое понимание странничества, не романтическое, но восходящее к национальной духовной традиции.

Странность «странных», непонятных миру людей, с одной стороны, ведет к культу романтической исключительности и рождает романтическое странничество.

Однако, лексико-семантическое поле слова «странный» имеет широкий спектр значений, один из которых восходит к национальному духовному укладу, отражает ее важнейшую составляющую. Это «странные люди», странники, имеющее цель своего пути — встречу со святыми местами, паломничество к ним. Их движение и траектория их пути, прежде всего, связаны с внутренним стремлением к встрече со святостью, с миром Божьим здесь на земле и Отечеством Небесным, Царствием Божиим.

Отсюда рождается тот тип странничества, который описан в духовных текстах: «Все мы странника и пришельцы есмы на земли» (Пс. 118. 19) «не имамы бо где пребывающаго града, но грядущаго взыскуем» (Евр. 13, 14).

Л. был востребован и такое древнерусское значение слова «странный» («Кто в утро зимнее, когда валит…», «Колокол», «Ветка Палестины», «Мой дом», «Крест на скале», «Тебе, Кавказ, суровый царь земли…») показывает путь странника, имеющий не замкнутую траекторию скитаний, но направленный в Вечность. Этот путь обретается Л. через постижение национального уклада с его паломничеством по святым местам, через чистоту природы, не искаженной человеческим злом и ведущей к небу (в «Синих горах Кавказа» поэт прямо говорит о том, что горная природа «приучила» его к «небу», [II; 26]). Странник Л. стремится к Дому, где «чувство правды в сердце человека, святое вечности зерно…» созвучно небесному своду и обретает там свой покой («Мой дом», [I; 291]).

Лит.: 1) Асмус В.Ф. Круг идей Лермонтова // М.Ю. Лермонтов. ЛН. — М.: Изд-во АН СССР. — 1941. — Т. 43–44. — С. 83–128; 2) Афанасьев В.В. Лермонтов. — М. : Мол. Гвардия. — 1991. — 558 с.; 3) Дурылин С.Н. Судьба Лермонтова // Русская мысль. — 1941. — № 10. — С. 1–30; 4) Константин (Зайцев), архим. Лермонтов // Чудо русской истории. — М.: МТК «Форум» 5) Киселева И.А. Творчество М.Ю. Лермонтова как религиознофилософская система. — М.: МГОУ, 2011. — 224 с.; 6) Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: В 6 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР. — 1954–1957 . Т. 2. — С. 33; 7) Радомская Т.И. Дом и Отечество в русской классической литературе первой трети XIX века. — М.: Совпадение. — 2006. — 239с. ; 8) Чаадаев П.Я. Полн. собр. соч. и избр. письма: В 2 т. — М.: Наука. — т. 1. — 1991. — С. 323–324; 9) Эйхенбаум Б.М. Стать Лермонтова. М., Л.: Изд-во АН СССР. — 1961. — С. 188–189.

Т.И. Радомская